— Мэтью?

— Что?

— Я подумала, что ты, возможно, нездоров, и принесла тебе лекарство Виллема. Может быть, примешь немного? — Она напряженно ждала его ответа.

— Да, хорошая идея. Спасибо, Алида… оставь его на ступеньках.

— Не вставай с постели. Я сама подам его тебе, если не возражаешь.

Последовала долгая пауза, и девушка в ужасе услышала что-то похожее на стон. Она быстро забралась в фургон, ожидая увидеть распростертого больного, но Мэтью даже не был в постели. Голый по пояс, он сидел на матрасе, обхватив голову руками. Она подошла к нему и поставила лекарство радом с маленькой керосиновой лампой.

— Налить тебе лекарство? — заботливо спросила она.

Мэтью поднял голову и впервые за этот вечер взглянул на нее. У него было странное выражение лица, как будто в его душе проходила какая-то внутренняя борьба, и сердце Алиды учащенно забилось.

— Скажи, Алида, ты носишь медальон?

Она покраснела и кивнула, озадаченная его вопросом и не смеющая признаться, что никогда не расстается с ним.

— Покажи мне его, — тихо попросил он.

Алида заколебалась, нерешительность мелькнула в ее глазах, но потом она медленно расстегнула несколько пуговок на вороте платья. В открывшемся треугольнике кожи тускло сверкнул медальон.

Мэтью встал, свет лампы упал на золотистые волосы у него на груди и крепкие мускулы на сильных руках. Он пристально посмотрел на нее, и его руки потянулись к оставшимся пуговкам. Мэтью начал медленно расстегивать их одну за другой, пока платье не оказалось расстегнутым до талии. Алида стояла как в столбняке, не отрывая взгляда от его лица, и тут его рот прижался к ее губам, а рука скользнула под платье и сжала грудь. Мэтью грубо заставил ее разжать губы, и когда его язык проник внутрь, она испытала непередаваемое ощущение слияния с ним и вся подалась вперед, как будто утоляла жажду из источника жизни.

Вдруг она поняла, что Мэтью снимает платье с ее плеч.

— Нет, — слабо запротестовала она, — не надо, Мэтью.

Но он, не обращая внимания на ее протесты, обнажил ее по пояс и начат ласкать ее упругие груди, пока большие темные соски не напряглись и не затвердели. Он крепко прижал девушку к себе, ее нежные груди касались его мускулистого тела, а его руки гладили ее спину. У Алиды кружилась голова от его ласк, соприкосновения их тел, ощущения его кожи под ее пальцами и его резкого мужского запаха.

— Я хочу тебя! — шептал он. — Боже, как я хочу тебя. Алида, прекрасная Алида.

Ее платье упало на пол. В такой теплый день она не надевала ни сорочку, ни нижнюю юбку, и теперь стояла, дрожа, в одних панталонах. Мэтью повлек ее на постель, прижимая крепко к себе и покрывая ее лицо и грудь поцелуями. Потом она почувствовала, как его руки снимают с нее панталоны.

— Нет, не делай этого. Это нехорошо.

Вместо ответа он закрыл ей рот поцелуем, и она не нашла в себе силы отстраниться. Обнаженная, она лежала перед ним, закрыв глаза, и услышала его глубокий вздох. Потом она почувствовала, что он слегка отодвинулся, а когда он снова прижал ее к себе, Алида ощутила, что он разделся и теперь тоже был обнаженным. Его руки и губы блуждали по ее телу, лаская и возбуждая ее, но она оставалась неподвижной и напряженной.

— Я хочу тебя, — снова повторил он. — Чувствуешь, как я хочу тебя? — и он подвинулся так, что его напряженный пенис прижался к ее ноге. Мэтью осторожно положил руку на шелковистую кожу ее бедра и начал гладить ее, медленно и нежно. У Алиды перехватило дыхание, она задрожала от нарастающего в ней желания; она жаждала его ласк и боялась отдаться ему.

Потом пальцы Мэтью коснулись интимного места у нее между ног, и она вскрикнула от страха и восторга. Он продолжал ласкать ее, и она уступила вспыхнувшему в ней ответному желанию. Напряжение пропало, она обвила его руками за шею, молча побуждая его прижаться теснее. Когда Мэтью вошел в нее, она вскрикнула от боли, но потом уже ощущала лишь поднимающийся в ней восторг, волны которого уносили ее все выше с каждым новым ритмичным толчком, пока эти волны не отступили, оставив ее дрожащую в объятиях Мэтью.

После, когда они успокоились и тихо лежали рядом, Алида откинула спутавшиеся волосы и повернулась к Мэтью, чтобы сказать, как она его любит. Но Мэтью уже спал.

Неделя пролетела для Алиды как миг блаженства, но, когда вернулись Виллем и Марта, прекрасный сон превратился в кошмар. Отдых в Клипдрифте восстановил здоровье Виллема, но Марте не стало лучше. Она лежала бледная и изможденная, страдая от приступов лихорадки. В забытьи она что-то невнятно бормотала и пугала маленького Даниэля стонами: «Это мое наказание. Господи, сжалься надо мной!»

Естественно, Алиде приходилось ухаживать за больной, присматривать за Даниэлем и подбадривать Виллема, которому было слишком хорошо известно, сколько жертв лихорадки лежало на местном кладбище. Уставшая до изнеможения, онемевшая от беспокойства, она двигалась как сомнамбула, стремясь выполнить все дела.

В конце дня Мэтью застал девушку у своего фургона, куда она вышла на минутку подышать свежим воздухом и в надежде увидеть его.

— Мы встретимся сегодня? — с трудом улыбнувшись, шепнула она.

— Ты выглядишь слишком усталой.

— Нет! Нет, я не устала. — Она схватила его за руку и заискивающе заглянула в глаза, боясь потерять его и в то же время зная, что все равно другая женщина займет ее место в его постели.

— Марта может проснуться и хватиться тебя, — нашел отговорку Мэтью.

— Я буду очень осторожна, Мэтью. Скоро вернется Джон, тогда у нас будет еще меньше возможностей видеться.

— Лучше поспи немного, Алида. — Он коснулся губами ее щеки и скрылся в темноте.

Тем не менее Алида пришла к нему поздно ночью. Она проскользнула к нему в постель, и он долго держал ее в объятиях. Потом он занимался с ней любовью, был нежен и внимателен, приводя ее в состояние экстаза.

Наконец она расслабилась и забылась в счастливом сне. Проснулась она с трудом, почувствовав, что Мэтью трясет ее за руку.

— Алида, просыпайся! Ты должна вернуться домой прежде, чем Виллем и Марта заметят твое отсутствие.

Несколько мгновений она смотрела на него, ничего не понимая, потом поднялась с постели.

— Марта все время зовет тебя, — сказала она.

— Она говорит, зачем? — устало спросил Мэтью.

— Нет, но она часто повторяет твое имя и просит тебя прийти. Я знаю, это может показаться странным, но временами ее жизнь висит на волоске и, кажется, только ее желание увидетъ тебя удерживает ее на этом свете.

— Почему, черт возьми, ты мне раньше не сказала об этом?

Алида опустила голову: Она не могла рассказать Мэтью, как они трепетали перед ним, или объяснить, как они были благодарны ему за все, что он для них делал, и поэтому старались без необходимости не беспокоить его. Виллем решил, что не стоит принимать всерьез слова Марты, сказанные в бреду.

— Я приду завтра, — пообещал он.

Однако, утром у него была деловая встреча, и так случилось, что вернувшийся в этот день Корт увидел Марту раньше. Он только взглянул на больную и сразу же поспешил в контору Мэтью.

— Марта умирает! — с порога сообщил он. — Ради всего святого, скажи, почему ты до сих пор не был у нее?

— Я пойду сегодня вечером.

— Иди сейчас! — сурово сказал Корт. — Вечером может бьгіъ поздно.

В фургоне было темно и душно, а рука Марты была сухой и горячей. Мэтью крепко держал ее за руку и ждал, пока она откроет глаза. Когда она увидела его, то сразу узнала; очевидно, это был один из редких моментов, когда она была в сознании.

— Я хочу поговорить с Мэтью наедине, — чуть слышно произнесла она.

Все покинули фургон — за исключением Даниэля, который никем не замеченный забился в дальний угол.

— Это моя расплата, — прошептала Марта. — Я хочу поговорить с тобой об этом. Как ты думаешь, Бог простит меня?

— Марта, — мягко сказал Мэтью, — для этого тебе нужен не я, а священник.