Приняв душ. Саша подумала, что неплохо было бы поесть. Только вот где? Подумав немного, она позвонила Сатори.

— Госпожа Александра? Что-нибудь случилось?

— Простите, пожалуйста, что отрываю вас от дел, но где бы я могла пообедать?

Такой бурной реакции Александра не ожидала. От смущения Сатори сильно коверкал русские слова, и Саша разобрала лишь, что он очень извиняется и что такое больше не повторится.

Через двадцать минут Сатори уже стучался в дверь ее номера.

— Госпожа Александра, вы предпочитаете европейскую кухню или, может быть, попробуете национальные блюда?

— Знаете, у нас в Москве есть японские рестораны. Я была в одном, и мне очень понравилось.

— Я тоже был в таком ресторане, но это совсем не то.

— В самом деле? — удивилась Саша. — А по-моему, очень вкусно.

— Здесь еще вкуснее.

Они спустились в холл. Проходя мимо застекленной витрины, в которой были выставлены сувениры, Саша остановилась и начала с любопытством разглядывать: всевозможные японские куклы, воздушные змеи, глиняные свистульки-амулеты, фигурки животных.

— Как интересно! — воскликнула она. — Сатори, расскажите, что это за лошадка?

— Это лошадка Явата-ума. По поверью, она должна привозить в дом счастье и увозить из него злых духов. Но вы найдете ее только в районе Амори. У нас в каждом районе своя игрушка. Вот, например, тигры Тора из Симане, их дарят маленьким детям, чтобы защитить их от беды. У этого тигра голова крепится к туловищу с помощью крючка. Смотрите! — Сатори легко постучал по витрине, и тигр закивал.

Саша рассмеялась: такому защитнику можно верить.

— А это что?

— Это Дарум, голова буддийского божества. Ее принято дарить на Новый год.

— А почему у нее нет глаз?

— И не должно быть. Только в Новый год, загадав желание, можно нарисовать Даруму один глаз. Если желание исполняется, рисуют второй, а если нет — разбивают голову на мелкие кусочки. В Японии вообще очень интересно встречают Новый год. Он считается здесь самым большим праздником и означает начало новой жизни. Накануне японцы собираются на бонэн-кай — вечер, когда провожают старый год, и обращаются друг к другу со словами: “Благодарю за вашу доброту ко мне в прошлом году и прошу вас не оставить меня вашей добротой в нынешнем”. А в первый день нового года все японские семьи поднимаются на рассвете, умываются “молодой” водой и одеваются в новую одежду. Все должно быть обязательно новым, даже обыкновенная вода с приходом нового года считается новой. Потом все собираются в лучшей комнате и пьют фукуця — чай счастья.

В ресторане “Темпура” за длинной стойкой стояли повара и на глазах у посетителей обжаривали овощи, грибы и рыбу, которые подавались к запеченным в тесте креветкам. Повариха в кимоно приносила в большой плетеной корзине красиво уложенные тонкие ломтики мяса, тофу — белые кубики бобового паштета, головки лука, побеги бамбука. Потом ставила на раскаленные древесные угли тяжелую сковороду, наливала густую смесь из соевого соуса, сахара и рисового вина и запекала в ней мясо и овощи. Темпуру следовало есть, макая каждый кусочек в острый соус с редькой.

Саша хотела заказать еще и рыбу с таинственным названием фугу, но Сатори остановил ее.

— Я не советую вам рисковать.

— Чем рисковать?

— Жизнью, — спокойно ответил японец.

— Вы хотите сказать, что я, съев это блюдо, могу умереть?

— Вы никогда не слышали о “пузатой рыбе”?

— Нет.

— Так вот, фугу — это “пузатая рыба”. Когда она чувствует опасность, то надувается и превращается в шар. Желчь ее очень ядовита, поэтому повар должен быть крайне осторожен, когда разделывает эту рыбу. Если хоть капля жидкости попадет на мясо, человек, который его съест, обречен.

— Но ведь кто-то же ее ест?

— Да, конечно. Но сначала надо попросить у повара лицензию на приготовление этой рыбы. Разрешение получают только самые опытные повара. Зато белое мясо фугу просто бесподобно.

— Значит, есть смысл рисковать! — У Саши загорелись глаза.

— Вы смелая девушка, госпожа Александра! — с восхищением произнес Сатори. Он направился к одному из поваров, что-то сказал ему, и тот кивнул. — Сейчас вам принесут фугу, — сообщил Сатори, вернувшись. — Я думаю, все будет хорошо.

На следующее утро Сатори позвонил и сказал, что репетиция в зале, где будет проходить конкурс, назначена на шестое сентября, а для ежедневных занятий каждому участнику предоставили отдельную комнату в Высшей школе искусств.

Вечером Сатори повез Александру в центр Токио, в квартал Гиндза, что в переводе с японского означает “серебряная улица”, — триста лет назад там был монетный двор, где чеканили серебряные монеты. Сашу ошеломило обилие огней и особенно — гигантский светящийся глобус на крыше одного из высотных зданий.

Каждый день после завтрака Саша ехала в Высшую школу искусств, шесть часов занималась, а по вечерам Сатори возил ее на экскурсии. Они побывали на башне Токе-тава, в двухэтажной смотровой галерее, расположенной на высоте ста двадцати метров, откуда был виден не только весь город, но и Токийский залив, Иокогама и морское побережье вплоть до горного хребта Хаконе. Они побывали на Императорской площади с приземистым каменным дворцом, стоящим на холме и окруженным неприступной стеной с башнями и глубоким рвом, наполненным водой, через которой были перекинуты мосты.

Еще Сатори свозил Сашу в Японские Альпы.

После экскурсии Саша обычно ужинала в каком-нибудь ресторанчике, а потом возвращалась в отель и, сидя перед телевизором, ела суси — что-то вроде котлеток из мятого риса, начиненных рыбой и завернутых в нори — сушеные морские водоросли. Ей очень нравилось это экзотическое яство.

Об Игоре Саша старалась не думать. Но каждую ночь ее стал преследовать один и тот же сон. Будто она, вернувшись из Японии, приезжает к Игорю и застает там вульгарную пигалицу, которую видела в машине Редькина. Саша не верит своим глазам. Она требует от Игоря объяснений, но он отводит взгляд и говорит: “Я думал, ты любила меня, а тебе нужны были только мои деньги”. “Неправда!” — кричит Саша. “Правда”, — спокойно возражает Игорь, и пигалица визжит, повторяя: “Правда! Правда!”. “Ты такая же, как моя бывшая жена, — продолжает Игорь. — А вот Ирочка — другая, она меня любит”. И он нежно обнимает эту мерзкую Ирочку и целует ее в ярко накрашенный рот. Не в силах вынести эту сцену, Саша кидается на девицу, чтобы вцепиться в ее обесцвеченные патлы, и просыпается.

Если бы не Сатори, Саша совсем упала бы духом. Она догадывалась, что переводчик проводил с ней столько времени совсем не потому, что это входило в его обязанности. Когда Александра лучше всех сыграла на первом туре и прошла во второй, он подарил ей огромный букет каких-то японских цветов. В благодарность Саша поцеловала Сатори в щеку, а вечером, когда они в ресторане отмечали первую победу, он неожиданно сказал:

— Саша, я хотел бы, чтобы ты вышла за меня замуж.

Растерявшись, Александра решила, что он просто неправильно построил фразу. Вероятно, он собирался сказать комплимент: мол, хорошо бы жениться на такой же красивой девушке, но, взглянув на серьезное лицо Сатори, Саша поняла, что он сказал именно то, что хотел.

— Я не могу, Сатори, — мягко ответила она. — Ты очень хороший, но я не могу.

— Почему? Ты думаешь, я небогат? Но у нас есть семейный магазин, и он приносит неплохой доход.

— Не в этом дело, — улыбнулась Александра. — В Москве остался человек, которого я люблю.

— А он тебя любит?

— Не знаю, — честно призналась Саша. — Но я-то люблю его все равно.

Перед началом второго тура в коридоре Высшей школы искусств Александра нос к носу столкнулась с учеником Гурина Алексеем Ледовым, которого отправили на конкурс от консерватории. Его поселили в другом отеле, и на первом туре он играл в другой день, так что встретиться раньше они не могли.