Кей тоже предпочел дальнейший разговор не поддерживать. Только избавил леди Гвенивер от дурной компании, пересадив к себе — под надежную опеку.

Гамлет возражать не стал, решив не углубляться в легенду. Шут ее знает. Некий умник, например, как-то заявил, что в могиле короля Артура в Гластонбери, на самом деле лежит скелет Ланселота. Да и от наших шуточек ему уже не избавиться.

Мы вернулись к каравану, порядок которого был основательно нарушен, без того, чтобы по дороге нас хоть кто-то потревожил. Местность прикидывалась дикой и девственной, нетронутой человеком. Тишина — птицы, ветерок, мелкие зверушки — и ничего больше.

У склона достопамятного холма происходило достойное погребение павших. К сожалению, я не ошибся, больше половины из тех, кто охранял обоз, погибли. Не считая нас, разумеется, иначе половина бы сильно выросла, а так — всего лишь пятеро. Да еще несколько человек из головного отряда. Противник пострадал больше.

Граф Эктор как раз вел спор с друидом и невесть откуда выбравшимся христианским священником, настаивая на том, что и чужие покойники тоже должны быть пристойно присыпаны землей. Наше победное появление, похоже, склонило чашу весов в пользу графа Эктора. Монах увидел возвращающуюся леди Гвенивер первым и, всплеснув руками, громко радостно вскрикнул, вознося хвалу Господу, и тут же преисполнился большего благодушия. Друид зафыркал что-то вроде небрежного: «Вот видите! Я же говорил, что боги на нашей стороне!» И вся троица устремилась к нам.

— Проклятый Мельвас! — буркнул Кей, бросив взгляд на погребение.

Граф мрачно кивнул.

— Анафема на его голову! — воскликнул монах горячо. — Поганый язычник!

Друид покосился на него, похожего на крепенького суслика, несколько голодными глазами канюка, и привычно, без особого энтузиазма, сплюнул в сторону. Тот и ухом не повел.

— Хвала Христу, сын мой, — продолжал свои излияния монах, — что отбил ты непорочную деву сию у нечестивцев!..

Кей предостерегающе поднял руку и кашлянул.

— Не я, увы, отбил ее, а эти двое с драконьего берега. И придерживаются ли они истинной веры, нам, как и все прочее, что их касается, неведомо.

Судя по насмешливому тону, Кей относился к монаху не намного лучше, чем к друиду. Хотя если не уважительней, то снисходительней.

Монах осекся и с подозрением покосился на нас. Рекомендация — «с драконьего берега», наверняка, показалась ему сомнительной.

— Вы христиане? — спросил он напрямик.

— Да, — не задумываясь, ответил Гамлет.

— Когда как, — сказал мой бес противоречия, чем явно шокировал монаха и слегка развеселил друида.

— Как это? — вопросил монах.

— Я еще точно не решил. Как, собственно, и большинство людей на этом острове.

— Гхм, — тихо сказал граф Эктор, рассеянно отвернувшийся и глядящий в никуда.

— И ты не думал о том, чтобы принять святое крещение? — спросил монах старательно ненастойчивым тоном.

— Уже принял, — улыбнулся я. — В младенчестве. Так мне говорили.

— Гхм… — задумчиво проронил друид.

— И смеешь сомневаться! — вознегодовал священник, потрясая складочкой под подбородком, как будто немного растерянный.

— Не то чтобы. Но — и силу древней мудрости мне видеть доводилось. — Я слегка поклонился в сторону друида.

— Еще бы! — оживленно фыркнул Бран. — Иначе, что бы тебе делать на драконьем берегу?

— Эй! — возмутился монах. — Ты еще скажи, что Вифлеемская звезда была драконом!

— Верил бы ты в свою звезду, не сидел бы тогда в повозке, — парировал друид.

— Бог не дал, — смиренно сказал его оппонент.

— Похмелье — твой бог, пьяница!

— Ты вино для причастия оскорблять не смей, чародей проклятый! Сие есть кровь Господня! А не вышел я оттого как ты, бес, попутал, со своими драконами да, прости Господи, возвращающимися языческими душами, не нашедшими пристанища ни в Земле, ни в Небе. Так на ж тебе, от Господа нашего — христиан вы там нашли, а не поганых демонов! Съел?! Benedicte, дети мои! — проговорил он, поспешно осеняя нас крестом. — Благое вы дело совершили с Божьей помощью! А ты, шарлатан!..

Его здорово понесло, друид, уловив мгновенную задержку в потоке слов, начал собственный жаркий монолог, а мы почли за лучшее убраться скромненько в сторонку, пока они отвлеклись.

Олаф, критически покачивая головой, держал под уздцы своего уже оправившегося от контузии коня.

— Поздравляю. Особенно тебя, Ланселот, — он весело хмыкнул. — Ну кто б мог подумать!

Ланселот неопределенно заскрипел, не уверенный, позабавлен ли он сам или раздражен. И сменил тему.

— А где Галахад?

— Наблюдает похороны. Memento mori и все такое. Напало эпическое настроение. Послушай, Эрик, у тебя что сегодня, повышенная задиристость?

— Не знаю, а что такое?

— Что такое? Ты не переставая, будто нарочно, лезешь на рожон. Ты ведь не пытался их всех оскорбить?

— Нет. Я само миролюбие, — заверил я совершенно искренне.

— Ага. Ты бы еще Джеком-Потрошителем назвался.

— Не та эпоха.

— А по-моему, как раз та.

Олаф рассеянно коснулся ссадины на щеке, уже подсохшей, с явным трудом удержав руку от яростного ее раздирания и, поморщившись, покосился на обильно окрашенные инородной красно-буреющей субстанцией лопухи. Потом с заботливой тревогой еще раз осмотрел голову лошади. Шерстинки цвета кофе с молоком тоже слиплись от выступившей крови, и на лбу образовалось вздутие, но череп остался целым и, хотя время от времени конь неуверенно тряс ушами и закатывал глаза, будто пытался разглядеть свежую шишку, чувствовал он себя не так уж плохо.

— Может, лучше взглянуть на твою царапину?

— Ерунда.

— Как скажешь. Если ты уверен, что лезвие не было заражено каким-нибудь трупным ядом. Некоторые, между прочим, делают это нарочно.

Олаф диким взглядом уставился на меня в упор.

— Меч или копье? — спросил я, сдерживая смех.

— Меч.

— Ладно, Ланселот, соверши еще одно героическое деяние — присмотри за нашими лошадьми. Мы быстро. Пусть Гвенивер не беспокоится.

Гамлет с видимой неохотой поймал поводья.

— Ну откуда я знал, что Гвенивер существует? Да еще из Лодегранса?

Мы гнусно рассмеялись.

— Имена нами правят! — проскрипел я, спародировав голос друида.

И мы направились к ручью, повыше того места, где был устроен водопой.

Все было, конечно, в порядке. Обошлось без ядов и прочих гадостей. Мы просто промыли ранку и наложили на нее немножко дезинфицирующей мази, застывающей на воздухе эластичной пленкой, стягивающей края, — что гораздо гуманней старомодной пары нитчатых стежков, — и предохраняющей от пыли.

Когда мы вернулись к обществу, нас встретили странными взглядами. Молодой воин с чем-то вроде снопика соломы вместо шевелюры, немного нескладный, как щенок дога, с непомерно крупными конечностями и катастрофически тонкой талией, возбужденно что-то объяснял остальным. Рядом стоял Гамлет и разглядывал то, что немного озадаченно крутил в руках Кей. Гамлет кивнул и сказал ему что-то, будто подтверждая или повторяя. Потом поднял голову и посмотрел в нашу сторону с таким видом, будто хотел воскликнуть — «Ага!».

Люди перед нами колыхнулись и слегка расступились. Я насторожился и посмотрел на них так же подозрительно, как и они на нас. Подозрительно? С недоверием? Недоуменно или просто удивленно? Как бы то ни было, моя рука уже потянулась к мечу, и пришлось совершить сознательное усилие, чтобы заставить ее опуститься. Черт, я вижу угрозу даже там, где ее нет в помине.

Кей шагнул к нам, держа боевой топорик на открытых ладонях. Утиный клюв был сплошь покрыт витыми спиралями и колесами. Кею было, кажется, не по себе. Он слегка кивнул в сторону светловолосого парня.

— Бедвир нашел это на краю болота. Действительно, ты убил человека, которому это принадлежало?

Все притихли и уставились на нас, будто мы показывали фокусы на сцене. Что ж, этот изукрашенный цельт трудно было не узнать. Его смешливого владельца я запомнил.