Вопрос: Добрый день, господин Зенкович! Как вы себя чувствуете?

Ответ (с заглядыванием в бумажку): Добрый день, Светочка. Добрый день, господа телезрители. Чувствую себя как человек, вырвавшийся из ада. Как еще я могу себя чувствовать?

Вопрос: Вы, конечно, имеете в виду прошлогоднюю историю?

Ответ: Никому из телезрителей не пожелаю испытать того, что выпало на мою долю.

Вопрос (после серии скорбных гримас и вздохов): Скажите, дорогой Игнат Семенович, ваш личный опыт, героический побег из плена, вероятно, помогли вам в проведении сегодняшней блестящей акции?

Ответ: Вы сами как думаете?

Вопрос (после заливистого смеха и эротического передергивания): Вы, как всегда, остроумны… Правда ли, что бандиты не получили ни копейки выкупа?

Ответ (загадочно): Полагаю, что нет. Шиш им, а не выкуп. Надо учиться у Запада, как обращаться с этой нечистью.

Вопрос: Игнат Семенович, раз уж мы заговорили об этом… Ни для кого не секрет, наше общество, увы, сверху донизу поражено коррупцией. Все продается и покупается. Поговаривают о повсеместном вхождении криминала во власть. Что вы можете сказать по этому поводу?

Ответ (долго ищет нужную бумажку): Мое отношение однозначное, на террор следует отвечать террором. Давить беспощадно. Не взирая, как говорится, на лица. Расстреливать на месте.

Вопрос (сопровождаемый непонятными жестами, словно ведущая потянулась обнять Зенковича): О-о-о!.. У нас откровенный разговор, Игнат Семенович, и, как вы понимаете, дальше этой студии информация не пойдет… Прошел слух, будто вам предложили пост министра МВД в новом правительстве… Правда ли это?

Ответ (с посуровевшим лицом, в этом месте Су Линь, сидевший у телевизора, от удовольствия потер руки): Не берусь обсуждать слухи, но… Вы же знаете, в нашем государстве все зависит от воли президента. Скажу одно. Чтобы остановить победное шествие криминала, нужен человек, не замешанный в политике. Я это буду, или кто-то другой — не важно. И еще. Хорошо бы, если этот человек на собственной шкуре испытал, что значит для рядового россиянина власть бандита.

Вопрос (с лукавой улыбкой): Но вы-то как раз испытали?

Ответ: Да, испытал… Не у всех, Светочка, хватит денег, чтобы откупиться от насильника и террориста. Власть пахана для обывателя — это вечный страх, страдания, нищета и смерть. Надеюсь, с этим скоро будет покончено. Во всяком случае, я сделаю все, что в моих силах.

Вопрос (со слезами умиления на глазах): Игнат Семенович, когда стало известно, что вы придете к нам в студию, начались бесконечные телефонные звонки. Люди спешат выразить свое восхищение. Все говорят одно и то же: спасибо вам, Игнат Семенович, за то, что вы есть на свете. Разрешите и мне, хотя это не принято, присоединиться к общему мнению и преподнести вам этот скромный букет алых роз от фирмы «Олдей-плюс».

Ответ (в смущении принимая цветы): Спасибо и вам, что пригласили на передачу…

Глеб Егоров принимал в одном из офисов «Аэлиты» именитых посетителей — Кривого Арсана и Гату Атабекова. Гости были похожи друг на друга, как родные братья, приземистые, широкоплечие, налитые нутряной силой, темноволосые, с мутноватыми глазами и с одинаковой иронической складкой в уголках толстогубых ртов: непосвященный при виде таких крутых мужиков начал бы, пожалуй, без всякой просьбы выворачивать карманы, но только не Глеб Егоров. Он не раз убеждался, что вести дела с гордыми воинственными сыновьями гор не более опасно, чем с отмороженными соплеменниками. Национальность в российском бизнесе вообще не имела значения. Все одинаково мошенничали, никто не держал слова, не соблюдал договоренностей, но все же криминальные кланы взаимодействовали в определенных границах, выходить за которые считалось западло. Того, кто не чувствовал этих границ, или сознательно их нарушал, рано или поздно находили с простреленной башкой. По таким неписаным законам испокон веку живет любая уголовная зона, с той лишь разницей, что теперь в зону превратилась вся Россия, словно в насмешку провозглашенная демократической страной и вдобавок великой державой. Самое забавное, что находились люди, которые и доселе верили в этот бред, но это уже были клинические идиоты.

Егоров знал, что в отношениях с бандитами (хоть кавказцы, хоть русские, хоть турки, хоть евреи) необходимо соблюдать всего лишь одно золотое правило: не покупаться на предложения сердечной дружбы, соблюдать дистанцию, не выказывая при этом пренебрежения, напротив, всей душой как бы стремясь к близости, но вроде бы и робея, тушуясь. Игра немудреная: бандит падок на лесть и привык к тому, что его побаиваются, потому что так заведено самой природой — у кого кулак крепче и ствол в кармане, тот всегда прав. Горькая судьба ждет того, кто по неосмотрительности приблизится к братве на слишком короткое расстояние, надеясь получить от этого какую-то выгоду. Начнет пить с ними водку, спать с ихними девками и — последняя стадия — подмахнет сгоряча денежный контракт. Такому ухарю лучше бы вовсе не родиться на свет. Егорову недавно показали одного человечка, который задолжал казанской группировке ни много ни мало — пять миллионов долларов. Как это получилось и на чем его подловили мог, наверное, объяснить кто угодно, но только не он сам. Говорили, в прошлом это был довольно известный банкир, светлая голова, рыночник-прогрессист, теперь от него осталось лишь воспоминание. Он функционировал, как растение, за ним повсюду ходили двое дозорных из банды, следили за каждым его шагом, кормили и поили с ложечки, но если он позволял себе какую-нибудь вольность, вроде лишней сигареты или рюмки водки, выпитой украдкой, беспощадно его избивали. Вид у него был непотребный, весь в крови и соплях, одетый в нищенскую хламиду, с выражением лица таким же, как у вылезшего из могилы мертвеца. То есть обычный москвич-избиратель в сравнение с этим несчастным выглядел джентльменом. Бандиты каким-то образом отмывали через него бабки, погашая якобы с каждым днем увеличивающиеся проценты. О том, чтобы списать весь долг, речь уже не шла, на это бывшему банкиру не хватило бы и десяти жизней, и в этом обстоятельстве Егоров углядел трогательное сходство со всей Россией, опущенной навеки в долговую яму озорниками-реформаторами. Он тайком сунул ему в карман десятку баксов, о чем-то спросил, но банкир только бессмысленно мычал, пуская красные пузыри, озирался по сторонам и при каждом шорохе пугливо закрывал голову руками. Один из сторожей, интеллигентного вида парень, видимо, из недоучившихся студентов, похвастался Егорову:

— С виду скот скотом, а мозга варит будь здоров. Ну-ка ты, вонючка, сколько будет пятьсот сорок восемь помножить на тысячу восемьсот шестьдесят один?

Банкир, встрепенувшись и вытянувшись в струнку, тут же выдал соответствующую цифру, которую братки проверили на карманном калькуляторе. Сошлось тютелька в тютельку, после чего студент в знак одобрения отвесил подопечному пару дружеских тумаков.

— Как же он влип в такую историю? — полюбопытствовал Егоров.

— Другим наука, — солидно ответил студент, — Не лезь со свиным рылом в калашный ряд.

Лишний раз Егоров убедился, что значит вступать с бандюками в задушевное приятельство.

…Арсан и Гата прибыли с помпой, соответствующей официальному визиту, — на белом «Линкольне» в сопровождении трех БМВ с милицейскими мигалками и с почетным эскортом из пяти мотоциклистов на «харлеях», затянутых в черную кожу, как черти, и с блестящими шлемами на башках. Пышное появление красноречиво свидетельствовало о чистоте намерений. Егоров тоже не ударил в грязь лицом, устроил небольшую ответную клоунаду. По древнему русскому обычаю дорогих гостей встретили на пороге офиса смазливые девушки в сарафанах и остроконечных кокошниках, поднесли хлеб-соль, сам Егоров не поленился облачиться в вечерний костюм, на шее — бабочка. Кавказцы оценили прием: в особенности то, что спецслужба Егорова поставила ограждения вдоль тротуара и очистила улицу от зевак. Так встречают по-настоящему крупных авторитетов. Кривой Арсан был польщен.