— Извини?

Он улыбнулся. Большинство людей просто сказали бы «что?». Камрин, даже рассерженная и сбитая с толку, сказала «извини?».

— Если ты начнёшь кричать, не прижав к лицу подушку, родные подумают, что я тебя убиваю.

— Я вообще не собираюсь кричать.

Его улыбка стала ещё шире.

— Это есть в списке, Камрин. Ты загадывала желание на звезду, сделала что-то, чего боялась, танцевала под дождём, теряла контроль и смеялась до боли. Теперь разозлись.

Она стиснула зубы и проговорила сквозь них:

— Почему все считают необходимым меня изменить? Я так долго просуществовала и без посторонней помощи. Жила, будучи ни смешной, или красивой, или…

— Вот об этом позже, — сказал он, обрывая её. Позже он ещё вернётся к этой лжи. А прямо сейчас её гнев начал утихать. — Кричи, Кэм.

Ох, опять.

— Нет.

— Сделай это, тряпка.

Её ноздри раздулись.

— Нет.

Он прижал её к стенке и поднёс подушку к её лицу.

— Кричи, Кэм.

Без дальнейших колебаний она выхватила подушку, прижала к лицу и закричала в неё. Громко, долго и достаточно сильно, чтобы заставить ту трястись. Закончив, она опустила подушку и уставилась на неё. Её лицо стало очаровательно красного оттенка, как у Чака Берри[22].

— Ещё разок?

В качестве ответа она передала подушку обратно.

— Чувствуешь себя лучше?

Камрин посмотрела на него, один уголок её рта изогнулся, прежде чем она кивнула.

— Не думаю, что ты забудешь о тех словах, которые я тебе наговорила.

Этому не бывать, чёрт возьми. Это тоже было в списке. Излить свою душу.

— Нет, но этот разговор для другой ночи.

Он положил руки ей на плечи и сжал. Она же вздрогнула и отшатнулась.

— Прости. Я сделал тебе больно? Я думал, тебе стало лучше.

— Это не от падения. Это из-за массажа.

— Что? — Он окинул её взглядом. — Массаж не должен причинять боль.

Она обошла его и открыла дверцу. Плюхнулась на кровать, разминая плечи.

— Скажи это Брунгильде-мучительнице.

Он не был уверен, должен ли рассмеяться или нет.

— Повтори?

— Неважно.

Он пинком закрыл дверь гардеробной и подошёл к ней, сев рядом на кровать. Осторожно Трой поднял палец и коснулся её плеча. Она вся съёжилась.

— О, чёрт возьми, нет. Тебе так больно?

Вместо ответа она уставилась прямо перед собой.

Он посмотрел в сторону ванной комнаты, потом снова на неё. Поднявшись, схватил из ванной её халат и бутылку лосьона. Трой ещё будет жалеть об этом. До конца своих дней.

Последние несколько дней держать свои руки — и губы — подальше от неё было необходимой и непосильной задачей. Даже напоминания самому себе о том, что это же Камрин Кович, больше не срабатывали.

— Надень халат, — сказал он. — Я разотру узлы.

Она метнула ему один из своих притягательно-раздражённых взглядов.

— Нет. У меня будут синяки поверх уже имеющихся.

— Я помогу.

— Нет.

— Камрин, надень халат.

— Я не останусь… голой перед тобой.

О, вот теперь в голову пришли разные озорные, приятные мысли. Он закрыл глаза.

— Тебе не нужно раздеваться до конца. Оставь шорты, сними футболку и надень халат задом наперёд.

Когда он открыл глаза, у неё был такой вид, словно она обдумывала эту мысль.

— Я подожду в ванной, — вставая, произнёс он. Трой захлопнул дверь в ванную и схватил две таблетки тайленола[23]. Подождав несколько минут, он вновь открыл дверь. — Готова?

— Да.

Он встал рядом с кроватью, держа тайленол. Она взяла таблетки и проглотила. А затем, прежде чем успел передумать, Трой сел позади неё и выдавил в руку немного лосьона.

Она напряглась, когда его рука коснулась её обнажённого плеча. Так же, как и он.

— Расслабься, — сказал он ради блага их обоих.

Проведя руками по её плечам, вниз по спине, он нашёл проблемные места и разработал их. У неё была небольшая россыпь веснушек на шее, чуть ниже границы роста волос. И он не отводил от них взгляда, продолжая массажировать. Её кожа была такой бледной, такой гладкой. Его же руки были в мозолях от работы на стройке, а кожа загорелой от солнца.

Какие же они разные, во всех смыслах этого слова. Тем не менее, прикосновения к ней возбуждали его, воспламеняя желание положить её на спину и освободить от напряжения другими способами. Если занятие с ней любовью будет хоть сколько-нибудь похожим на её поцелуй, то он, возможно, никогда не сможет покинуть эту постель.

Если он поцелует её в шею — прямо туда, в эти веснушки, откинет ли она голову и издаст стон? Если он сомкнёт губы над её ухом, произнесёт ли она его имя? Если его руки скользнут по её бокам, к груди, как хорошо они поместятся в его ладони? Было что-то совершенно иное в том, как она возбуждала его, по сравнению с другими женщинами. Что-то, из-за чего он не мог удержать себя от изучения её тела.

— Что-то не так? — спросила она.

Он моргнул, осознавая, что его руки перестали двигаться.

— Ничего. Я просто устал. Тебе лучше?

— Да, — ответила она, оглядываясь через плечо. — Спасибо.

Он прочистил горло.

— Тогда иди и переоденься.

Она встала и исчезла в ванной комнате. Втянув воздух, он посмотрел на свои колени и болезненную эрекцию. Затем натянул простынь поверх коленей и перекатился на бок.

Чёрт, он ни за что не продержится до конца недели.

После попадания в Нану бейсбольным мячом и поездки Камрин в больницу, семья решила, что будет лучше осмотреть некоторые городские достопримечательности, а потом пойти пообедать. Так Камрин не смогла бы никому причинить вреда.

Как если бы это она была виновата в случившемся.

Они зашли в несколько сувенирных магазинов, посетили индийский музей культурного наследия и прогулялись по территории «Indian Peak Wilderness»[24], где Камрин узнала, что же такое школа дельтапланеризма «Майл-Хай».

По всей видимости, люди — будучи в здравом уме — прикрепляли себя к тросу и бросались с горы, имеющей вполне приличную высоту. Камрин была рада, что вместо этого свалила Нану бейсбольным мячом. Нана, вероятно, не согласилась бы, но её шишка постепенно исчезала, оставляя на этом месте лишь маленький синяк.

Нет вреда — нет фола. Хотя, технически, она полагала, что это был фол.

Утомившись, они сели за столик в гриль-баре и заказали напитки. Местечко будто прямиком вышло из истории о Поле Баньяне[25]. Включая головы лося и оленя, висящие над баром. Стены были обшиты тёмным деревом, вызывая ощущения, словно находишься в бревенчатой хижине посреди горы.

Камрин заглянула в меню, поморщившись при виде их особого блюда — стейка из карибу[26]. И тут ожил её мобильный телефон, наконец-то оказавшийся в зоне доступа. С момента прибытия в Колорадо ей звонили лишь единожды. Она полезла в сумку, чтобы проверить. Одно голосовое сообщение и одно текстовое. В первую очередь она прочитала текстовое.

Я по тебе скучаю.

Она ахнула. Все за столом обернулись на неё. Она мгновенно сделала безучастное лицо. Максвелл по ней скучает? Почему? Она ведь была холодной рыбой без вкуса и цвета.

— Давай сбегаем в ванную, — вставая, сказала Хизер.

Камрин инстинктивно поднялась, всё ещё глядя на слова Максвелла по дороге в уборную.

— Ладно, колись, — произнесла Хизер.

Камрин закрыла сообщение и убрала телефон.

— Меня предупредили, чтобы я никого сегодня не калечила. Предполагаю, что на одежду это тоже распространяется, так что никаких прокалываний.

Челюсть Хизер отвисла.

— Это шутка?

Не совсем.

— Максвелл прислал мне сообщение, написав, что скучает по мне.

Хизер включила кран, чтобы помыть руки.