- Ты собираешься ее открыть? – разрываясь от любопытства спросила Сьюзи, когда мы загрузили коробку в грузовик.

- Дома, - ответила я. – Как шахматки?

- Большую часть я взяла в «Стрижки и завивки», - ответила она, усмехнувшись. – Они пошли на «ура». Герти Гоган спросила, что такого я сделала, чтобы заслужить целую дюжину, а я сказала, что всего лишь помогла подруге. – Тут Сьюзи немного смутилась. – Конечно, некоторые дамы в салоне красоты не были в «Леднике» после того, как вы с Эви все там поменяли. Они до сих пор не слышали о тебе. Так что мы с Герти рассказали им все о тебе, твоем переезде и, слово за словом… - тут она затараторила: - у меня вырвалось твое полное имя.

Честное слово, сначала проговорилась мама Кары, теперь Сьюзи. Мне ли не знать, как «неболтливы» люди?

Я взорвалась:

- Сьюзи! Я думала, мы договорились!

- Так получилось, - провизжала она. – Это все из-за шоколада. Не могла мыслить ясно.

- Хорошо, раз так – месяц никаких шахматных привилегий.

- Но Мо!

- Месяц! – повторила я, забравшись в грузовик, и опустила окно. – Буду продавать тебе лимонные пирожные, но только!

Она сморщила нос от отвращения.

- Но я терпеть не могу лимонные!

- Я знаю! – крикнула я и уехала, закатив глаза.

В безопасности машины, скрытая полумраком, я открыла коробку от матери. Внутри я обнаружила очень длинное письмо, которое не стала читать, «Джунгли» Эптона Синклера[27], «Нацию фастфуда[28]», повареную книгу «Путь веганца» и пестро украшенный фотоальбом, полный наших снимков в более счастливые времена. Вот четырехлетняя я с разрисованным лицом – в нашей коммуне несколько месяцев жила боди-артер Люта. Там шестилетняя я сидит на плечах отца в тот момент, когда мы увидели Джерри Гарсию[29] на концерте. А на той фотографии мне девять, и мы с мамой стоим перед Верховным судом Миссисипи с плакатами «Спасем будущее!». К сожалению, я не могла вспомнить, за что мы протестовали.

На дне коробки было ее фирменное медово-овсяное печенье без сахара, коробка зародышей пшеницы, крекеры «Солнечная жизнь. Клетчатка для здоровья толстого кишечника» и пищевые добавки той же серии с подробной брошюрой, как заботиться о желудочно-кишечном тракте.

Мама потратила сто долларов за отправку, чтобы выслать мне печенье, антимясную пропаганду и слабительное.

Субботним вечером я мирно сидела дома с кружкой горячего шоколада, листая старый фотоальбом.

Вообще-то я не собиралась проводить выходной в одиночестве. Звонил Алан, пригласил меня в кино в Дирли. Только четыре часа туда и обратно ради фильма с Кевином Костнером, который рейнджер Далинг хотел посмотреть, казались слишком большим усилием. Как, впрочем, ради любого фильма с Кевином Костнером. Но планы отменились, когда Алана вызвали выслеживать огромного черного волка, замеченного какими-то отдыхающими. Мы условились поужинать в следующий уикенд, он пожелал мне сладких снов, и я вернулась к своим детским фотографиям.

Я обнаружила, что в последнее время все чаще и чаще беру альбом, хоть и понимала – мама на это и рассчитывала. Я с радостью смотрела на маленькую темноволосую девочку, с обожанием глядевшую на своих родителей. Это давало мне какую-то надежду на будущее.

Конечно, обновленную привязанность к Эшу и Саффрон сдерживал тот факт, что мое полное имя распространялось по городку со скоростью вируса. Но до сих пор большая часть смешков скрывалась за вежливым покашливанием. Ну, Линнетт выдала пару саркастических комментариев о «мертвых душах»[30] и самокрутках марихуаны, но это были всего лишь смешки. Уолт даже похлопал меня по руке, когда я наливала ему кофе на следующее утро, и признался, что его первое имя Мэрион. Как и саму меня, мое чикануто-хиппанутое имя, данное при рождении, приняли в Гранди.

Покончив с воспоминаниями, я вставила диск с песнями Даффи в стерео и взяла книгу «Уоден»[31]. Как раз подходит случаю. Я прочитала лишь вступление, когда на крыльце послышался грохот и звук волочения.

Кровь застыла, от этого неприятного ощущения задрожали ноги. И все равно мое глупое, потенциально роковое любопытство понесло меня прямиком к двери, хоть мозг вопил бежать в противоположном направлении. Такой шум должна была слышать полуобнаженная блондинка-старлетка перед тем, как психопат в маске ворвется в ее уединенный домик и сделает из ее кожи обивку для мебели.

Я подкралась к окну и осторожно выглянула. Увидела золотистую кожу. Этот кто-то, похоже, собирается вломиться ко мне домой голышом.

Низкий хриплый голос по ту сторону двери прошептал:

– Помоги, пожалуйста.

Кто бы там ни находился, он ранен. Боль сквозила даже в голосе. Опять же, я читала, что Тэд Банди[32] накладывал фальшивый гипс на руку, чтобы вызвать сочувствие у своих жертв… «Чвак». Я снова выглянула и увидела, что ночной гость рухнул у меня перед дверью. Когда я открыла ее, первое мне на глаза попался чей-то зад. Даже в шоке не смогла не отметить, что задница очень даже ничего.

Проследив взглядом вниз, я обнаружила, что голень незнакомца попала в плен медвежьего капкана. Беспощадные металлические зубья впились в плоть, пуская кровь, от вида которой мне стало дурно.

– Бог ты мой, я звоню девять-один-один.

– Никаких врачей, – выдавил он, перевернувшись ко мне.

– Купер? Какого… – Я прищурилась. Была ли это уловка? Тщательно продуманный план вытурить меня из города или выманить из дома, чтобы с помощью своих волчьих клыков заставить замолчать навечно? Но не думаю, что можно подделать зеленоватую бледность лица или отвратительные раны от тисков капкана. Но если парень оборотень, то возможно все. Если бы я была умной, то сказала бы ему прекратить истекать кровью на моем крыльце и тащить свое израненное раздетое туловище в город.

Купер тяжело дышал.

– Пожалуйста, помоги. Инструменты есть?

Фу. Поверить не могу, что так долго тяну с ответом. Да, он тот еще осел, но все же человек… почти. И он спас меня от урода дальнобойщика. Я должна ему как минимум первую помощь.

Я побежала на кухню за ящиком рабочих инструментов. Все в наборе совершенно новое. Надеюсь, этого достаточно, чтобы не занести инфекцию, так как времени стерилизовать их у меня не было. Я притащила тяжелую пластиковую коробку в гостиную, где перед камином свернулся Купер.

– Никаких докторов, – повторил он, его лицо приобрело ужасный оттенок синюшно-серого. – Утром буду в порядке. Только позволь мне тут остаться, ладно? И что бы ты ни увидела, не бойся.

Наши взгляды встретились, и я поняла, что верю ему. Несмотря на ужасные, опасные последствия, я ему доверяла.

– Глубокий вдох, – сказала я ему.

Очки съехали на нос, когда я, орудуя плоскогубцами, надавила на ложкообразный рычаг капкана, удерживая точно такой же по другую сторону опорной площадки. Челюсти медленно разжались, выпуская хромую ногу Купера. Он застонал, когда его ступня ударилась об пол.

– Спасибо, – прошептал он прежде, чем провалиться в забытье.

После этих слов капкан вывалился из моих рук и звякнул об пол. Я вздрогнула, забегав глазами по лицу Купера, до сих пор такому расслабленному и спокойному.

Кто еще на земле способен пробежать по лесу с такой штуковиной на ноге? Он что, стал жертвой некого чудного подражателя «Пилы»? Или это одна из странных волчьих фишек – охотиться на животных голышом? Поэтому Купер противился тому, чтобы я вызвала скорую? Не хотел отвечать на вопросы рейнджеров?

Если бы тут была мамуля, она бы уже приготовила настойку тысячелистника и приложила бы к ранам припарки. Она бы посыпала кайенским перцем его ссадины и воспевала бы к западным ветрам. Со своей стороны я верила в высшую силу «неоспорина»[33]. Я пошла в кухню за аптечкой. Схватив перекись, я вернулась в гостиную. Даже когда я залила пенящейся микстурой рану Купера, он не очнулся. После этого повреждения не выглядели такими страшными. Края казались гладкими и блестящими. Потянувшись за бинтами я увидела, что раны затянулись. Кожа вокруг была здоровая, розовая. Обработав проколы антибактериальной мазью, я замотала вокруг ноги марлю.