Эффект был достигнут — невеста короля впала в оцепенение. В ее широко распахнутых серых глазах застыло такое горькое отчаяние, что, казалось, она готова сдаться, принять любые условия, чтобы… Чтобы что? В этом-то все дело, Ресс не просто добивается сведений, которые зачем-то нужны его отцу, он хочет причинить боль Роланду, отравить его победу смертельным ядом, и прекрасно знает, как это сделать. А это значит, что сейчас она умрет.

Мучитель коснулся ее мертвенно-бледной щеки, той, где синяков поменьше, стер пробежавшую слезу. Его пальцы переместились к ней на шею, скользнули ниже, добрались до шнуровки рубашки. И вдруг он увидел, как глаза пленницы наполнились ненавистью, и не поверил своим ушам, услышав:

— Убери руки!

— Вот еще, — ухмыльнулся Экхарт, оторвав дерзкую девку от стены и впечатав в пол под ее истошный вопль "Нет!!!".

Только кто же мог предположить, что с виду совершенно обессилевшая и запуганная девчонка способна на такое отчаянное сопротивление? Она выворачивалась, кусалась, как дикая кошка, и оковы на слишком длинной цепи ей нисколько не помешали — увесистыми "браслетами" она умудрилась огреть Экхарта по голове и, воспользовавшись моментом, пнула коленом — весьма удачно, судя по воплю, с которым он откатился в сторону. Но, разумеется, вернулся.

— И чего ты добилась, шлюха?!

Рывок за цепь был такой, что едва не сломал ей руку, оставив на коже кровоточащую ссадину. А потом снова удар, от которого в голове не осталось даже страха, только звенящий всплеск боли, застилающий глаза туман и вкус крови во рту. Треск раздираемой рубашки, настойчивые и пока безуспешные попытки стащить с жертвы штаны, потому что никак не удавалось расстегнуть пестрый поясок, заморский подарок отца, давнюю причину веселья брата — как же, "пояс верности", забавный обрывок тех времен, когда немедленная мучительная смерть не казалась желаннее жизни…

Маленькую камеру потряс грохот, такой сильный, будто дверь открыли увесистым пинком. От неожиданности Экхарт оставил в покое пояс и оглянулся. На пороге стоял Сагрен, снова один, без обещанного герцога.

— Где Хорн? — рявкнул принц, — нашел компанию поинтереснее?

— Да, милорд. Он мертв.

Неожиданное известие произвело такое впечатление на Экхарта, что он даже пропустил мимо ушей сарказм в голосе гонца. Он поднялся, забыв про Адельгейду, и она немедленно забилась в дальний угол камеры, кое-как стягивая на груди растерзанную рубашку.

— Его убила во дворе какая-то женщина, и я отродясь не видел, чтобы так странно убивали… Ворота открыты, королевские войска в замке, — продолжал Сагрен, — ваш отец немедленно зовет вас к себе.

— Замок большой, у нас есть гвардия, еще посмотрим, кто кого!

— Гвардейцы не станут воевать против короля.

— Вот как? А если они получат приказ?

— Командующий, может быть, и с нами, но только что я сам видел, как несколько офицеров пошли поговорить с ним по душам. Решение Совета — это одно, а мятеж — совсем другое. Рассчитывайте только на тех, своих, и надейтесь, что гвардейцы еще не пронюхали, кто затесался в их ряды.

— Ладно, — согласился Ресс, — сейчас приду. Закончу здесь одно дельце…

Он оглянулся на Адельгейду. Второй мужчина тоже посмотрел в угол и увидел дрожащую, перемазанную кровью девушку, которая сидела, обхватив скованными руками колени и безучастно смотрела на него поверх цепей полными слез глазами, даже не гадая, кто он — просто равнодушный зритель или еще один желающий "занять очередь".

— Лорд Экхарт велел передать, чтобы заложницу не трогали, — вдруг холодно сказал Сагрен.

— Я не собираюсь ее убивать.

— Милорд велел не прикасаться! — холода в голосе заметно прибавилось, и Адельгейда вдруг с робкой надеждой подумала, что, может быть, недооценила положение и возможности этого человека.

— Да как ты смеешь?! — взорвался Ресс, — забыл, с кем говоришь?

— Я служу вашему отцу, а не вам. И исполню его приказ.

Пальцы посланника недвусмысленно сжались на рукояти меча, но усугублять конфликт он не стал, лишь почтительно поклонился и напомнил:

— Милорд ждет!

Гулкие шаги стихли вдалеке, наступила тишина. Адельгейда сползла на пол и заплакала, уткнувшись в ворох соломы. Они ушли, но это лишь еще одна недолгая отсрочка. Человек по имени Сагрен назвал ее заложницей, а значит, ее не смогут попросту забыть здесь. Когда заговорщикам не останется ничего, кроме как нанести последний, подлый и бессмысленный удар Роланду, о ней вспомнят. Даже если Рессу не удастся сделать все, что он обещал, ее убьют безо всяких затей. Обыкновенная смерть вместо участи куда более гнусной теперь не так сильно пугала ее, причина горькой тоски была в другом.

Сколько времени она была рядом с Роландом, и не воспользовалась этими драгоценными днями, чтобы бесконечно повторять, как сильно любит его. Чтобы любить его, забыв обо всем, а особенно о правилах, таких серьезных и важных для борьбы за трон, и таких нелепых теперь, когда все, что ей осталось — это время, пока за ней не придут. Прости меня, милый, вместо радости я принесла тебе лишь боль…

Новые шаги в коридоре заставили сердце забиться в нарастающей тревоге, но теперь они почему-то казались удивительно легкими для вооруженных мужчин. Дверь снова приоткрылась. У Адельгейды отлегло от сердца — это была леди Дальенна, к тому же не одна, ее сопровождала немолодая дама. Дама осталась у входа, а принцесса медленно прошлась по камере, разглядывая новую претендентку на руку и сердце Роланда. Как ни удивительно, пленница даже обрадовалась ее приходу. Кому только не обрадуешься, если он пришел вместо Ресса Экхарта. Она собралась с силами и села, стараясь принять спокойный вид, а это не так-то просто, когда не знаешь, вытирать сначала слезы или кровь.

— Так вот на что он меня променял, — задумчиво произнесла бывшая невеста короля, глядя на соперницу с таким брезгливым недоумением, что та не стерпела:

— Его хотя бы можно понять, а на что его променяла ты?

Дальенна почуяла оскорбление, но достойного ответа не нашла, поэтому просто изящно подхватила темно-синий бархатный подол, наклонилась и хлопнула нахалку по щеке. Адельгейда не удержалась от нервного смешка. Неужели каждый в этом семействе решил отметиться у нее на лице? Тогда не помешало бы узнать, сколько еще родственников принцессы бродит неподалеку. А шлепок леди Экхарт по сравнению с оплеухами ее брата за удар можно и не считать.

— Миледи, поторопитесь, его высочество будет недоволен, если узнает, — поспешно напомнила пожилая дама, и тут стало ясно, что посетительниц сюда привело не только любопытство.

— Подержи ей вторую руку! — скомандовала принцесса, с удовлетворением услышав, как соперница вскрикнула от боли — элегантная туфелька придавила к полу и без того израненное запястье, наступив чуть повыше железного браслета, а ее хозяйка присела рядом и начала торопливо стаскивать с пальца мерзкой выскочки кольцо. У выскочки хватило наглости спросить:

— Что ты делаешь?!

Прозвучало глупо, но поверить, что Дальенна решилась на такую выходку, да еще и собственными, а не чужими руками, было попросту невозможно. Адельгейда вдруг страшно испугалась, и вовсе не за печать, которая попадет в руки заговорщиков, как раз это уже вряд ли имело значение, а за дурочку, которая так уверенно делала то, на что не отважились маги. Собственно, жизнь и здоровье этой особы ей были глубоко безразличны, но можно без труда угадать, на ком отыграются, если эти самые жизнь или здоровье пострадают. Она крепко сжала кулак, но леди Экхарт выхватила откуда-то узкий, остро отточенный ножик и пригрозила:

— Могу и палец отрезать!

И для убедительности надавила ногой посильнее.

— Не бери его, — пленница попыталась воззвать к осторожности, — разве ты не знаешь о защитной магии?

— Знаю, что вы с королем морочите всем головы!

Принцесса с довольным видом надела добытое кольцо на палец и смерила взглядом соперницу, любуясь, как та замерла в ожидании ужасного эффекта. И произошло действительно нечто крайне скверное — дверь распахнулась, в камеру заглянул Ресс. Брат принцессы успел облачиться в кольчугу, увешаться оружием, и теперь очень спешил. Увидев собравшихся, он рявкнул: