Таким же завидным, как столица, было у Дханананда и войско. Однако в этом не было заслуги самого раджи. Но, слава богу, как ни вел себя раджа во всем остальном, он никогда не вмешивался в дела своего военачальника. Как в политике он отдал бразды правления Ракшасу, так в военном деле предоставил все полномочия главному своему полководцу. И можно с уверенностью сказать, что, не будь этих двух опор, недолго бы усидел Дханананд на троне Паталипутры.

Закончим, однако, описание внешних достоинств и скрытых пружин внутренней жизни столицы Магадхи. Сейчас, пожалуй, главнее познакомить читателя с одним действующим лицом, особо важным в нашем повествовании.

Мы в Паталипутре. Уже совсем спустились сумерки. Для большого города это самое оживленное время суток. Бурлят центральные площади и улицы, огромные городские базары. Торговцы, привлекая внимание покупателей, украшают свои лавки горящими светильниками, вознося молитвы божеству света. Вечером бойчее всего идет торговля предметами роскоши и удовольствия. Особенно много народу толпится у цветочных лавок. В Паталипутре есть целая улица под названием Цветочная, где торгуют только цветочными гирляндами.

Сегодня город полон света так, будто празднуют дивали[37]. Но торга почти совсем нет, покупают и продают только в цветочных рядах. Праздные толпы наполняют улицы, у всех в руках цветы, венки. Похоже, что в городе большой праздник. Люди глядят из окон, с крыш домов и дворцов. И все взгляды устремлены в одну сторону, будто каждый горит желанием стать очевидцем какого-то важного события. Читателю, наверное, любопытно узнать, что же такое ожидается в городе. Очень скоро ваше любопытство будет удовлетворено. Ждать осталось недолго, так же как и нетерпеливым жителям Паталипутры. Они уже не раз принимались кричать, обманываясь ложными слухами: «Идут! идут!», «Началось!», разочаровываясь и вновь поддаваясь обману.

Город сиял огнями. Паталипутра стояла у слияния двух рек — Ганги и Сона, поэтому с двух сторон город омывали широкие водные потоки. Сейчас праздничные огни отражались в воде — казалось, что море света не умещается в городе и потоками, точно расплавленное золото, выливается за его пределы.

Но вот наконец за городской стеной послышались звуки музыки. Заволновалась толпа на городском валу, люда поспешили туда, откуда доносилась музыка, — всякий стремился первым увидеть праздничное зрелище. Мелодия с каждым мигом звучала все громче и громче, возбуждая любопытство и ликование толпы. Уже раздавались радостные возгласы. Музыка была совсем рядом. И вот в воротах показалось победное знамя Магадхи в руках знаменосца, въезжавшего в город на огромном, величественном слоне. За ним на слонах, верблюдах, лошадях и пешие следовали музыканты. В лад играли их инструменты. За музыкантами шла пехота, потом конные всадники, за ними воины на слонах. Долгим потоком вливалась эта процессия в город. Когда прошло войско, на спине могучего вожака слонов в золотой беседке, усыпанной жемчугом и алмазами, показался наследник престола. Перед ним, закутанная в покрывало, сидела тоненькая фигурка — должно быть, юная девушка. Люди снизу бросали в них цветы и гирлянды. В суете и толчее им и в голову не приходило, что цветы не смогут долететь на такую высоту. Слон, на котором восседал наследник престола, шел по сплошному цветочному ковру.

От городских ворот процессия двигалась так медленно, что потребовалось целых три часа, пока она достигла главной улицы города.

Когда описанная выше процессия влилась в город, от громких возгласов, приветствий, восхвалений весь он гудел, как от единого радостного крика. Пусть водилось за раджами кое-что такое, чем не был доволен народ, но сегодня все забыли свои обиды и погрузились в радостную суету праздника. Люди любят праздники, особенно такие торжественные и пышные, как нынешний. Может ли быть для простого народа большее торжество, чем приезд наследника престола, который вернулся из дальнего царства, завоеванного главным военачальником Дханананды, взяв в жены прекрасную дочь покоренного раджи? Сейчас можно было забыть не только свои обиды на раджу, но даже самых злейших врагов.

Всем хотелось увидеть наследника. На улицах была такая толпа, что не только человек, даже муравей вряд ли смог бы пробиться сквозь нее. Казалось, в городе не осталось никого, кто не радовался бы празднику. Люди стояли по обеим сторонам улиц, выглядывали из окон домов, свисали с крыш. Дождь горящих взглядов, цветов, рукоплесканий изливался на царевича. Случалось, что цветок, брошенный из окна прекрасной рукой, падал на кого-нибудь в толпе. И если это был юноша, его приятели не упускали случая подтрунить над другом: «Ишь, счастливец, вот и тебя пожаловали наградой». И все кричали «ура» и глядели на красавицу, из рук которой, видно, выпал этот цветок. Юная прелестница смущалась и поспешно скрывалась в доме.

Да, сторонний наблюдатель ясно увидел бы, что куда ни посмотри, не было сейчас в Паталипутре человека, охваченного другим чувством, кроме радости.

Весь путь процессии делился на несколько этапов. При приближении ее к городу громче грянула музыка — не было ни одного инструмента, который не влил бы своего голоса в праздничный хор. Бой военных барабанов и триумфальных литавр, такой громкий, что нельзя услышать соседа, возвестил начало главной части церемонии. Прежде чем наследник и новобрачная вступили в город, под приветственную музыку закололи жертвенных буйволов (чтобы отвести от новобрачных дурной глаз) и их кровью полили землю в воротах города. Под ливнем цветов, славословий, благословений процессия медленно протянулась по главной улице и остановилась перед дворцом раджи. И тут наследник буквально утонул в изъявлениях радости, преданности, восторгов.

Все от мала до велика, казалось, единодушно приветствовали царского сына; но нет правил без исключения. И на этот раз исключение тоже было. Не где-нибудь, а в самом дворце раджи был человек, у которого из глаз вместо слез радости текли горькие слезы печали. Нетрудно было заметить, что к горю в этих слезах примешивалась большая доля гнева и ненависти. Все обитательницы женских покоев были сейчас на крыше дворца, разделяли всеобщее торжество. И только одна из них не вышла со всеми и горько и безутешно рыдала в одиночестве. Лишь старая рабыня осталась при ней и старалась утешить ее, как могла. Что за беда приключилась с этой женщиной? Отчего, когда все в Паталипутре предаются радости, одна эта женщина охвачена горем? Уж верно, должна быть какая-то очень важная причина, чтобы один-единственный человек противостоял всем обитателям города. Наше справедливое любопытство будет удовлетворено, если мы услышим горестные восклицания несчастной и слова утешения, с которыми обращается к ней старая служанка.

Женщине, которая погружена в свое горе, можно дать тридцать — тридцать пять лет. С первого взгляда поражает ее необыкновенная красота. В отличие от всех жителей, нарядившихся по случаю праздника в лучшие свои одежды, эта женщина одета по-траурному — во все белое. Волосы ее распущены, свободно падают на глаза и щеки, текут по плечам, закрывают спину. Лоб выпачкан грязью, оттого что в приступе горя она билась головой о землю. Когда служанка в который раз принялась твердить ей слова утешения, красавица наконец промолвила сквозь слезы:

— Ах, Вриндамала, все верно, что ты говоришь! Но тебе не понять, что чувствую я сейчас, когда великий праздник, который был уготован моему сыну, свершается в честь другого. Меня, царскую дочь, держат здесь на положении рабыни рабынь. Меня, дочь раджи киратов! Главный военачальник нашего раджи победил моего отца, а меня взял в плен и подарил своему господину. Раджа сделал меня своей женой по браку гандхарвов[38], и в моем чреве зародился сын. Другие жены, завидуя и боясь, что мой сын станет наследником престола, убили мальчика, а меня оклеветали перед раджей, сказав, что я шудрянка[39], а не царская дочь. Сколько бы ни прошло лет, разве это забудешь? Огонь ненависти сжигает меня. Как могу заглушить его в такой час? Те, кто опозорил меня, кто был виной моих несчастий, сегодня торжествуют на празднике наследника. А мне осталось кататься в пыли, задыхаясь от бессильной ярости. Ах, бедный отец мой! Он был раджей киратов. Греки мечтали захватить его земли, и, чтобы не уступить чужеземцам, мой отец попросил помощи у главного военачальника Магадхи. А тот воспользовался нашим несчастьем, захватил его земли и похитил меня для своего раджи. И после всего злобные завистники заклеймили меня шудрянкой и неверной женой, а моего сына — сыном шудрянки от неведомо какого отца. Они очернили мой род! Они отняли у меня младенца и убили его! О Вриндамала! Разве это когда-нибудь исчезнет из памяти? Да пусть растопчут, сожгут и выбросят мое сердце, оно никогда не забудет об этом, а значит, и я не смогу забыть.