Прошло несколько минут, прежде чем Кирстен заставила себя пошевелиться. Ветер стал резче и пронизывал до костей. Как бы скверно она себя ни чувствовала, смешно было бы этому… происшествию изменить ее намерения. Оно никоим образу не повлияет на цель ее путешествия.
Что же касается норвежца, то пусть он хоть в воду свалится. Но лучше, если по другую сторону парома!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Двадцать часов спустя, когда паром вошел в спокойные, закрытые воды Бюфьордена, Кирстен стоя на той же самой палубе, жадно впитывала красоту открывшейся живописной картины. Скалистая береговая линия, крошечный узкий залив, таинственные пещеры и вытянувшиеся на фоне блеклого неба ряды домов, обшитых досками и покрашенных во все цвета радуги, вызывали ее восторг. День медленно переходил в сумерки.
Отсюда ее бабушка последний раз видела свою родину. Здесь она прощалась с близкими ей по крови людьми. Семья отреклась от нее, посчитав грехом любовь к человеку, не принадлежавшему к ее народу. Семнадцатилетней бабушка покинула родные места. А в шестьдесят три года умерла. Очень хотелось надеяться, что она счастливо прожила эти годы и они стоили того, что она потеряла.
Кирстен знала, что после смерти своей матери отец попытался установить связь с норвежской ветвью семьи. Но ответа не получил. Хотя отец часто говорил об этом, но так и не заставил себя возобновить попытку. А две его замужних сестры вообще не проявляли интереса ни к родне, ни к родине матери, предоставив теперь уже самой Кирстен возможность по праву последней в роду Харли устранить трещину. И Кирстен надеялась наилучшим образом справиться с этой задачей.
Когда паром обогнул покрытую соснами скалу, то за ней показались лесистые склоны семи холмов, на которых расположен Берген. Зажглись фонари, отмечая линии домов, улиц и шоссе, бежавшего среди холмов и вдоль берега. По воде скользили маленькие флотилии рыбацких судов, мерцали огни на мачтах, отсвечивали в воде носовые огни лодок, и глухо урчали моторы в машинных отделениях больших кораблей. Ветерок холодил ей кожу, но от земли и моря не веяло холодом.
Паром пришвартовался в дальнем конце внутренней гавани. Кирстен задержалась на палубе, чтобы бросить последний взгляд на живописную набережную под названием «Брюгген», с остроконечными крышами домов ганзейских купцов. У Бергена была богатая история. Кирстен предвкушала, как она будет изучать этот город. Даже если ей не удастся выполнить свою задачу, все же стоило приехать сюда хотя бы ради того, чтобы только побывать здесь. У нее возникло странное чувство, будто это был ее родной город.
Она спустилась на причал одной из последних и, выйдя из здания морского вокзала, оказалась в хвосте очереди на такси. День постепенно перешел в сумерки, мягкие и успокаивающие. Кирстен ничего не имела против того, чтобы ждать такси. Номер для нее забронирован. И в отеле, конечно, знают о времени прибытия парома. Во всяком случае, там будет ночной портье.
Уже пробило одиннадцать, когда подошла ее очередь. Водитель такси говорил по-английски, но, наверно, больше думал о доме и о постели, чем о разговоре с пассажиркой. Когда они ехали по набережной, он без конца зевал. Глядя на береговую линию Вэгена, Кирстен видела громаду парома, на котором прибыла сюда, отбрасывавшего темную тень на набережную. Теперь его палубы не сияли, как рождественская елка, огни были притушены и казались такими же тусклыми, как в предыдущую ночь. Паром еще несколько раз пересечет Северное море, прежде чем она снова ступит на его борт.
После того как норвежец оставил ее на палубе, Кирстен больше его не видела. Но ей и не хотелось бы его увидеть. Если он живет в Бергене, то она за те девять дней, что пробудет здесь, вероятно, может случайно наткнуться на него. Но зачем? У нее есть более важные дела, и они ее заботят больше, чем перспектива снова оказаться в его компании.
Отель «Розенкранц» получил свое название от улицы, находившейся в дальнем конце Брюггена, на которой он расположен. Дежурный клерк приветствовал ее на английском и быстро выполнил все необходимые формальности.
Осмотрев просторный современный номер, разделенный перегородкой на спальню и гостиную с телевизором и мини-баром, Кирстен поздравила себя с правильным выбором. Может быть, по ее средствам и не очень дешевый, но безукоризненно чистый и уютный номер. Она заказала место в отеле на девять ночей, но в это время года, несомненно, у администрации не будет трудностей сдать его новым постояльцам, если вдруг она надумает переехать в другое место. Решение она примет позже, когда попробует начать свое плавание в водах компании «Брюланн».
Кирстен понятия не имела, что она скажет, если ей удастся встретиться с кузеном. Она могла только сообщить ему, кто она, и потом играть свою роль по ходу спектакля. Ведь разрыв произошел два поколения назад. Какие бы страсти тогда ни бушевали, она не сомневалась, что сейчас пришло время дать прошлому уйти в прошлое. Разве это не будет справедливо?
От усталости Кирстен не стала разбирать вещи и быстро подготовилась ко сну, приняла душ и надела атласную пижаму, которую предпочитала ночным рубашкам. Ей всегда казалось, что рубашки закручиваются у нее вокруг шеи. Потом со вздохом облегчения она скользнула под холодную простыню. Хороший ночной сон даст сознанию войти в нужное русло и подготовит к выполнению сложной задачи, которая может завтра встать перед ней. Кирстен не верила, что плавание в водах «Брюланна» может быть спокойным.
Как бы она ни устала, сон пришел не сразу. Кирстен поймала себя на том, что мысли неизменно возвращаются к предыдущей ночи, воскрешая в памяти каждый момент приключения. Больше всего ее мучило сознание, что она намеренно провоцировала мужчину. Авантюрная часть ее натуры хотела узнать, какое чувство вызовет поцелуй циничного рта викинга. Но она не ожидала такого презрения с его стороны. Разве был повод заходить так далеко?
С другой стороны, подумала Кирстен, при том, что они были там совершенно одни, викинг мог бы пойти гораздо дальше. Значит, у него не возникло интереса. Хотя Кирстен было отвратительно признаваться себе в этом, подобная мысль ранила ее еще больнее. Не только униженная, но и отвергнутая. А если добавить измену Ника, то это отнюдь не возвышало ее в собственных глазах.
Несмотря на прошлую бессонную ночь, Кирстен проснулась в семь утра и вышла на набережную, когда торговцы раскладывали на прилавках свой товар, готовясь к дневным покупателям. Знаменитый на весь мир рыбный рынок предлагал самые разнообразные дары моря. Некоторые рыбачьи суда выгружали ночной улов прямо на прилавки. Наверно, ничего свежее этой рыбы и вообразить нельзя, подумала Кирстен.
Она прошла дальше по набережной и увидела, как на местные паромы садились туристы, чтобы провести день во фьордах или на островах. Один за другим разгружались грузовики с цветами, образуя вдоль набережной многоцветную мозаику и наполняя воздух нежнейшим ароматом. Отчалил один из паромов, и открылся вид через полоску воды на старую часть города, очерченную упиравшимися в небо мачтами огромных белых яхт, пришвартованных в Брюггене. Островерхие склады будто устремились навстречу друг другу, перешагивая узкие улицы.
Из-за восточных холмов медленно выплывало солнце, превращая зеркально-спокойную гладь гавани в искрящееся золото и укрывая холмы прозрачно-зеленым — покрывалом. Внизу на склонах окрашенные в пастельные тона дома будто выпрыгивали из зелени. И только одно высокое здание на полпути к вершине ближайшего холма поражало взгляд своим великолепием.
Конечная станция фуникулера, догадалась Кирстен, проследив глазами за канатом, который мелькал среди деревьев и потом исчезал за домами. Вид с верхнего пункта фуникулера считался одним из прекраснейших в мире. Но там надо было долго ждать. А Кирстен полагала, что у нее есть дела поважнее, чем любоваться живописными картинами.
Как и на борту парома, завтрак в отеле был в буфете самообслуживания с самым разнообразным выбором блюд. Всевозможные хрустящие хлопья и фруктовые соки, все сорта булок и хлеба, сыры и джемы, ломтики холодного мяса и свежей селедки, яйца всмятку и вкрутую. Кирстен ограничилась фруктовым соком, хлебом, сыром и чашкой отличного кофе.
