Мосты стараются задрать к самым небесам, чтоб в парадах участвовали как можно более крупные суда.

Божья Игла, вообще, не так уж дерзко и беспричинно получила своё название – канал увенчан кроной из десятков фонтанов и знаменитым Собором Святого Бруно. Это одна из величайших церквей Каледонии, по крайней мере, самая старая. С точки зрения Ордена собор интересен тем, что в его подвалах разместились наши тайники. Духовенство о них знает, но, иди ж ты, долгие века хранит тайну иоаннитов. Даже с крахом Ордена церковники не побежали рассказывать о сокровищах в их закромах.

Но ближе к Фанеку… дно «бутылки» представляет собой порт, обычный, скучный, хоть и громадный, порт.

Самое интересное, пожалуй, – горлышко городка. Это бескрайний, колоссальный гноящийся бедняцкий район. Никудышные лачуги, самодельные домики, грязные улицы, напрочь лишённые хоть каких-нибудь благ цивилизации. Район населяют шахтёры, которым платят копейки, безработные, решившие приехать в Фанек на поиски рыбного места в алмазной индустрии, незаконные эмигранты, политические преступники, беглые заключённые и просто люди, которым не повезло.

Район бедняков большой, плотно застроен, испещрён неровными улицами, лазейками, проулками и лазами. Там легко потерять кошелёк, ещё проще жизнь. Нож в спину тебе воткнёт и здоровый амбал, и маленький ребёнок, и беззубая старушка. Это иной мир, мир злобы, отчаяния и безнадёги.

Жандармы даже не думают соваться в лабиринт: минотавров там тысяч пять, все они плотоядны, все они голодны и решительны. В районе процветает беззаконие, убить могут посредь улицы в разгар дня. Брезгливые будут обходить тело стороной, небрезгливые оттащат тушу домой… да, ходят слухи, что крайняя степень голода довела некоторых жителей до каннибализма. Уж кошек и крыс там кушают с аппетитом.

Как я уже упоминал, единственным рычагом, воздействующим на порядок в районе, является небезызвестная банда. Она прячется в бардаке одноэтажного поселения, своих не трогает, работает только в более обеспеченных районах, а награбленное вволю тратит в своих кабаках, булочных и борделях.

Закачивает банда Белой Бестии деньги к беднякам, как может. Кто знает, что случилось, если бы не они.

Мы доехали где-то в полночь. Половинку луны словно понадкусывали тучи, однако Фанек – это вам не города Альбиона. В Каледонии понимают плюсы хорошего освещения: масляные лампы выжигают тени на вокзале, света больше, чем в пасмурные дни в Гольхе.

Я вывалился на заполненный перрон, с удивлением обнаружив, что при толкучке торопыги почти не толкают меня плечами.

Вокзальные часы и моя Ищейка идут чуть ли не стрелка в стрелку.

Ближе к выходу паровозные гудки уступили место стуку копыт: предприимчивые кучера и ночью не упускают шанс подзаработать на приезжих. На площади перед вокзалом их собралось с пол-легиона; сойдя с поезда, пассажиры торопятся занять экипажи.

Я почувствовал лёгкие ловкие пальцы сбоку, схватил руку воришки и сломал тому кисть, даже не оборачиваясь. Ещё один плюс каледонцев – меня никто и не вздумал осуждать, а один джентльмен отсалютовал шляпой за наказание вора.

Этот инцидент заставил беспокоиться о снаряжении. Я немного поскакал, услышав, как бренчит ременная система и всё её содержимое. Нырнув рукой под пальто, я также нащупал никуда не девшуюся Серую Лисицу. Кто ещё отправится в другую страну с одним оружием и деньгами?

На моих глазах дама подошла к жандарму что-то объяснить. Тот недолго слушал и, перестав скучать, двинул быстрыми шагами в мою сторону. Я зря прятал глаза за шляпой, потому что служитель закона в яркой синей форме прошёл мимо. Ему кто-то указал пальцем, не исключено даже, что это так ополчились на покалеченного мною вора.

Я покинул территорию вокзала, решил пойти по пустой улице, что должна вести от Божьей Иглы. И под одним фонарём обнаружил с вызовом таращащуюся в мою сторону фигуру. Оглянувшись по сторонам, я поплёлся к ней.

– Засиделся, Август? А я крылья размял.

– Ага, из-за тебя я потратился на лишний билет.

По моему приближению Митих вдруг протянул мне руку, но я лишь посмотрел на него так неистово, чтоб он не смог не почувствовать себя идиотом.

– Когда ты превращаешься, одежда на тебе расходится по швам, – кивнул я на вполне целый наряд аронакеса. – В лапах держал?

– Да, но, знаешь, – он поднял колено и продемонстрировал самый низ штанины, – я сделал дырку когтем. А это хорошие брюки.

– Сам их сшил, Виктор?

Обозлённая сволочуга опустила ногу с зычным топотом и налилась багряными красками. Выдохнув с глухим рёвом, он двинул по улице, позвав меня жестом за собой.

– Да, Август, сам. Я же кутюрье, чтоб меня!

– А я себе представил, как тебя заметила раздевающимся в подворотне какая-нибудь пожилая дама.

– По-моему, пожилых дам в Каледонии поразило бы только моё превращение в пернатого демона. Но это ты забавно придумал: я даже прощаю тебя за Виктора.

– Всю жизнь мечтал о твоём прощении…

– Между прочим, не хочешь сходить к Арке Великанов? К тому самому месту, где меня убили… Там попросить прощение… Знаешь, убийство – такая штука, что за него извиться не грех и перед злейшим врагом.

– Как славно, что ты не злейший мой…

Митих усмехнулся. А он не забыл, что его отправили к праотцам именно в Фанеке. Хотя забыть-то…

Что касается любопытной арки, то это сооружение на входе крупнейшего рынка Фанека. Вытянутая такая подкова, ярда четыре в высоту, но узкая, что в ней не разойдутся два человека. Долгое время она носила какое-то унылое и скучное название, которое уже выветрилось из памяти горожан, пока не придумали одну забаву: в арке оказалось довольно удобно отмерять рост людей, и власти решили увековечить имя самого высокого человека, что найдётся в городе. С тех пор великаны всего Континента пробуют себя в потешной забаве. Рекорд бит уже пять раз, так что внутри Арки Великанов красуются шесть отметок с именами, верхняя из которых застыла на уровне семи футов и восьми дюймов.

Помню, как кровоточащая дрянь о четырёх крылах присела на злосчастную арку и была сбита выстрелом Вирюсвача. До этого мы трепали птичьего губителя с полтора часа.

Добить демона посчастливилось вашему покорному слуге.

– Куда мы теперь?

– Август, мы оба знаем, что ты ещё не смирился с сотрудничеством со мной, – бросил через плечо идущий впереди Митих. – Скажу тебе всё – мигом кинешь меня.

– Просто скажи, куда мы идём! – поднялась температура моего гнева.

– В гостиницу.

Мне начинает казаться, что он надо мной издевается.

– Зачем нам эта гостиница?

– Я устал, я не прочь поспать, – издевательским спокойным тоном ответил урод. – А ты?

– Иоанниты вообще не спят. Скажи, что знаешь, я могу за ночь разведать.

– На этот счёт я уже высказался… Мне нужно держать тебя под боком.

Скрипнув зубами, я только и остался перед вариантом, что ретироваться. Пришлось приложить усилия, чтоб затоптать растущее раздражение. Значит, сделаем, как раньше планировали.

– Ладно, и далеко идти?

– Здесь совсем рядом. Эй, Август, что с тобой? Что за перепады настроения? У нас всё под контролем, наберись терпения и расслабься.

Мы прошли ярдов триста под плотным светом частых фонарей. Слишком светло, слишком неподходяще. Желваки сами собой напрягаются, голова тяжелеет. Напряжение крошит мою скорлупу изнутри, я не свожу взгляд с затылка Митиха.

Свет тускнеет, покрывается тёмными пятнами, чётко различима только фигура аронакеса. Тёмная, временами мутнеющая…

Ногти больно впиваются в ладонь.

Наконец, появляется шанс.

– Срежем здесь, – бросает Митих, ныряя в тёмный переулок.

Отличное место: сухое, вымазанное темнотой, пустынное. В тесном проходе попадаются мусорные баки, в них трясутся крысы, не боящиеся людей. Стены грязные, до них неприятно дотрагиваться.

Аронакес ловко протискивается меж баками и какими-то досками – мне приходится спешить, чтоб догнать его.