— Утром я не могла трезво мыслить, — призналась она. — Это дом твоего отца, и я злоупотребляю его гостеприимством.

Они прошли в холл. Терье остановился и окинул Кирстен взглядом, словно ломая ее защитную броню.

— Это и мой дом.

— Так не должно быть, — не сдавалась она. — Не должно быть, если ты хочешь вести холостяцкую жизнь.

— Ты хочешь сказать, что, если бы у меня была своя квартира, ты бы с удовольствием продолжала наш союз?

— Раньше ты использовал слово «связь». — Кирстен попыталась сделать вид, что ей уже все надоело до чертиков. — Да, полагаю, это могло бы что-то изменить.

— Только могло бы?

— Могло бы, — не стала она упираться. — Но ты же не намерен что-то менять.

— Терье! — Лейф вышел из гостиной и остановился в нескольких шагах от них. Первый раз в присутствии Кирстен он обратился к сыну по-норвежски. И когда она слушала четкую речь и следила заменяющимся выражением лица сына, у нее возникло внезапное предчувствие беды.

Терье быстро кивнул и вошел в гостиную, закрыв за собой дверь. Кирстен неуверенно взглянула на Лейфа, надеясь вопреки себе, что инстинкт обманул ее.

— Руне заболел? — спросила она, не в состоянии придумать, что еще сказать.

— Не заболел, но очень озабочен, — подбирая слова, ответил Лейф. — Он слышал, как вы и Терье прошлой ночью поднялись по лестнице, и знает, что вы вместе провели время до утра.

Кирстен закусила губу, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо.

— Простите, — хрипло пробормотала она. — Так… случилось.

— Так часто случается, — без осуждения заметил он. — Я с первой минуты, когда вы вдвоем пришли ко мне в кабинет, обратил внимание, что вас влечет друг к другу.

Она долго без слов смотрела на него, не в силах поверить в то, что услышала.

— И вы не… осуждаете?

— Вы оба в таком возрасте, когда подобные решения полностью ваше личное дело, — слабо улыбнулся он.

— Это ваш дом.

Лейф пожал плечами.

— Два года назад, когда умерла жена, лишь в своих личных интересах я попросил Терье снова переехать ко мне. Мне хотелось, чтобы он был рядом со мной. Но я не допускал и мысли, что переезд должен как-то его ограничивать, заставить поменять образ жизни. Когда вы здесь в одном с ним доме и, очевидно, питаете к нему те же чувства, что он к вам, случившееся было неизбежным. Единственное, что я могу просить у вас обоих, — это быть немного скромнее. У Руне для его возраста прекрасный слух, а спит он очень чутко.

— Простите, — повторила Кирстен. — Я правда, Лейф, чувствую себя очень виноватой. Такие вещи для меня непривычны.

― Я и не думаю, что они для вас привычны, — возразил он. В голубых глазах, так похожих на глаза Терье, застыло непонятное ей выражение. — И это позволяет мне верить, что ваши чувства к моему сыну, наверно, больше, чем просто физическое влечение. Я прав?

Она могла дать лишь один ответ, не разрушив последние крупицы самоуважения, еще сохранившиеся в ней. Если бы вопрос повторил сам Терье, она бы примирилась с тем, что есть.

— Может быть, — тихо произнесла Кирстен.

— Настолько больше, что вы могли бы подумать о браке?

От потрясения у нее перехватило дыхание. Несколько секунд она стояла, вытаращив на Лейфа глаза, не в силах выдавить из себя ни слова. Наконец спазм отпустил.

— О чем вы говорите? — выдохнула она. — Даже вопроса не…

— Руне весь день думал и пришел к такому заключению, — перебил ее Лейф, — ваш дедушка был порядочным человеком и женился на его сестре, чтобы окончательно не опозорить ее. Поэтому Терье должен совершить такой же поступок, чтобы сохранить семейную честь.

— Но это же смешно! — У Кирстен все смешалось в голове.

— Смешно или нет, но именно этого Руне потребует от Терье.

— Совсем не похоже, чтобы Терье согласился! — Нервный смешок выдавал переполнявшую ее горечь.

— Если Терье согласится, готовы ли вы сделать тоже самое?

— Такой вопрос даже не вставал, — в отчаянии проговорила она. — Эта идея нелепа! Терье убедит Руне в абсурдности его намерения.

— Если отец что-то решил, его нелегко отговорить, — сухо заметил Лейф. — Вы и сами уже столкнулись с этим.

— А что думаете вы? — спросила Кирстен. — Уверена, что вы тоже не согласны с ним.

— Он старый человек, ему мало осталось жить. Мне важен его покой, — объяснил Лейф. — И надеюсь, Терье тоже. Вы приехали сюда, чтобы добиться объединения семьи. Есть ли для этого лучший способ?

— Я бы хотела пойти в свою комнату, — неуверенно проговорила она. — У меня это не укладывается в голове.

— Но подумайте над моим предложением, — настойчиво посоветовал Лейф.

Поднимаясь по лестнице, она слышала голоса в гостиной. Говорили на повышенных тонах. Не стоит ломать голову, что будет дальше, вяло убеждала себя Кирстен: Терье, очевидно, все устроит сам. Его, естественно, тоже возмутило неожиданное решение Руне. Ведь, в конце концов, свадьба под дулом пистолета — это пережиток средневековья. Кирстен лежала на кровати, уставясь невидящими глазами в потолок. Немного спустя раздался стук в дверь, которая открылась раньше, чем она успела ответить. Вошел Терье и закрыл за собой дверь. Все ее существо разом отреагировало на его появление. — Нам надо поговорить, — предложил он.

— О чем говорить? — Кирстен села, заставив себя казаться спокойной. — Думаю, что вы сказали деду то же самое, что я сказала вашему отцу.

Она предвидела ответ и ждала его, а ответа все не было, и сердце болезненно заныло в груди. Терье стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк, выражение лица его было мрачным, натянутым. Очевидно, он тоже боролся с собой.

— Насколько я понимаю, отец уже объяснил вам, чего Руне ждет от нас, — наконец проговорил он. — Как вы к этому относитесь?

— Так же, как и вы, конечно. Разумеется, вы сказали ему, что об этом не может быть и речи!

— Он отказывается принимать такой ответ.

— Он должен принять его! — твердо заявила она. — У него нет другого выбора.

— Но его сердце в любую минуту может остановиться от огорчения, — без всяких эмоций возразил Терье. — Даже сейчас он пришел в страшное возбуждение, когда я попытался растолковать ему современные взгляды. Мне было бы ужасно неприятно стать причиной его преждевременной смерти.

Кирстен неуверенно уставилась на него потемневшими глазами.

—Что вы ему говорили?

—Я перестал спорить с ним, чтобы не начался сердечный приступ.

—Вы имеете в виду, что согласились сделать, как он хочет, и сказали Руне об этом?

—Я сказал, что должен поговорить с вами.

—Теперь вы поговорили со мной. — Голос звучал так, будто доносился из невидимой дали.

—У этой идеи есть свои достоинства. — В голубых глазах ни одной искры. — Мы уже создали фундамент.

—Не для брака. — Она боролась с собой, чтобы не дать проиграть голосу разума. — Мы знаем друг друга всего несколько дней. Какого рода фундамент мы могли создать?

—Достаточный, чтобы начать строить на нем. — Он с минуту изучал ее, потом вынул руки из карманов и решительно подошел к постели. — Вот такой.

Она не шелохнулась, чтобы отстраниться от него, по одной простой причине: руки и ноги ее просто не слушались. Приблизившись к изножью кровати, он притянул ее к себе и закрыл поцелуем рот. От его прикосновения дрожь пронзила ее тело. Как легко было бы согласиться со всем, что он говорит, потрясенно подумала она. Слишком легко. Если Терье женится на ней по приказу деда, в их отношениях по-прежнему не будет ясности.

— Я не могу, — с разбитым сердцем прошептала она. — Этого мало.

— Тогда мы должны сделать, чтобы не было мало, — без тени сомнения возразил он. — Или ты предпочитаешь нести ответственность за то, что может произойти в случае твоего отказа?

— Ты загоняешь меня в тупик, — запротестовала она. — Это несправедливо!

— У меня нет выбора. Если Руне должен прожить сто лет, как он всегда надеялся, надо идти ему на уступки. — Терье помолчал и чуть заметно улыбнулся. — Кроме того, я последний в нашей ветви семьи, и мне пора произвести наследника.