Галя присела на корточки перед Мишей, обняла его и вдруг неожиданно для самой себя заплакала. И сейчас же басом заревел Миша.

— Вот так раз! — сказала медсестра. — Оказывается, ты у нас нажил себе сильный голос, бывало, тоненько плакал, как цыпленок пищит.

А у Гали слезы лились совсем беззвучно. Она глотала их, задерживала дыхание. Ей было очень стыдно, что она, такая большая, при всех плачет, но не могла удержаться.

— Давайте, Валентина Сергеевна, и мы с вами заплачем, — шутливо предложила медсестра. — Вот воды-то наберется! Радоваться надо, Галочка, а ты реку развела.

— Мы Галю с собой возьмем! — закричал Миша. — Да, мама, возьмем?

— Где его пальто, мамаша? — спросила медсестра.

— Была бы возможность, разве бы я не взяла? — извиняющимся тоном пробормотала женщина и высморкалась в скомканный платочек.

— Все ясно, мамаша! — строго сказала Валентина Сергеевна. — Ну, Галя, целуй Мишу и беги к себе!

Миша втерся мокрым носом Гале в щеку и так крепко ухватился за ее шею, что Валентине Сергеевне пришлось его отрывать. Она за руку увела Галю из медкабинета.

— В гости к нам приходи! Слышишь, девочка? — крикнула вслед Мишина мать. — Непременно приходи!

Тряпкой Галя сгоняла грязную воду. Мутные ручейки, послушно сбегая, обнажали коричневые половицы. А начисто протертый пол блестел влажно и уютно. На другом конце коридора шлепала по лужам и пыхтела толстая Сима.

— Галя! Ты скорей меня дойдешь до лестницы, подожди тогда.

— А я тебе помогу! — отозвалась Галя на жалобный призыв.

Из зала доносилось шорханье щеток по паркету и мальчишеские голоса. Самые младшие девочки протирали сырыми тряпками перила лестниц и дверные притолоки. Софья Павловна, повязавшись косынкой, сновала взад-вперед по всем этажам и комнатам. Всем помогала, объясняла, что и как надо делать.

— Га-аля! Макушева-а! Тебя Мария Лукьяновна зовет!

Геня из третьей группы орал снизу, стоя у нижней ступеньки лестницы.

Галя перегнулась через перила:

— Зачем? Не знаешь?

— Не знаю-у!

…Мария Лукьяновна сидела за столом в своем кабинете. Внимательно и ласково она посмотрела на Галю.

— Ну, Галя, как у тебя сегодня в школе? Вызывали тебя?

— Нет, сегодня не вызывали. — Галя невольно скосила глаза на диван.

Там сидели двое посторонних: пожилой военный в шинели и красивая женщина в светлом осеннем пальто и изящной шляпке.

— А что это ты в самом старом платье? — спокойно спросила Мария Лукьяновна. — Да, ведь вы дежурные сегодня, убираете, — вспомнила она. — Какую ты книжку сейчас читаешь, Галя?

— Прочла «Школу» Гайдара, а сейчас начала «Белеет парус»…

Галя чувствовала себя стесненной. В вопросах директора не было ничего необычного. Постоянно Мария Лукьяновна звала к себе ребят, и вовсе не только для того, чтобы пожурить за что-нибудь, а просто так — узнать, как поживают. Но почему она разговаривает с Галей при чужих?

Галя опять посмотрела украдкой на диван. И встретилась взглядом с военным. Широкое добродушное лицо с мясистым носом хранило невозмутимое выражение. Но глаза под светлыми, словно выгоревшими бровями вдруг весело и быстро подмигнули Гале и спросили, показав на Марию Лукьяновну:

«Строгая она?»

«Добрая!» — глазами же ответила Галя.

«Ну, это хорошо!» — сказали глаза военного, и опять взгляд его стал безмятежным, лишь где-то в самой глубине мерцали плутовские искорки.

Было просто поразительно, что так молниеносно и безошибочно, без единого звука, они поняли друг друга. Галины щеки порозовели, ей вдруг стало весело.

— Ну, иди, девочка, — сказала Мария Лукьяновна.

В дверях Галя быстро оглянулась. Устремленный на нее взгляд военного сказал ей усмешливо:

«А я так и знал, что ты оглянешься!»

В воскресенье утром, после завтрака, Галя хотела пойти в читальню. Но привязалась со своими секретами Маня Ветошкина. У этой голубоглазой, остр он осень кой девочки со светлыми, почти белыми волосами, всегда в запасе была куча «секретов». По пять раз в день она, как заговорщик, что-то шептала на ухо то той, то другой девочке.

На этот раз «секрет» заключался в том, что им привезли новые зимние шапочки.

— Хорошенькие такие! Я бегала в бельевую, видела там, наша кастелянша их пересчитывала. Но ты пока никому-никому не говори!

Галя пожала плечами.

— Могу не говорить. Только ведь мы их на голове носить будем, все равно все увидят.

— А заранее пусть только мы вдвоем знаем! — Маня победоносно задрала свой острый носик.

Галя побежала в первый этаж, в читальню. Когда она спустилась с лестницы, входная дверь открылась. Галя подняла глаза на вошедшего, и ноги ее словно приковались к полу.

— Здравствуй, Галя!

С улыбкой на широком лице тот самый военный, так удививший Галю два дня назад, размашисто шагнул к ней.

Растерянно улыбаясь, Галя смотрела на него во все глаза.

Из своего кабинета вышла Мария Лукьяновна.

— Здравствуйте! — она раскланялась с военным и повернулась к Гале. — Как ты кстати подошла! Знакомься, Галя. Это полковник Павел Федотович Поликеев. Он и его жена, Калерия Дмитриевна, приглашают тебя сегодня к себе в гости. Хочешь к ним поехать?

Галя кивнула, вся раскрасневшись и от смущенья глядя себе под ноги. Воспитанников детского дома нередко приглашали в гости их шефы с завода и из института, но Гале еще не приходилось ни к кому ездить.

— Тогда оденься, девочка, шарфик не забудь надеть, сегодня ветрено. Но к шести часам вы ее привезете, — обратилась директор к полковнику.

— Уж больно рано, — сказал он жалобно.

— Ну, так и быть, разрешаю привезти ее к семи тридцати. Но не позднее.

— Слушаюсь, — наклонил голову полковник. — Будет доставлена в целости и сохранности.

Дома, решетки скверов, тротуары со множеством прохожих быстро приближались, надвигались, а затем проплывали с обеих сторон. Сбоку, совсем близко, высится голубая стенка троллейбуса, а вот уже и нет ее — ускользнула. Проносятся мимо трамваи, битком набитые пассажирами. Или это они сами проносятся мимо трамваев?

Неужели это Галя едет в такси? Как странно! А рядом с ней сидит широкоплечий плотный человек в военной форме. Беззвучно шевеля губами, Галя повторяет про себя: «Па-вел Фе-до-тович!»

Он показывает Гале через стекло:

— Голубую мечеть видишь? Красивая, верно? А вон там — высокая — Петропавловская крепость.

— Я знаю, — кивает Галя. — Туда при царе революционеров заточали. В казематы.

— Правильно. Вот какая ты молодец!.. Это Кировский мост. Прежде назывался Троицкий.

Колышатся на Неве волны, свинцово поблескивают. Галя едва успевает взглянуть на водный простор, а их такси уже огибает Марсово поле. Потом стоит в веренице машин перед Невским проспектом…

На просторной площади Павел Федотович говорит:

— Сенная какая красивая стала! Теперь она — площадь Мира. А когда-то здесь была толчея, грязища. Помню, мальчишкой я здесь щегла торговал. Страсть как хотелось купить! Так и не пришлось — копейки не хватило.

— Копейки?! — удивленно смеется Галя.

— А что ты думаешь? Копейка в те годы была для меня целым капиталом. Впрочем, тогда вскоре же все и перевернулось: пришла революция!

— Вы брали штурмом Зимний? — тоненьким от застенчивости голосом спросила Галя.

Павел Федотович усмешливо покосился на свою спутницу.

— Я тебе, наверно, кажусь лет этак на девяносто… Когда Зимний брали, мне лет двенадцать было отроду.

Галя опять смеется: такому солидному не хватало копейки на щегла?! И вовсе она не думала, что ему уже девяносто лет!

— А ты никак хохотушка? — с удовольствием сказал Павел Федотович. — Эх ты, цапелька!