— Они такое есть не будут.

Роланд, которому тоже не мешало бы чувствовать вину за содеянное, пожал плечами.

— Я же все-таки король. Не будут есть — скажу, что это бунт!

— Да ты просто чудовищный тиран! — восхитилась Адельгейда, представляя красочную картину грядущего "бунта". Но тиран не менее живо вообразил во главе бунтовщиков себя и решительно осмотрелся.

— Сейчас что-нибудь придумаем! Вон то мясо тебе зачем?

— Собиралась пожарить, как в книге…

— Долой книгу, сделаем по-другому.

Девушка подумала, что ослышалась, и осторожно переспросила:

— Ты что, готовить умеешь?

— Нет, конечно! Но я видел на охоте, как это делают. Как говорил один умный человек, вопрос не в том, умеешь ты что-то делать или нет, а в том, готов ли преодолевать трудности!

Через четверть часа во дворе горел костер. Роланд вбил в землю какие-то подвернувшиеся под руку колышки и скомандовал:

— Там вертел лежал на полке, тащи его сюда! И соль! Ну и еще что найдешь!..

Пока король орудовал у костра, его соратница по кулинарным боям вернулась на кухню и, забыв про пострадавший палец, решительно схватила нож. Это же не штурм крепости, а всего лишь картошка, не так ли? Хоть с этим-то она может справиться? Как оказалось, и в самом деле главное — не бояться трудностей. Через час стараний перед ней уже красовалась полная сковорода первой в ее жизни собственноручно приготовленной жареной картошки, вполне съедобной не только на вид и запах, но и на вкус. А со двора вместе с ветерком в двери потянулся такой восхитительный аромат, что оставаться непричастной к его источнику стало выше человеческих сил.

Пикник удался на славу. Вообще-то не мешало дождаться обеденного времени и возвращения Алекса и Веллиты, но король и его помощница решили, что заслужили второй завтрак. Адельгейда принесла из погреба бутылку вина. Изысканный напиток пришлось пить из обыкновенных стаканов, столом служил деревянный обрубок, накрытый салфеткой, а креслами — разорванное пополам старое одеяло (сидеть вместе на одном одеяле дама категорически отказалась), но эти мелочи не испортили настроения.

Растянувшись на солнышке, Роланд рассказывал какие-то забавные истории из придворной жизни, а его собеседница под большим секретом поведала про турнир, на котором она так бесцеремонно нарушила правила. Роланд на это сказал, что обычаи турниров — не законы, стало быть, ему как королю на их нарушение совершенно наплевать, и пожелал пожать ее героическую руку. А потом вспомнил про слухи о затеянной леди Эсперенс драке в таверне и загадочных причинах упомянутой драки, и тут же сам чуть не угодил под горячую героическую руку — расспросы на эту тему давно довели "виновницу торжества" до сильнейшего раздражения. Возмутившись неискоренимости сплетен, Адельгейда смущенно созналась:

— Было дело, ущипнул какой-то наглец…

— Да, самоубийца, — посочувствовал неведомому наглецу король.

Уже после, когда остатки пиршества были убраны и лужайка обрела почти первозданный вид, Адельгейда вспомнила, что ее оставляли здесь в качестве сиделки, и как раз с этой задачей она справилась отвратительно. Доверенный ей больной полдня провел на ногах, да еще и этот костер, а потом вино… И как загнать его в спальню, если сам он туда не спешит? Девушка даже вздохнула с облегчением, когда Роланд, подозрительно бледный и уставший, прислонился к дверному косяку:

— Все, здоровье закончилось. Надо передохнуть.

"Наконец-то!" — чуть не сказала вслух Адельгейда и тут же испугалась — вдруг с ним случится что-то совсем скверное? Король уверил, что ничего скверного, просто придется немного поспать.

Роланд снова вышел на крыльцо, когда полдень уже давно миновал. Адельгейда стояла там же, где он ее оставил, но теперь ей было не до веселья. Замерев у перил веранды, она напряженно смотрела в лес за поляной. Царила полная тишина, птичьи трели и шелест листьев не в счет. Никаких признаков приближения людей. Алекс и Веллита должны были вернуться к обеду, но еще немного, и наступит время ужина, а они так и не появились.

Поход в город начался успешно. Хотелось надеяться, что в ближайшем будущем появится повод переименовать его в поездку — покупка лошадей числилась среди самых первоочередных задач. Идти пришлось довольно долго, и Алекс быстро понял, почему Веллита так настаивала на своем участии в это походе. Здесь она знала каждый камень, каждый изгиб тропинки, почти невидимой в густой траве, а он, глядя на лес, мог бы поспорить, что эти дебри совершенно непроходимы. В действительности же тут, с известной осторожностью, могли пройти не только люди, но и лошади.

На этот раз мудрить с собственным внешним видом не пришлось. Теперь Алекс в простенькой, но добротной одежде и при оружии был "вольным стрелком", странствующим солдатом, готовым за умеренную плату подрядиться на веселую и необременительную службу. Веллита была девушкой, которая… в общем, которая просто ездила вместе с ним.

Лошадей купили в первой деревне, достаточно большой для того, чтобы появившиеся с лесной тропинки безлошадные путники не привлекли всеобщего внимания. Алекс приплел худо-бедно правдоподобное объяснение причин своего пешего путешествия, да еще и заплатил так прилично, что две лошадки вместе с седлами и полным комплектом прочей сбруи перешли в его владение без лишних вопросов.

До городка удалось добраться часа за полтора. Из дома путешественники выехали ранним утром, чтобы к обеду успеть вернуться и не застать в дороге самый разгар жаркого летнего дня, но солнце начало припекать уже вскоре после выезда. Город Илакки обнаружился именно там, где ему и полагалось быть в соответствии с картой. Обыкновенный тихий городок с тремя десятками улиц, из которых камнем вымощены лишь те, что ближе к дому градоначальника, положенным количеством питейных заведений и, как водится, непременным торговым двором. Здесь, в северной части страны, даже летняя жара не изнуряла, несмотря на яркое солнце, а обилие деревьев превращало и без того недурное местечко в зеленый цветущий сад.

Городок находился на территории большой северо-восточной провинции Корисанта. О ее правителе король, помнится, не говорил ничего дурного, но Алекс не терял бдительности, да и Веллита держалась настороже. Иногда даже слишком настороже, один раз ему пришлось попросить спутницу вести себя попроще, особенно когда рядом городская стража. Если у прохожего при виде служителя порядка делается такое сосредоточенное лицо, даже дурак заподозрит, что дело нечисто.

Судя по тому, как поглядывали на Веллиту, ее положение при странствующем наемнике считали вполне понятным и отнюдь не родственным. Когда Алекса видели рядом с Адельгейдой, то любому приходили на ум мысли об их общих папе и маме, но когда он назвал сестрой свою нынешнюю спутницу, очередная лавочница понимающе усмехнулась. В жизни бывает всякое, и внешнее несходство еще не повод для уличения во лжи, но когда молодой человек называет сестрой путешествующую с ним девицу, которая не только совсем на него не похожа, но и немного смущена таким представлением, слово "сестра" толкуют совершенно в другом смысле. Известно же всем владельцам постоялых дворов — кто только не прикидывается близкими родственниками, лишь бы найти предлог уединиться.

— Кажется, я испортил тебе репутацию, — сказал Алекс, когда они, покинув лавку, отвязывали лошадей. Веллита улыбнулась, но ответила вполне серьезно:

— Я же знаю правду, и ты знаешь. А остальные пусть говорят, что хотят.

Она отнеслась к этому с философским спокойствием — если ее считают подружкой наемника, то так и быть, пусть считают кем угодно, лишь бы не догадались, кто она на самом деле. Алекс даже подумал — вдруг ей такое предположение нисколько не обидно, а совсем наоборот? На первый взгляд Веллита казалась застенчивой тихоней, но это только на первый взгляд. У ее попутчика было достаточно времени, чтобы разглядеть далеко не робкий блеск в ее глазах, напоминающий о сине-зеленых волнах там, где море встречается с небом. И еще он успел заметить, что ее странная, необъяснимая свобода от представлений о том, "как принято", пожалуй, не могла сравниться даже с азартным пристрастием Адельгейды к забаве, которую та называла "позлить зануд".