- Это знахарка, - услышал он тихий голос, так плавно влившийся в треск горящих факелов, что был едва различим. – Она готовит отвар, чтобы помочь тебе побыстрее поправиться.

Билл всхлипнул, в телесную боль шершавой нитью вплелась душевная. В памяти возникло лицо Шакала со злым оскалом, обезумевшими от ярости глазами и вздувшимися венами на лбу. И режущий, словно клинок, голос, выкрикивающий оскорбления, бывший сейчас таким спокойным и мирным.

- Зачем? Сперва чуть не убил меня, теперь выхаживать взялся. – Принц крепко зажмурился, причиняя боль поврежденной каменными кулаками коже, но вернувшееся из недавнего кошмара видение не исчезало. Том промолчал, задумчиво скользя взглядом по ссутуленной спине пленника, а затем поднялся со своего места в углу шатра и вышел прочь.

Он помнил лишь неподвластный приступ злого сумасшествия и мучительное желание убить араба, омыть руки в его теплой крови, но каждый удар приносил ответную боль, словно били его самого. Вид бессознательного, истекающего кровью пленника отрезвил Тома, размыв багряную поволоку перед глазами. И все его существо тотчас наполнилось таким острым чувством вины, что заставило Шакала заметаться по шатру с воем, как зверя в клетке, бессильно царапая грудь и вырывая волосы. Придя в себя, Том приблизился к Биллу и долго стоял над ним, не решаясь прикоснуться, боясь причинить еще больше страданий. Осторожно подняв принца на руки, Том перенес его на шкуры, едва сумев удивиться тому, каким легким был араб, несмотря на высокий рост. Оставив того лежать на боку, чтобы ненароком не захлебнулся собственной кровью, Том вышел из шатра и направился в ближайший такой же «дом», разбудил хозяина тычком в бок, наказав тому позвать старую ведунью, имени которой уже никто не помнил.

В ожидании старухи Том сидел подле Билла, не сводя с него глаз и напряженно вслушиваясь в его слабое редкое дыхание, не замечая, как задерживает свое, замирая над телом. Под головой араба постепенно расплывалось темное пятно от струившейся от носа и губ крови, волосы прилипли к содранной и покрытой сукровицей коже. Шакал медленно сходил с ума, и виной тому был безотчетный страх, не имевший объяснения, что Билл не очнется, и удушающее осознание своей неправоты – пожалуй, впервые в жизни.

Но и сейчас, когда пленник, наконец, открыл глаза и даже заговорил, Тому не стало легче. Он покинул шатер и побрел вдоль стойбища, угрюмо наблюдая, как замедляют шаг и обходят стороной его встречные варвары, а дети, ловя его тяжелый взгляд, куксятся и прячутся за материнские юбки. Как будто все осуждали его за содеянное, как будто сами присутствовали при избиении несчастного араба. Том остановился у наспех сколоченного из необтесанных досок амбара и ударил кулаком во врытый в землю столб, держащий навес. Гнев вытеснил чувство вины и стыда, заставляя раздувать ноздри и сжимать челюсти. Множество вопросов и восклицаний негодования роились в голове, словно личинки в дупле, проедая сознание, как кору дерева. Разве он не защищал свою жизнь и свободу? Ведь араб собирался бежать и сдать его правосудию на расправу. Почему должен он заботиться и обхаживать пленника, кто он – разбойничий главарь или нянька? Не он ли бессердечный головорез и грабитель, наводящий ужас на мирных жителей, называемый исчадием ада? Отчего тогда теряется всякий раз, стоит только арабу взглянуть на него своими большими темными глазами?

Старуха долго мешала свой отвар, монотонно что-то напевая, и ее гнусавый голос успокаивал Билла, вводя его в состояние апатии. Закончив варить, ведунья придвинулась к принцу и, надавив ему на подбородок, влила в открытый рот содержимое миски. Горячий травяной отвар обжег горло, проливаясь на щеки и шею, и Билл закашлялся, морщась от щиплющего язык горького вкуса. Накатила дурнота, мир вокруг закружился и слился в одно пятно. Билл откинулся на шкуры и вновь потерял сознание.

Он метался между сном и явью, то приходя в себя, то погружаясь в черноту, ощущал себя легким, как перышко, а в следующий миг хрипел от тяжести собственного тела, ломающей кости. Зелье проникало в кровь, заставляя ее бурлить и закипать, а потом застывать, и Билла начинало трясти в ознобе. В минуты редкого прояснения он неподвижно лежал и смотрел вверх, думая о том, целебного ли отвара дала ему ведьма или яда.

Иногда, находясь в полудреме, не засыпая, но и не и имея сил поднять свинцовые веки, он чувствовал, как кто-то ходит возле него, садится рядом, поправляет на нем укрывающую шкуру, невесомым прикосновением касается его лица. Принц хотел схватить этого человека за руку, но когда, преодолев слабость, поднимал руку, то хватал лишь воздух.

Через какое-то время Билл открыл глаза и понял, что может двигаться почти без труда. Тело подчинялось его воле, лишь глухо ныло в тех местах, куда сильнее всего приходились удары. Билл, с подозрением прислушиваясь к своему телу, пошевелил под покрывалом ногами и руками, несколько раз повернул голову из стороны в сторону. Стараясь не напрягаться и сохранять силы, он аккуратно сел и увидел, что был без одежды, облепленный какими-то широкими листьями и обмазанный неприятного вида субстанцией. Брезгливо морщась и сдерживая тошнотные порывы, принц поддел ногтем засохшую корку и сковырнул ее.

- Мерзость… - Произнес он, отбрасывая ее от себя. За пологом, разделяющим половины шатра, послышался шум, и Билл накрылся шкурой, пряча обнаженное тело. Вошла старуха, волоча в скрюченных пальцах затертые тряпки. Она остановилась рядом с Биллом, оглядела его и, повернувшись к пологу, громко и сердито что-то крикнула. Плотный навес обрисовал контуры крепкого мужского тела, и в шатре появилась спина Якоба, тащившего за собой вместительную лохань с водой. Принц улыбнулся, успевший соскучиться по своему доброму другу. Красный и отдувающийся от напряжения варвар выглядел весьма забавно.

- Здравствуй! – Воскликнул Билл. – Как же я рад тебя видеть!

- Уфф… - Якоб вытер лоб внешней стороной кисти. – А я-то как рад! Эх, ты, бедолага… Совсем одного оставить нельзя.

Бородач сел возле Билла, пока ведунья вытряхивала из привязанных к поясу тряпочных мешочков в лохань разные травы. Оглядев принца, он болезненно сморщился.

- За что же он тебя так? – Горько спросил Якоб. – За что изувечил?

Билл промолчал, погрустнев, вспоминая свой опрометчивый поступок.

- Наверное, я заслужил, - проговорил он, подумав. – Я пытался убежать, как только остался один… и он меня поймал.

Якоб всплеснул руками с изумленным возгласом.

- Совсем рассудка лишился, парень? Да что ж это такое? И как не убил тебя Томас совсем за такое самоволие?

Принц обиженно посмотрел на варвара.

- А что мне оставалось? Разве кому-нибудь я нужен здесь? В походе ты меня на поруки взял, а здесь разве смею я тебя от семьи отвлекать?

- Что за глупости? Моя семья тебе рада будет, как своего примем. Сегодня же с Томасом поговорю, заберу тебя к нам. А то убьет до смерти, а я и знать ничего не буду…

Билл покачал головой, благодарно улыбаясь.

- Спасибо тебе, но ты не обязан меня оберегать. Раз уж суждено мне через эти тяготы пройти, пройду сам.