— Ты считаешь?

— Испытай удачу. Достаточно сыграть!

— Что ж, давай, — часовщик сноровисто насадил механическую кисть на сустав, забрав ее у Тима. — Готов?

Выставив не живую, а железную руку, Седоус, как и в прошлые разы, упрямо показывал "камень". Но Тим — другое дело! Вор выбросил "ножницы"!

— Ты проиграл, парень! — возликовал Седоус

— Ага, — ответил Тим. — Твоя железная рука и правда счастливая. Проверим снова?

Часовщик поколебался, потом помотал головой:

— Нет. У меня счастливая железная рука. А игры… игры — баловство.

Тим догадался: в душе Седоус боится, что во второй раз не выиграет, и опять у него не будет счастливой руки.

— Верь в удачу, железная твоя башка, — поучал вор. — Тогда все получится.

Феликс сидел рядом с Орхидеей. Ее усталое лицо осунулось. Пряди белокурых волос были перевязаны черными нитями в память о Лавре. Одна из нитей выскользнула, и светлый локон у виска девушки расплелся.

— У тебя волосы растрепались, — сказал разведчице Феликс. — Вот здесь, — он почти коснулся ее виска.

Орхидея нащупала распустившийся локон:

— Здесь?

Феликс кивнул:

— На поверхности Земли девушки часто носят с собой зеркальце. У тебя есть?

— В Ледяном форте в зеркальце нет нужды. Везде лед — гладкий, как зеркало, смотрись, сколько угодно. А в "рейде обреченных"… какая разница, что у меня развязалась нить в волосах?

Но, вопреки собственным словам, Орхидея стала поправлять прядь.

— Помоги мне, Феликс.

Тот смутился: он опасался, что не совладает со своими огрубевшими пальцами.

Однако девушка сама вытащила из соседнего локона нитку и крепко связала две пряди в пучок:

— Хорошо? Ничто не выбивается?

— Да, хорошо, — Феликс смекнул, что ему предназначается роль зеркала. — Ты очень хороша, Орхидея.

— Девушки с поверхности красивее?

— Нет, совсем нет, — тепло ответил Феликс.

Около них Исидор уронил голову на грудь. Он задремал. Ученый спал сидя, позабыв о смертельной угрозе, нависшей над маленьким отрядом. На какой-то срок он ускользнул от всех бед в страну грез, и, похоже, ему не снилось кошмаров.

Но выспаться было некогда.

— Исидор, привал окончен.

Ученый вздрогнул:

— А?… Что? Я не сплю… Нет, прошу прощения, я… и правда…

Он потер глаза.

— Куда мы? — спросил часовщик.

— Навстречу судьбе, — сурово проговорил Феликс. — Большего я не знаю.

На развилке они свернули наугад. Миновав безмолвный коридор, отряд вошел под высокую массивную арку. Логово Магога было рассчитано на гигантское существо, путники казались себе совсем мизерными под колоссальными сводами мрачных помещений.

Арка вела в камеру, где находилось несколько саркофагов, тоже нечеловеческого размера. Их назначение было абсолютно непонятно. Саркофаги пустовали.

Тим занервничал:

— Что за твари лежали в таких гробах?

— По-моему, у капсул другая функция, — неуверенно поправил Исидор. — Это приспособления для анабиоза.

— Для чего-чего?

— Для погружения в длительный сон. Некоторые существа в неблагоприятных условиях способны погружаться в состояние, при котором их обмен веществ чрезвычайно замедляется.

— Ну и что? — до Тима не сразу дошло, какой от этого толк.

— Например, ты голодный, а когда спишь, есть не хочется, — на свой лад истолковал Седоус

— Как-то так, — подтвердил Исидор. — В состоянии анабиоза можно переждать зной, холод, недостаток пищи и воды. А когда среда опять станет благоприятной, существо просыпается. К примеру, Магог впадает в анабиоз, чтобы сэкономить ресурсы, необходимые для его жизнедеятельности, или чтобы замедлить собственное старение.

Путники уже привыкли к тому, что Исидору во владениях Магога известно больше, чем им.

— Идемте, — позвал Феликс, полагая, что они достаточно насмотрелись на загадочные, но совершенно не нужные им саркофаги.

Отряд тронулся в путь, но Орхидея осталась на месте. Она пребывала в каком-то трансе. Широко открытые глаза девушки уставились в одну точку, губы беззвучно шевелились. На разведчицу точно нашел столбняк.

— Орхидея, — Феликс взял ее похолодевшие руки.

Она очнулась:

— Феликс! Со мной говорил Магог. Только что…

— Тебе что-то привиделось?

— Нет. Послышалось. Как будто он обращался ко мне и назвал по имени.

Феликс был обескуражен. Что происходит? То Исидор в кошмарах видит себя в облике Магога, то теперь Орхидея якобы слышит голос.

— Он угрожал? — допытывался Феликс. — Что он хотел от тебя?

Погрустневшая Орхидея уклончиво ответила:

— Я не разобрала… Или… ничего и не было.

Феликс не настаивал. После отравления газом на бойне у них у всех могли появиться галлюцинации. Орхидея не стала бы скрывать, узнай она что-либо важное для отряда, она надежный товарищ и опытная разведчица. Все же и сам Феликс, и его спутники почувствовали себя еще более неуютно, чем раньше. Кто-то, оставаясь невидимым, неотрывно наблюдал за ними.

Маленький отряд покинул комнату для анабиоза.

Взорам Феликса и его спутников предстало новое зрелище неописуемой красоты. Не так давно они миновали холодильную камеру, где в контейнерах хранились замороженные человеческие останки. Потом путь лежал через сортировочную, полную жутких инструментов для работы с плотью. Затем они прошли ферму с ее диковинными обитателями, которых, если верить слуге Магога, подкармливали кусками мертвых тел, а затем и самих отправляли на бойню. Это было настоящее царство смерти во всем своем ужасе и отвратительной правде.

Однако тут перед ними раскинулась оранжерея экзотических растений. Путников поразило исходящее от каждого растения туманное сияние. От него почти не становилось светлее. Сияние окутывало стройные лиственные деревца, кустарники и цветы, создавая вокруг них нежную ауру. Оранжерея источала тонкий, волшебный аромат свежести и цветения.

— Если бы рай находился в аду, он выглядел бы так же! — восторгался Исидор.

— Почему деревья сияют? — спросил часовщик.

— Не скажу наверняка. Я где-то читал, что подобный эффект достигается, если подпитывать растения золотом. Мельчайшие золотые частицы — прямо под корни… Пользуется ли Магог этим методом или ему известен какой-то другой, мы едва ли выясним.

— Да, таких творений Магога мы еще не видели! — залюбовался оранжереей Феликс. — Даже не вяжется с представлением о расчленителе трупов, наводнившем мир мерзкими упырями.

— Конечно! Для себя — красивый сад, а для Огненного города — живой лабиринт, который тянул щупальца к нашим домам и похищал жителей, — Тим гневно сжал кулаки. — Для самих себя такие, как Магог, всегда распрекрасные. А Гедеон? Тоже не на свалке, небось, жил, а самый роскошный дворец себе отгрохал!

Вор не простил Магогу страшную ночь, когда лабиринт добрался и до его родного дома. Подвижные отростки протянулись из подвала, поползли по лестнице… Тим спрятался, разбуженный дикими криками своей матери, сестры и отца, которых щупальца волокли с собой в подземелье. Так Тим стал сиротой и вором, живущим в часовой башне.

Лишь появление в Огненном городе Феликса и Исидора — пришельцев с неведомой "поверхности Земли" — дало шанс Тиму отплатить лабиринту за свое горе. Вор со мстительной радостью вспоминал, как догадался подсыпать отравы в варево, что скармливал ненасытному чреву лабиринта сумасшедший могильщик.

И хотя месть свершилась, Тим не примирился. Родных ему ничто уже вернуть не могло, их заменили его друзья и спутники. Их целью стал сам Магог, и вору не хотелось, чтобы кто-нибудь замечал в злобном чудовище хоть что-то хорошее.

Путники шли цепочкой по узкой тропе вьющейся между пышных, переливающихся во мгле зарослей оранжереи. Чудесный пейзаж завораживал, усыпляя ощущение тревоги.

— Вот где нам стоило сделать привал, — восхитилась Орхидея. — Я назвала бы это место "Спокойствие".