Освобожденный от утренней щетины подбородок мягко коснулся ее кожи, легкий аромат лосьона после бритья возбуждал и сам по себе, не говоря уже о его руке, лежавшей у нее на груди. Если бы он сейчас снова понес ее в постель, Кирстен приняла бы это без малейшего протеста. Но к ее разочарованию, он твердо отстранил ее.

— Прежде всего завтрак, — сказал он, — а потом телефон. Тогда мы будем знать, сколько у нас времени.

Нельзя пропустить ни одного дня, мелькнула мысль, но тихий внутренний голос остановил ее. Надо действовать очень осторожно. Если чересчур быстро перегрузить корабль, он может пойти ко дну.

Ресторан был полон. Им понадобился почти час, чтобы позавтракать. Сидя напротив друг друга, они обменивались дружескими репликами, и Кирстен позволила себе смотреть в будущее с некоторой долей оптимизма. Научиться не накалять атмосферу, оставаясь вдвоем, — это всего лишь полбитвы. Мужчина не может жить одной любовью, впрочем, так же, как и женщина, — в этом суть дела. Про себя она твердо знала, что согласна провести всю оставшуюся жизнь только с ним. Дом для нее, там, где сердце, а ее сердце здесь.

Она осталась ждать в вестибюле, а Терье пошел звонить насчет самолета.

— Работу закончат после ленча, — сообщил Терье, вернувшись. — Мы будем дома к обеду. — Он чуть помолчал и безразличным тоном добавил: — Я позвонил, чтобы предупредить отца. Он сказал, что Нильс был очень разочарован и хотел бы провести с вами вместо субботы воскресенье.

— Но я не хочу проводить с ним воскресенье, — запротестовала Кирстен. — Мне это неинтересно.

— Вы приняли приглашение.

— Он так обставил свое приглашение, что мне трудно было отказаться. — Она постаралась, чтобы Терье не уловил в ее голосе сердитые нотки. — И к тому же вы обещали взять меня в море.

— Прошлая ночь ни к чему вас не обязывает, — ровным голосом произнес он.

И его тоже ни к чему не обязывает, так она поняла это замечание. У нее заныло сердце и моментально испортилось настроение. Спасла только гордость.

— Я это прекрасно сознаю, — парировала она, задрав подбородок и придав голосу некоторую беспечность. — Мы два человека, которым случилось вместе пойти в постель.

— Не просто случилось, — возразил он. — Мы оба знали, что так будет. Я всего лишь хотел сказать, что…

— Не надо воспринимать происшедшее серьезно, — закончила она и заставила себя выдержать его взгляд. — Я не школьница, Терье.

Голубые глаза стали непроницаемы, будто их затянуло пеленой.

— Правильно, — согласился он, — вы не школьница. Чем бы вам хотелось заняться сегодня утром?

Задай он этот вопрос несколько минут назад, Кирстен бы точно знала, чем ей хотелось заняться. Но в данный момент она чувствовала себя такой несчастной, что ей было все равно. Ее собственная вина, что она позволила дать выход своим эмоциям, и теперь она будто погрузилась в пустоту. У Терье нет к ней никаких чувств, кроме чисто физического влечения. Он сам вполне ясно дал ей это понять.

— Все, что вы предложите, — равнодушно пробормотала она. — Вы ведь хорошо знаете город.

— Тогда, может быть, вы захотите побывать в Народном музее, да и собор заслуживает большего внимания, чем взгляд мимоходом, как вчера. Может быть, еще и рынок.

— Очень интересно, — согласилась она, стараясь вложить хоть чуточку энтузиазма в свой голос. — В любом случае вполне достаточно, чтобы занять нас до ленча.

Действительно, этого оказалось больше чем достаточно. И несмотря на то, что Кирстен потеряла интерес к достопримечательностям, прогулка была стоящей. Терье перехватил во время ленча пару гамбургеров и кофе из киоска «фастфуд». Кирстен, которая тоже проголодалась, выбрала рулет из цыпленка и выпила коку. Она все время старалась поддерживать легкую и бодрую беседу, Терье с готовностью отвечал ей в том же тоне. И это еще больше укрепляло ее в мысли, что он испытывает облегчение оттого, что она хотя бы внешне не придает большого эмоционального значения событию прошлой ночи. Она старалась убедить себя, что они просто два чужих человека, которые всего лишь вместе провели ночь. Это часто случается с людьми.

Самолет был готов к полету. Пока она забиралась на свое сиденье, Терье пошел оплатить счет. Когда они поднялись в воздух, прежде чем повернуть на юг, Терье сделал полный круг над Тронхеймом, чтобы она воспользовалась возможностью и посмотрела на город с высоты птичьего полета. И Кирстен первый раз увидела, как река Нид, резко изгибаясь, делает петлю и только потом вливается в воды фьорда, образуя треугольный полуостров, на котором и расположен город. Эрозия, с обеих сторон размывающая узкую полоску земли, связывающую город с материком, в конце концов вскоре завершит свою работу, и тогда, очевидно, город превратится в островное королевство.

Произойдет это или нет, но ясно одно: она в последний раз видит Тронхейм с высоты, мелькнула невеселая мысль. Очевидно, судя по ее теперешнему настроению, это первое и единственное в жизни путешествие в Норвегию. Осталось еще полных пять дней и шесть ночей, а потом она сядет на паром и поедет домой. Ей предстоит трудная задача — вести себя так, чтобы никто не заметил ее состояния. Но она поклялась себе, что так сыграет роль, как только сможет. Это все-таки лучше, чем позволить Терье догадаться, как быстро и безоглядно она влюбилась.

Обратный полет прошел без приключений, казалось, все неприятности остались позади, а открывавшиеся сверху виды были так же великолепны, как и раньше. Она могла бы любить эту землю, подумала Кирстен, когда они делали круг над Бюфьорденом. Красивая страна, культурная, с прекрасной историей, с образом жизни, который ей очень по душе. Пусть и разбавленная, но все же норвежская кровь все еще течет в ее жилах.

Терье, очевидно, был полностью поглощен управлением самолетом. На обратном пути он почти не разговаривал, хотя в его поведении и не чувствовалось натянутости. Кирстен тоже не знала, о чем говорить, и целиком погрузилась в свои мысли. Она устала от долгого сидения в самолете и мечтала принять душ и переодеться. По приезде она позвонит Нильсу и скажет, что с удовольствием проведет с ним воскресенье, хотя это и будет беспардонной ложью. Пусть Терье терзается и сходит с ума.

Лейф так спокойно приветствовал их, будто они вернулись с послеобеденной прогулки. Вынужденные посадки и задержки — не редкость, когда имеешь дело с маленьким гидропланом, сделала вывод Кирстен. Да еще и погода сулит неожиданности. Когда они приземлялись, шел дождь, и, хотя он теперь перестал, небо оставалось серым, затянутым тучами, обещавшими продолжение дождя. Одна надежда — что к понедельнику, когда вечером празднуют день летнего солнцестояния, погода разгуляется.

Вымыв голову и уложив волосы щеткой, Кирстен чуть подкрасила губы, наложила легкий макияж и надела лимонного цвета рубашку из хлопка и сандалии. Потом, проверив перед зеркалом улыбку, она нашла ее совершенно фальшивой и, немного погримасничав, попыталась придать ей хоть чуть-чуть искренности. Притворяться равнодушной — пустая трата времени. Но прошлая ночь должна быть вычеркнута из памяти.

Легко сказать, но сделать это просто невозможно, когда Терье был рядом. При его появлении в светло-серых брюках и в более темной рубашке пульс у нее заметно участился, а когда они встретились взглядами, сердце екнуло и чуть ли не остановилось.

—Вы собирались позвонить родителям, — напомнил он за обедом. — Они могут быть дома в субботу вечером?

—Думаю, что да, — сказала Кирстен. — Они нечасто выходят из дому.

— Нет ничего плохого в желании побыть дома, — спокойно вступил в разговор Лейф, словно заметив в ее голосе оборонительные нотки. — В последнее время я тоже часто предпочитаю оставаться у себя. Мне приятно, что вы решили сказать родителям, где сейчас находитесь. После того как вы закончили разговор, наверно, я тоже мог бы поговорить с вашим отцом?

— Конечно, когда он справится с шоком от неожиданности, то придет в восторг, услышав вас, — поддержала его предложение Кирстен.