– Смотреть на вас – словно видеть цветок, солнечный закат, драгоценный камень или что-нибудь другое совершенное и прекрасное.

Она быстро спросила:

– Как долго вы предполагаете оставаться в Париже, ваша светлость?

Гамид пожал плечами:

– Пока не начну скучать. Оставаться после этого безрассудно, не правда ли?

Выражение презрительного разочарования обострилось в его глазах. В этот момент он показался ей типичным представителем Востока, усталым фаталистом, разочарованным во всем.

Внезапно лицо его изменилось и посветлело. Быстрым движением он наклонился вперед:

– Вы, наверно, ездите верхом? Не хотите ли со мной завтра покататься? У меня прекрасные лошади. Я предоставлю вам одну из них завтра утром. Хорошо? Рано утром, в восемь часов. Начинающийся день так прекрасен, так молод, так чист. Асфальтовые улицы города умыты, на деревьях блестит роса, и все так красиво кругом. Вы поедете со мной. Не правда ли?

Он просил, как ребенок, и весело рассмеялся:

– Скажите, вы поедете?

– Я думаю, что поехала бы охотно. Посмотрим! Миссис Тэмпест и я останемся здесь недолго. Видите ли, я скоро уезжаю в Италию и оттуда в Египет.

Гамид развел руками, а затем сложил их.

– Это судьба, конечно, – сказал он серьезно. – Вы уезжаете в Египет, в мою страну, куда еду и я очень скоро, – задумчиво продолжал он. – Мы встретимся там, и я покажу вам многое. Конечно, это судьба, что мы познакомились с вами сегодня. Что будет дальше, кто знает? Я покажу вам Египет.

Он посмотрел на Каро, прищурив глаза.

– Вы читали о нем так много. Не правда ли? О, конечно, читали, я знаю. И слышали много? Об очаровании пустыни, о горящем костре каравана, о громкой молитве туземцев, воспевающих славу Аллаху, молящихся солнцу и вечно просящих милостыню. Я знаю, что вам все известно. Вы слышали о ярко-голубой дали неба, о золотых звездах, об ослепительных потоках жаркого солнца, о широком Ниле, сверкающем между песчаных берегов. Это тот Египет, о котором вы слышали, который вы видите, глядя из окон Шепхэрд-отеля или из автомобилей Кука. Кроме этого Египта, описанного туристами и случайными путешественниками, такого Египта, каким его себе представляет большинство приезжих (то же самое, если вообразить себе, что Темза, Вестминстерское аббатство и Вест-Энд представляют собой всю Англию), я покажу вам Египет настоящий, Египет романтический и странный, с его горячей золотой пылью, выжженными солнцем пустынями и плодоносными полями.

Он умолк внезапно, когда Лиар обернулся к нему, вопросительно взглянув на него.

– Поедем куда-нибудь танцевать, – предложил он.

Он увел их из этого укромного уголка, перила которого были обвиты белой и розовой геранью, и с головокружительной быстротой повез их в своем автомобиле по Булонскому лесу.

– Я люблю быстроту, – сказал он Каро, сидевшей около него, – люблю силу!

Он ускорил ход, и машина покатилась бесшумно со скоростью шестьдесят километров в час.

– В такие ночи в Египте все кажется огромным, величественным, здесь же все игрушечное, словно не хватает места, – проговорил он…

Танцевал он прекрасно, совершенно не уставая, как большинство крупных людей. Он совершенно не разговаривал во время танцев.

Рита очень устала, когда они вернулись в отель.

– Его светлость Гамид эль-Алим – очень красивое молодое животное, – заметила Рита, зевая и докуривая последнюю папиросу. – Он вам нравится? Козимо смеется над ним.

– Не знаю! Принц – оригинальный тип. Мне нравятся его наружность, его молодость.

– Ему около тридцати лет, – сухо заметила Рита. – По крайней мере двадцать семь.

– Он собирается показать нам настоящий Египет.

– Неужели? – воскликнула Рита. – Каро, вот так удача!

Она направилась к двери и дружески кивнула ей головой:

– Спокойной ночи, моя дорогая.

Когда она ушла, Каро начала медленно раздеваться. Сариа спала уже давно. Раздевшись, она потушила свет и подошла к открытому окну, через которое вливался прохладный ночной воздух.

Вандомская площадь лежала перед ней, широкая, строгая и красивая. Каро подумала о том, как Гамид жаловался, что здесь, в Париже, мало места. Ей самой казалось, что кругом было мало простора. Неясная тоска давила ее. Она не могла уйти от своих мыслей, своих воспоминаний о Джоне, уйти от себя самой. Противоречивые мысли приходили ей в голову. Отец ее был прав: когда пройдет этот год, что будет тогда? Полная свобода? Но даст ли ей свобода то счастье, которое она не могла найти в любви?

Она снова вспомнила о Гамиде, который, по словам Козимо Лиара, не знал преграды в своих желаниях и был свободен во всех своих действиях.

На вид Гамид не отличался от большинства молодых людей. Он одевался у лучших лондонских портных, прекрасно владел иностранными языками, был очень богат и пользовался всеми благами жизни. Но в нем было что-то странное, не совсем обычное, что поразило ее.

Легкий шум заставил ее вздрогнуть. Она быстро обернулась.

У входа стояла Рита.

– Я не могла уснуть и снова пришла, – сказала она и медленно прошла по большой неосвещенной комнате.

Ее шелковый халат светло-лимонного цвета в неясном отблеске фонарей казался совершенно белым. Она была стриженой и очень худенькой, что придавало ей еще более мальчишеский вид.

– Собственно говоря, вам давно пора спать, – сказала она, усаживаясь в большое кресло. – Почему вы не спите?

Не дождавшись ответа, она продолжала своим тихим, странным голосом:

– Я не жду от вас признаний. И не хочу их. Я знаю, какая тайная враждебность возникает между друзьями после таких откровенностей. Странно слышать об ошибках другого и порицать его за это. Часто женщины под влиянием порыва делают излишние признания. Как долго вы думаете оставаться в Париже?

Эта быстрая перемена тона не удивила Каро. Она привыкла к изменчивым настроениям Риты.

– Не знаю, – сказала Каро медленно. – Остаться ли здесь, чтобы посмотреть спектакли во всех театрах, или поехать в Женеву, а оттуда через Альпы в Италию автомобилем? Мне хочется продлить наше путешествие.

– Хорошо, – согласилась Рита.

Она встала и неслышно заходила взад и вперед, тихо напевая, время от времени поглядывая на подоконник, на котором сидела стройная белая фигура, глядевшая в бархатную темноту неба.

Рита запела громче, желая своим пением разбудить Каро от глубокого, печального раздумья.

«Боже мой, как низки мужчины», – подумала Рита невольно.

Она запела слова из стихотворения Прюдома:

Каро повернула к ней голову.

Очарование теплого, тихого голоса Риты подействовало на нее.

«Она еще так молода», – мысленно продолжала Рита и пропела слова:

Каро спустилась с подоконника и слушала молча, с болью в сердце. На глаза навернулись слезы, скрытые темнотой. Такие невыплаканные слезы только усугубляют горе.

Словно почувствовав это, Рита оборвала песнь и начала напевать какую-то веселую английскую песенку о деревьях и ручейках, и ее голос невольно напомнил Каро о свежести серебряных струй и утешил ее в ее одиночестве, словно нежная ласка.

Радостное оживление наполняло Каро, когда она на следующий день спустилась по лестнице отеля.

Было дивное летнее утро. По оживленным улицам проезжали коляски, запряженные прекрасными лошадьми, тянулись вереницы блестящих автомобилей. Серая линия домов ярко выделялась на синем фоне неба.

Каро гуляла одна.

– Вы, конечно, собираетесь купить шляпу, – раздался голос позади нее.

Каро оглянулась и увидела Гамида эль-Алима, такого же сияющего, как солнечное утро. В петличке его изящного костюма красовалась роза; шляпа была сдвинута на затылок и открывала его смеющееся лицо.