Все Эти вопросы до сих пор оставались без ответа.

— Я не знаю, Джесс. Правда не знаю, — опустив голову, прошептал Лукас. — Да мне это и не важно, — вдруг встрепенувшись, заверил он ее.

— А что, если я была с каким-то мужчиной? — упавшим голосом произнесла она. — Что, если я ничего не могла поделать? Если он вынудил меня подчиниться?

Одно только предположение, что такое могло произойти, доставило ему невыразимые страдания. Но, не подавая виду, он как можно спокойнее сказал:

— Я готов не задумываясь убить любого, кто заставил тебя страдать. Но это все равно ничего не изменит. Однако я хочу, чтобы ты знала: все, что имеет значение для тебя, важно и для меня.

— А если я сделала это добровольно? — спросила она, и взгляд ее серых глаз стал пронзительным и острым до боли. — Тогда ты изменишь свое мнение обо мне?

— Джесс, — отозвался Лукас, сдерживая эмоции, — Ты же знаешь, что у меня имеется кое-какой опыт в отношениях с женщинами. Ты ведь ничего не имеешь против?

— Имею! — выпалила она, и это отчаянное возражение заставило его улыбнуться.

— Послушай, Джесс, — мягко произнес он, словно уговаривал ребенка исполнить желание взрослого, которого тот уважал и любил, — мы оба с тобой сейчас начинаем новую жизнь. Все, что было, давно забыто и похоронено. Давай не будем ворошить прошлое. Не позволяй былому разрушить твою настоящую жизнь. — Он протянул к ней руки. — А теперь иди сюда и позволь мне любить мою жену.

Серые глаза широко раскрылись.

— Ну, конечно же, — проговорила она, — тогда ты узнаешь, девственница я или нет, правда, Лукас? И я тоже это узнаю. Наконец-то… Все сомнения разом рухнут…

— И что из этого? — серьезно осведомился он.

— Но я не хочу этого знать, — быстро проговорила Джессика. В ее голосе появились нотки паники.

— Что?! — вскричал Лукас. — Это не имеет значения!

— Я не хочу этого знать… — шепотом повторила она.

— Джесс, это в самом деле не важно, это просто смешно. Я же сказал тебе, что для меня это не имеет никакого значения. Ровными счетом никакого, — убеждал ее Лукас. — Для тебя тоже не должно иметь значения.

Но она, застыв на месте, смотрела на него невидящим взглядом, а потом, словно соглашаясь, легонько кивнула головой и отвернулась. Ее охватил смертельный ужас. Она была в отчаянии. Ведь вполне возможно, что в ее мрачном прошлом было нечто такое, о чем Лукас и не догадывался. Теперь, когда ее иллюзии насчет отца развеялись, все казалось возможным. Она ведь питала иллюзии и насчет себя. Поэтому сейчас она не чувствовала себя готовой к тому, чтобы лицом к лицу встретиться с правдой о себе. Только не сейчас. Еще не сейчас!

Она так погрузилась в свои раздумья, что почти забыла о Лукасе. Ничего не замечая, она медленно подошла к кровати и присела на краешек. Она сидела на краю постели совершенно неподвижно, и только руки беспокойно теребили простыню, выдавая ее смятение.

Он просто обязан был все это прекратить.

— Ты никогда не сможешь успокоиться, — ровным голосом произнес он, — пока не узнаешь правды.

Звук его голоса вернул ее к действительности. Она подняла глаза и увидела, как Лукас расстегивает рубашку.

— Лукас, нет! — взмолилась она.

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

— А может, дело во мне? — тихо спросил он. — Может, я не тот мужчина, который нужен тебе?

Ее губы дрогнули в жалкой улыбке.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — шепотом ответила она и испуганно спросила: — Что ты делаешь?

— Я собираюсь показать тебе, как глупы и необоснованны твои страхи, — сказал он твердым, непреклонным голосом.

Со все возрастающей тревогой она смотрела, как он снял рубашку и отшвырнул ее прочь. На его сильных руках и мощной груди напряглись мускулы. Черные рейтузы плотно обтягивали длинные мускулистые ноги. Казалось, что это не тот Лукас, которого она хорошо знала. Этот человек выглядел устрашающе, от него веяло природной, почти первобытной силой.

У нее вырвался всхлип, когда он опустился на кровать рядом с ней.

Легким движением руки он заставил ее лечь. Она попыталась отвести глаза, но его мрачный и в то же время успокаивающий взгляд притягивал ее. Тревога вдруг исчезла, уступив место спокойствию и уверенности, что это все тот же Лукас, которого она так хорошо знала. И желала.

— Да не смотри ты так затравленно, Джесс. — Он тихонько убрал с ее лица непокорные пряди волос. — Я твои первый и единственный любовник, и я собираюсь доказать тебе это.

Ее снова охватил страх. Она была вовсе не такой, как он думал, и скоро он это узнает. Несмотря на его слова, она не могла поверить, что это не имеет для него значения. Для нее ведь имеет!

Пока она лежала, не сводя с него тревожного взгляда, он начал расстегивать пуговки на ее корсаже. Когда его пальцы коснулись ее груди, он почувствовал, как застучало ее сердце, увидел биение жилки на шее. А в глазах блеснула паника — паника пойманного в ловушку зверька. Чтобы предупредить ее попытку удариться в бегство, он одной рукой нежно, но твердо придержал ее за плечо.

Он только улыбался, когда она стала бормотать всякую ерунду насчет визита к доктору, чтобы удостовериться, была ли она раньше с мужчиной. Что они должны еще повременить. Что ему надо сначала все хорошенько обдумать. Что она, наверное, не та девушка, за которую он ее принимает. Что все не так и все неправильно. Что после он изменит свое к ней отношение.

Он прервал этот поток слов нежным поцелуем. Прижав ее ноги бедром, он заставил ее лежать смирно. Не обращая внимания на ее протесты, он легко и нежно стал поглаживать ей грудь, опускаясь рукой к талии, к бедрам. Он смаковал вкус ее губ, чувствуя, как страх оставляет ее. Приподнявшись на локтях, он лег на нее сверху.

Жар его тела передался ей, но ум по-прежнему оставался расчетливо-холодным. В мозгу одна за другой возникали картины. Ей хотелось обнимать его. Ей хотелось, чтобы он обнял ее. Она хотела, чтобы между ними не было преград. Она хотела, чтобы он прижал ее и овладел ею. Все это было так знакомо, так ужасно, так кошмарно знакомо! И в то же время так неправильно, так…

Он точно угадал момент, когда она потеряла контроль над собой. У нее вырвался короткий жалобный стон, потом ее дыхание изменилось, стало более быстрым и прерывистым. Руки, которые только что отталкивали его, вдруг обвились вокруг талии, обхватили, притягивая к себе.

Он целовал ее закрытые глаза, щеки, нежные мочки ушей, пульсирующую жилку на шее, губы. Он не мог оторваться от ее губ. Как они вздрагивали, мягкие и податливые, какие они были чувственные, как отзывались на прикосновения его губ! Слезы струились из-под се ресниц, и он осушал их поцелуями. Весь его жизненный опыт никуда не годился. Лукас не был готов к тому, что он вдруг ощутил. Внезапно его переполнило неизвестное доселе чувство собственности, в котором был и оттенок горечи от проснувшихся угрызений совести. Если бы он был более чутким, если бы прислушивался к голосу сердца чаще, чем к голосу разума, все могло бы сложиться по-другому. Она бы не была такой одинокой и беззащитной все эти годы. Сейчас бы ее не мучили призраки прошлого, которого она не помнит. Он не верил в то, что она потеряла невинность, но даже если и так, то это не имело для него никакого значения. Бог свидетель, он не допустит, чтобы это приобрело значение. Пусть у нее был любовник или даже несколько мужчин, она останется для него все той же Джессикой. Когда он целовал ее грудь через ткань платья, он чувствовал, как в ней нарастает волна возбуждения. Но он решил во что бы то ни стало сдержать собственную страсть. Он хотел, чтобы она поняла, какая она красивая и какая желанная. Он хотел убедить ее в том, что прошлое не имеет значения и что она всегда будет для него самой прекрасной и желанной из всех женщин на свете. Медленно, очень Медленно он начал раздевать ее.

Ошеломленная захлестнувшими ее чувствами, она молча смотрела на него. Но когда он освободил ее от платья и отшвырнул его прочь, к ней вдруг вернулось здравомыслие. Она схватила его за руки, прежде чем он добрался до ее нижнего белья.