«Чосер» уходит с орбиты Новой Голубой Земли по понедельникам, в 19.30 абсолютного, от второго причала станции «Порт 7». Новая Голубая Земля сравнительно мало заселена, к тому же ее население занимается преимущественно сельским хозяйством, так что пассажиров здесь бывает немного. Трехсотместный лайнер «Чосер» уходит, как правило, заполненным едва ли на шестую часть. Зато в следующем порту – Мир-Гоа – обычно прибавляется больше сотни пассажиров. Это безжизненный, раскаленный, пронизанный шахтами индустриальный мир, на который и с которого постоянным потоком тянутся вахтовики.

Через сорок часов – еще один порт, Станция Толиман; здесь пересадка на местные линии всех трех систем Альфа Центавра. Около половины пассажиров здесь обычно выходит, но на смену им устремляются новые, и вот тут лайнер обычно заполняется полностью, потому что следующая, и последняя, остановка – это Космопорт Галактика, столица Империи Галактика, местопребывание Галактического Пантократора, гигантское искусственное сооружение, нагромождение висящих в пространстве конструкций, по размеру сравнимое с земной Луной.

Помимо того, что Космопорт – столица, город, населенный сотнями миллионов людей, это еще и крупнейший в Галактике узел пассажирских и грузовых перевозок. Собственно, первые сооружения Космопорта и монтировались полторы тысячи лет назад как пересадочная станция для кораблей, идущих из Солнечной системы в Дальний космос и обратно.

До Солнечной системы отсюда всего несколько часов лету. Огромный, неиссякающий пассажиропоток идет между этими двумя центрами человеческой цивилизации – Космопортом и Землей, метрополиями Империи Галактика и Конфедерации Человечеств, двух гигантских метасоциумов, сосуществующих уже больше тысячи лет.

Чтобы попасть в Солнечную систему, обязательно надо сделать пересадку в Космопорте. Таков принцип Империи: все дороги ведут в Космопорт. У Звездного флота Империи нет транзитных рейсов через Космопорт: в Космопорте обязательно нужно пересесть с одного корабля на другой. Больше того, уже семь веков существует соглашение, по которому нет таких рейсов и у Космофлота Конфедерации. Поэтому от стыковочных узлов Космопорта отправляются – и прибывают к ним – корабли обоих флотов. Многие рейсы даже дублируют друг друга – на основных линиях, где пассажиропоток велик.

Впрочем, линия до Новой Голубой Земли не дублируется. В системе Нового Солнца всего две обитаемых планеты. Мир-Гоа принадлежит Империи, Новая Голубая принадлежала ей в прошлом, однако десять лет назад получила независимость, пополнив собой многочисленный список независимых планет Периферии.

Поэтому к Новой Голубой Земле традиционно, вот уже двадцать семь лет, ходит один и тот же лайнер II класса «Чосер», борт Имперского Звездного флота. Он уходит из Космопорта в полдень пятницы и через семьдесят два часа, в полдень понедельника, стыкуется со станцией «Порт 7». Семь с половиной часов стоянки – перенагрузка силовой системы, профилактика, перезапуск разгонника – и «Чосер» уходит обратно в Космопорт, где будет через семьдесят два часа, в 19.30 четверга. Там сменится экипаж, и наутро – снова в путь. Так повторяется каждую неделю уже двадцать семь лет и должно повторяться еще сорок три года, до планового списания корабля.

Можно, конечно, улететь с Новой Голубой Земли и в другой день. За неделю отсюда уходит пятнадцать– семнадцать грузовиков со сказочно чистым новоземельским золотом и сказочно дешевым новоземельским зерном, так что при желании можно купить билет в их крошечные – мест на пять – пассажирские отсеки, но это страшно неудобно – лететь в таком отсеке, да ведь еще грузовик-то летит не семьдесят два часа, а все сто двадцать.

Поэтому лейтенант Космофлота Конфедерации человечеств Легионер Таук летел на «Чосере».

В причальном блоке станции «Порт 7» уже никого не было, когда лейтенант прошел через длинный переход, связывающий шлюз челночных модулей со шлюзом причала, и оказался перед стойкой регистрации.

Дежурный, коренастый азиат в форме Звездного флота, поднял голову от терминала.

– Едва не опоздали, господин лейтенант, – проговорил он, принимая лепесток билета. Терминал пискнул, дежурный вернул билет. – Счастливого полета, господин лейтенант.

Лейтенант кивнул и прошел в шлюз. Тут уже тоже было пусто. В холле корабля стоял одинокий стюард.

– А, вот и наш завершающий пассажир, – осклабился он в любезной ухмылке. – Прошу вас, лейтенант. Ваша каюта семьдесят пять, это во втором ярусе. Прошу сюда.

– Благодарю вас, – отозвался лейтенант и свернул в переходной отсек. Спустившись по узкой, до блеска отполированной тысячами ног лесенке, он вышел в узкий, неярко освещенный коридор второго яруса, нашел каюту и отвел дверь.

Второй пассажир поднял глаза из-за газеты, сложил ее и встал:

– День добрый, лейтенант. Летим вместе?

Таук кивнул, снимая перчатки.

– Йонас Лорд, – улыбаясь, представился второй пассажир. Был он невысок, как и Таук, и сухопар, как и Таук; на этом сходство кончалось – Таук был темноглазый блондин, довольно замкнутый с виду, а зеленоглазый длинноволосый шатен Лорд излучал общительность пополам с иронией.

– Легионер Таук, – сказал лейтенант, снимая с плеча рюкзак и ставя в стенной шкаф. – Лучше просто Легин.

– Отлично, – сияя, воскликнул Лорд. – А меня зовите Йон. Вы до конца летите?

– Да.

– И я тоже. Вот и прекрасно. Кофе хотите?

Таук снял фуражку, повесил в шкаф и, обернувшись к Лорду, вдруг улыбнулся, слегка оттаяв.

– А знаете, хочу.

– И я хочу, – обрадовался Лорд и мигом наклонился к интеру, весело закричал:

– Пожалуйста, два кофе в семьдесят пятую! Легин, вы сэндвичи будете?

– Нет, – улыбаясь, ответил Легин уже из кресла.

– Тогда два кофе и один сэндвич. С чем? С ветчиной, если можно. Да, спасибо. – Лорд бросился в кресло. – Сейчас принесут, – весело объявил он, хотя это и так было ясно. – Легин, а вы, я вижу, гренадер. А?

Легин кивнул.

– А что гренадеры делают на Новой Голубой Земле? Или здесь опять завелись гоблины?

– Гренадеры тут отдыхают, – ответил Легин. – Я тут отпуск провел.

– Интересный выбор места для отпуска.

– У меня здесь семья, – пожал плечами Легин.

– Жена? Дети?

– Жена, – коротко сказал Легин и, видя неутоленное любопытство собеседника, договорил: – А еще братья моего отца, мои двоюродные братья… В общем, полпланеты родни.

– А-хха… – протянул Лорд. – Таук, Таук… Что-то я, кажется, припоминаю. А! Элвис Таук – главный картограф планеты! Да, да! Семья Тауков! И Фродо Таук, писатель, читал. А-аа! – вдруг возопил Лорд так, что Легин поднял светлые брови. – Вы же Легин Таук! Правильно. Вы просто сбили меня полной формой имени. Читал я про вас, читал! И, представьте, должен был про вас писать.

– А, журналист, – с усмешкой покачал головой Лорд.

– Журналист, журналист! – весело отвечал Лорд. Вкатился стюард, выдвинул на столик свой поднос с чашками и тарелками и уехал, а Лорд все восхищался: – Ну надо же, а? Я вас не нашел, а вы мне сами прямо в руки свалились. Правда, поздненько, поздненько, но каков ход!

– Мир тесен, – подтвердил Легин, беря чашку.

– А-хха, – пропел Лорд, хватая сэндвич. – О! Божественно! Легин, вы должны знать – чем тут таким откармливают свиней, что у ветчины такой божественный вкус?

– Это не свинья, – усмехнулся Легин.

– Кха! А кто? – физиономия Лорда вытянулась, приобретя уморительно выражение, заставившее Легина расхохотаться.

– Да ешьте, ешьте. Это йа, местная корова.

– А, – успокоился Лорд и мигом откусил полсэндвича.

Легин потянул душистый кофе.

– Слушайте, Легин, – с набитым ртом замахал руками Лорд, – но каков ход? Я должен был про вас писать и сделал даже архивную справку, но вас не нашел, потому что надо было завизировать, а вы где-то были, в какой-то командировке, и в печать не пошло, поставили интервью с Каганским, но каков ход? Три месяца спустя мы оказываемся в одной каюте, а?