– Пожалуйста, миссис Броун, доложите обо мне графине.

– Графиня ушла в свою спальню и не желает, чтобы ее беспокоили.

– Я знаю, но для меня она сделает исключение. Она меня ждет. Доложите, пожалуйста.

Это было произнесено так убедительно, что камеристка решилась идти с докладом. Через несколько минут она вернулась и предложила барону войти.

Три комнаты, занимаемые Алисой во время ее охотничьих экскурсий, выходили окнами в сад. Они были сравнительно просто меблированы (в стиле охотничьего домика), но здесь было все, что необходимо для избалованной знатной дамы, если ей вздумается провести несколько недель «в глуши». Алиса сняла охотничий костюм и лежала на кушетке в белом капоте. Она казалась утомленной, но, по-видимому, действительно ожидала Залека, потому что не спросила его о цели прихода. Он заговорил первым:

– Зигварт только что выразил мне свою благодарность за «спасение». Как долго прикажете принимать эту благодарность, графиня?

– Оставьте! – усталым тоном проговорила графиня. – Вовсе не важно, к кому именно относится эта благодарность.

– Вы так думаете? Вам, разумеется, неинтересно знать, что я должен при этом чувствовать. Конечно, мне следовало бы немедленно запротестовать, как только Гунтрам закричал, что выстрелил я. Вы-то отлично знали, из чьего ружья вылетела эта пуля. Алиса! Зачем это скрывать!

Несколько дней тому назад Алиса позволила другому назвать ее этим именем, теперь же она оскорбленно выпрямилась и воскликнула:

– Барон Залек, вы забываетесь!

– Забываюсь? Да разве я не имею права спросить, ради кого вы играли со мной? Теперь я это понял. А я-то, дурак, увлекся безумными надеждами. Вы ведь только хотели уязвить и раздразнить другого, но он неуязвим. Конечно, я ничего не подозревал – вы оба держались так далеко друг от друга, точно между вами лежала целая пропасть, и я ни о чем не догадывался до той минуты, когда услышал около себя крик, полный ужаса, когда увидел, что вы готовы броситься между ним и зверем. Сообразив, что это уже слишком поздно, вы выстрелили. Неужели вы готовы отрицать то, что я видел собственными глазами?

Алиса встала с кушетки. Видно было, что она страдает, но она сохранила полное самообладание.

– Я ничего не буду ни доказывать, ни опровергать, – возразила она, – но почему вы в решительную минуту промолчали?

– Неужели я должен был сам указать ему дорогу к счастью? Если бы он знал истину, то находился бы в эту минуту здесь, на моем месте, и нетрудно угадать, чем бы это закончилось. Эта мысль промелькнула в моей голове, когда я допустил эту ложь, но по пути домой многое вспомнилось. Сначала я думал, что он ничего не знает, – ведь есть такие люди, которые проходят мимо своего счастья, не замечая его, – но он просто не хочет его, как не хотел тогда, когда вы встретились в Европе. Вот этим-то он и покорил вас. По-видимому, существуют женщины, дорожащие тем, кто ими пренебрегает.

Алиса вздрогнула, потом выпрямилась, и ее глаза засверкали.

– Оставьте меня, я не хочу вас слушать. Уходите!

– Как прикажете! Я немедленно спущусь вниз и скажу ему всю правду. Хотите?

Графиня ничего не ответила и быстрым шагом отошла к окну.

Залек, не двигаясь, смотрел на нее. Инстинкт ревности заставил его наконец прозреть и все понять. После непродолжительного молчания Алиса снова обернулась к нему и сказала, с трудом выговаривая слова:

– Вы… будете молчать, я на вас рассчитываю, я не хочу, чтобы Зигварт узнал правду.

– Вы забываете одно, графиня. Я уже больше не покорный слуга, исполняющий все ваши желания. Я перестал быть им три часа тому назад. Я буду молчать до поры до времени, потому что не хочу доставить этому человеку такое торжество. Я слышал из ваших собственных уст, что кто-то некогда был близок вам. Значит, это был он. Он уже выиграл приз, хотя вы оба все еще разыгрываете комедию. А мне вы даете отставку потому, что я разглядел вашу игру и больше вам не нужен. Но неужели вы думаете, что я из тех, кого «отпускают» без дальнейших разговоров?

Алиса молчала, не обращая внимания на презрительный тон барона. Она понимала, что та тайна, о которой знали только они и которую Зигварт не должен был знать, в его руках. Пусть! Человек, отказавшийся от ее руки и добровольно расставшийся с ней, никогда не узнает, кем он для нее был. При одной мысли об этом вся ее гордость возмутилась.

И Залек сумел воспользоваться своей властью. Он видел, что мучит ее, и беспощадно мстил ей.

– Да, это был мастерский выстрел, – начал он. – Он сам признал это, когда обратился со своей благодарностью, но не по адресу. Выражаю вам, графиня, свое почтительное удивление по поводу поразительной меткости прицела в минуту такого сильного душевного волнения. Ведь пуля пролетела как раз около его виска. Один дюйм в сторону, и вы попали бы в него. Что было бы тогда?

– Что было бы тогда? – повторила Алиса с отчаянной решимостью. – В моем ружье было еще несколько зарядов, второй выстрел оставался для меня.

Дитрих побледнел как полотно, и с его губ сорвалось восклицание подавленной ярости.

– Вы так сильно любите его?

– Да, так сильно.

Сверкающие глаза Алисы встретились с глазами барона. Это была уже не прежняя усталая, равнодушная Алиса Равенсберг, холодная, важная светская дама, это была женщина, охваченная горячей страстью и откровенно признававшаяся в ней. Однако в следующую же минуту она раскаялась в своей неосторожности. Он подошел к ней близко-близко, и его голос понизился до шепота, в котором было что-то страшное.

– Берегитесь! Вы выдали мне свое больное место, а это опасно.

Алиса невольно содрогнулась под его тяжелым взглядом.

– Барон Залек! Ваши глаза напоминают взгляд тигра, – тихо сказала она.

– Да, когда во мне разбудят этого тигра. Не отодвигайтесь от меня с таким страхом, вам не грозит ни малейшая опасность, но я умею попадать в цель, которую наметил себе, хоть бы это был и не хищный зверь!

– Вы посмели бы? – в ужасе воскликнула Алиса.

– Почему же не посметь? Мне больше нечего терять. Если до этой минуты я еще боролся за существование, то теперь жизнь для меня потеряла всякий смысл. Вы не хотели поверить моей любви, так поверьте моей ненависти. Может быть, она докажет вам, что я… не простой претендент на ваше золото! – И Залек вышел из комнаты, не дожидаясь ответа.

Алиса ни на минуту не усомнилась в серьезности его угрозы. Такой человек, как Залек, не отделывался пустыми фразами и без всяких угрызений совести убил бы того, в ком видел теперь своего смертельного врага. А Зигварт так часто бродит по лесу один со своим ружьем.

Алиса сжала руками виски, пытаясь побороть страх, лишавший ее способности рассуждать. Ей было ясно одно: барон и Зигварт не должны больше встречаться, их надо разлучить во что бы то ни стало. Однако Залек ни за что не уедет, значит, надо уехать Герману. Но как это устроить? Как предупредить его, скрыв от него, с какой стороны и почему ему угрожает опасность? С полчаса молодая женщина беспокойно ходила по комнате. В ее голове роились тысячи планов, но она отбрасывала их, так как все они оказывались неисполнимыми. Наконец у нее блеснула спасительная мысль. Она поспешно подошла к письменному столу и начала торопливо писать письмо. Оно было коротким, и на конверте стоял адрес ее отца. Потом она позвонила и велела горничной немедленно отослать письмо с нарочным в Берклей, чтобы оно на следующий же день могло быть в Хейзлтоне.

Письмо было отправлено. Алиса стояла у окна и смотрела вслед уехавшему посыльному, потом с глубоким вздохом облегчения прижала руки к груди. Теперь оставалось только ждать, как все обойдется.

Пребывание графини Равенсберг у Гунтрамов приближалось к концу. Все это время она незаметно устраивала так, что Гунтрам и Зигварт вдвоем постоянно сопровождали ее на охоту. Залек под каким-нибудь предлогом оставался дома. День отъезда был уже назначен, как вдруг пришло неожиданное известие, что Морленд лично явится за дочерью.