Он брезгливо вытер ее о собственный плащ.

Исидор принюхался:

— Чуете?..

— Из этих ванн еще и воняет, — покрутил носом часовщик.

— Нет, не из ванн. Раньше так не пахло, — заспорила Орхидея.

Исидор закашлялся.

— Не хочу показаться мнительным. Только у меня кружится голова?

Феликс промолчал: ему было скверно, но он уже привык, что ему нездоровится, и не считал свое состояние подходящей меркой для остальных. Зато Орхидея призналась:

— Мне тоже… что-то нехорошо.

— Нас травят! — безапелляционно возвестил Седоус

Теперь путникам было не до сбежавшего Рахнеша.

— Господи! — дошло до Исидора. — Я понял: мы на скотобойне. Для оглушения скота применяется особый газ — под его действием скот засыпает. А потом туши животных обескровливают — вскрывают артерии и вены. Как раз над этими ваннами! Взгляните, даже вдоль пола тянутся желоба для стока крови! Мы уснем, и нас выпотрошат, как домашний скот.

— К двери! — скомандовал Феликс.

Они ринулись обратно на ферму. Но сумбурные попытки вышибить дверь ни к чему не вели — она явно была рассчитана на то, чтобы удерживать даже вырывающихся животных.

— Как же быть! — простонала Орхидея.

Путники чувствовали, что их сознание меркнет, словно при тяжелой стадии опьянения. Им все труднее становилось контролировать себя, к горлу подкатывала тошнота.

— Нужно найти способ перекрыть газ, — распорядился Феликс. — Если у нас получится, мы выгадаем время, чтобы взломать дверь или найти другой выход. А пока закройте одеждой рот.

Вместо респираторов зажимая рот и нос краями плащей, путники вновь огляделись.

— Безнадежно! — всплеснул руками Исидор. — Здесь ничего не видно.

— Седоус, ты еще не доломал свой прожектор? Он будет работать? — Тим толкнул в бок часовщика.

— Прожектор! — спохватился тот. — Само собой, он работает.

Часовщик сбросил с плеча дорожный мешок и поспешно вытащил осветительный прибор. Луч прожектора прорезал беспросветную мглу.

— Что мы ищем? — Седоус шарил прожектором по стенам.

— Какую-нибудь отдушину, откуда может поступать газ, — предположил Исидор.

Путники жадно следили за пучком света. Острый взгляд разведчицы Орхидеи различил выступающую из-под самого потолка трубу.

— Там! Наверху!

Седоус навел прожектор точнее. Из трубы валили клубы белого дыма.

— Проклятье, нам ее не достать, — заскрипел зубами тяжеловесный часовщик.

В своем металлическом корсете он меньше других был приспособлен лазать на верхотуру.

— Мне тоже туда не подняться, — растерянно произнес Исидор.

Головокружение и слабость, одолевавшие путников, оставляли им совсем мало шансов добраться до спасительной трубы.

Тим скинул плащ:

— Сверните его, чтобы получилась затычка.

Вор ловко развязал веревку, которую всегда носил с собой обмотанной вокруг пояса.

— Карабкаться по стенам мне не привыкать.

Феликс вспомнил, как еще в Огненном городе с помощью этой самой веревки Тим сумел проникнуть в особняк Гедеона.

— На тебя вся надежда, Тим.

— Братишка, сорвешься оттуда — костей не соберешь, — задрал голову Седоус.

— Ничего, — храбрился вор. — Ты смастеришь мне железные.

Тим завязал на веревке скользящую петлю.

— Свети хорошенько, Седоус, — уверенным жестом он метнул импровизированное лассо.

Вор не потерял былой сноровки. Петля обвилась вокруг торчащей из стены трубы. Тим затянул веревку покрепче и полез. У самой трубы, глотнув вытекающий из нее беловатый дым, вор чуть было не лишился сознания. Все поплыло перед ним, точно от крепкого удара по голове. Но, преодолевая себя, Тим одной рукой вцепился в веревку, другой вытащил свернутый плащ, который еще внизу засунул себе за пояс, и стал яростно заталкивать его в отверстие. Болтаясь под потолком, Тим забил трубу тканью как можно плотнее и, полностью обессиленный, соскользнул так быстро, что обжег ладони.

Внизу у Тима подогнулись колени, но Седоус поддержал его, и вор, чтобы не упасть, схватился за часовщика, как за столб.

— Порядок… — пошевелил губами Тим.

Воздух, однако, еще сохранял свое дурманящее действие. Друзья понимали, что лишь ненадолго отсрочили развязку, если им не удастся вырваться со скотобойни. Феликс, взяв у часовщика прожектор, кинулся вперед. На бойне мог быть и другой выход, запертый менее прочно.

— Феликс! — вскрикнула Орхидея, толкнув его изо всех сил.

Оба рухнули на пол. Над головой Феликса громко лязгнуло. На том месте, где он только что стоял, мотался на цепи длинный гарпун, сорвавшийся откуда-то с потолка. Зазубренное острие покачивалось в полуметре от пола.

Исидору тоже пришлось отскочить. Тим и Седоус вдвоем отпрянули назад. Лязганье раздавалось вновь и вновь, и каждый раз из темного пространства над головой выстреливало гарпуном. Прижавшись к стенам, путники не смели пошевелиться. Только когда все прекратилось, Исидор сказал:

— Эти штуки должны были пронзить нас… На них развешивают животных над ваннами, чтобы пустить кровь.

Действительно, глядя на висевшие в ряд гарпуны, легко было вообразить, как на них насажены туши.

Феликс быстро вскочил с пола и помог встать Орхидее.

— У тебя потрясающая реакция, спасибо, — промолвил он.

Девушка едва заметно улыбнулась.

— Лавр всегда говорил, что у меня глаза на затылке…

Все были невредимы. Тим опирался на плечо Седоуса, но так или иначе, они держались на ногах и были способны идти. Феликс поднял прожектор, который, на счастье, не разбился.

Поток света, направленный Феликсом, коснулся стены скотобойни. Там оказалась небольшая дверь, — через нее входил свежеватель после того, как животные были усыплены, а их туши развешены на зазубренных гарпунах.

Подергав ручку, Феликс убедился, что эта дверь тоже на замке.

— Понадобится лом, — часовщик, немного повозившись, снял с цепи черный от крови гарпун. Из всего отряда только Седоусу и хватало сил управляться с этим грозным орудием.

Феликс пропустил его к двери.

— Подналяжем! — пробасил часовщик.

Он всунул острие гарпуна между косяком и дверной створой и аккуратно отжал ее. Путники выбрались со скотобойни.

— Наконец-то перестанет шуметь в голове! — Тим лихорадочно дышал, стараясь поскорее выбросить из легких ядовитый воздух.

Но человеческий организм был не в состоянии так скоро справиться с воздействием усыпляющего газа.

— Мы должны отыскать этого… слугу Магога, — словно во сне, заплетающимся языком проговорила Орхидея.

— Сперва придем в себя, — вынужден был признать Феликс. — Да и спешить уже некуда. Мы не знаем, в какую сторону побежала эта крыса.

— Может, когда на бойне замигал свет, Магогов слуга ускользнул в вентиляционную шахту, — высказал запоздалую гипотезу Исидор.

— Уже неважно. За это время он успел донести на нас своему господину.

— У меня заедает локтевой сустав, — недовольно сказал Седоус, сгибая и разгибая механическую руку. — Нужно почистить и смазать.

— В общем, привал! Мы лишились преимущества неожиданного вторжения, так постараемся поберечь силы для боя.

Путники прошли по коридору и остановились у развилки, где устроили короткую передышку. Часовщик принялся смазывать свои механические части. Тим взялся подержать его снятое с шарниров запястье.

— Помнишь, ты удивлялся, почему я выигрываю у тебя, когда мы выкидывали "камень", "ножницы" или "бумагу"? — спросил у часовщика Тим.

— Угу, — пробурчал часовщик. — Решил сознаться, что мошенничал?

Тим улыбнулся:

— Я играл по правилам, просто тебя перехитрил. Однако ты тоже мог бы выигрывать, если бы тебе везло. Против настоящей удачи в игре и хитростью не возьмешь.

— А разве можно управлять удачей? — не поверил Седоус

— Иногда можно. У каждого собственный способ… Например, у кого-то счастливая рука. Вот ты играл со мной своей живой рукой. А что, если счастливая у тебя не она, а железная?