– Спросить надо кого… – лениво сказал я.

– Ты про что?

– Ну, мы же демона ищем. Надо спросить про нападение.

– Это ведь здесь случилось? – завертел головой товарищ, словно до сих пор не доверяет этому переулку.

– Здесь. Там Зимняя улица, а там – Галемена.

– Ага… Значит, теперь надо найти того, кто видел тварь тогда.

Тишина вокруг и время на часах говорят о том, что не больно-то много народу мы сыщем. Глядя на единственных людей в переулке, я выдал-таки предложение, которое мне самому не нравится:

– Детей давай спросим.

– Детей? – протянул Эдмор недоверчиво. – Вон тех?

– Хочешь, давай найдём других…

– Просто кто ж расспрашивает детей?

– Да они с виду не малыши уже.

– Я не про то.

– А про что ты? – в недоумении скривился я.

– Ну, это… ну, вот когда… просто… понимаешь?

– Ага, Эдмор, ты просто как на блюдечке выложил! Давай уже спроси их иди.

Здоровяк качнулся было, чтобы сделать шаг, но осёкся и даже отступил назад. Пусть разговор наш ушёл в нелепости, но каледонца сбить с толку не удалось. Прогремел его обиженный бас:

– А почему я?

– Ну а что тебе не так?

– Я не люблю детей.

– Можно подумать, я их обожаю! – мои глаза округлились так, словно я оказался в окружении тысячи вопящих молокососов.

– Это же ты придумал, так давай ты и делай, – наши препирания уже ничем не отличаются от детских. – Что ты на меня спихиваешь?

– А тебе трудно?

– Да не люблю я детей!

– Чем они тебе так не нравятся? – почесал я щёку.

Товарищ нахмурился так сосредоточенно, словно вспоминает величайшие тайны земли. Морщась, он принялся перечислять:

– Они пускаю слюни, сопли, без конца вопят, плачут, упрямятся…

– Ты посмотри на них – они тебе новорождённые что ли? Ты себе представляешь, что они будут сопли пускать да вопить? У этих-то башка уже с мозгами.

– Ну вот и сам иди беседуй с этими интеллигентными людьми! – окончательно обиделся Эдмор.

С ним такое бывает: его можно довести сущей глупостью. Я врал, когда говорил, что амбал никогда не ропщет… Что ж, бросится в огонь он без разговоров, но не станет есть устрицы, садиться на лошадь или, как сейчас, иметь дело с детьми ни при каких обстоятельствах. В этих (и некоторых других) моментах с ним бесполезно спорить – он только превращается в недовольного молчуна.

А лицо сделает такое зверское, что я, честное слово, начинаю его побаиваться.

В любом случае, идти на контакт с мелюзгой выходит мне. Странно, что я ещё рассчитывал на иное. Ещё раз окинув взглядом пустые дома, я убедился, что выбор не предоставлен. Пришлось двинуть к детям, которые тут же отреагировали, встав плотной группой, лидеры маловозрастной банды с вызовом вздёрнули носы, встречая меня с Эдмором.

Воровато озираясь, я тихо проблеял:

– Привет, ребята, нам тут надо спросить…

Я сбился, но моё молчание детвора никак не восприняла.

– Вы же знаете, что тут демон появлялся?

На сей раз молодняк оживился, ребятишки стали переглядываться, обмениваясь жестами и взглядами сложнее, чем в большинстве тайных обществ. Кто-то повертелся да потоптался, надумывая уйти. В результате двое из трёх лидеров сдулись, а последний конопатый смельчак нагло ввернул:

– Вы из газет опять?

– Нет, мы эти… – я обернулся к Эдмору, но чем он может подсобить? – Мы охотники. Собираемся убить его.

– Охотники? У вас, наверное, ружья? Ружья не помогут – каждый в Фанеке подтвердит. У Шарля отец, – конопатый указал на мальчугана в огромной кепке, – он хороший стрелок, у него хорошее ружьё, он попал в птицу, но та не погибла. Охотники с ней не справятся.

– Вы называете демона птицей?

– Ага, он же похож на птицу. Кто-то называет его птичьим убийцей, но проще же просто птицей. Он совсем как птица, вот, – с этими словами паренёк достал из кармана крупное чёрное с бордовым перо. – Это перо совсем как у обычных птиц, но другого цвета: я не знаю таких…

– А я была в зоопарке, – вступилась пухленькая девочка, – там тоже таких не бывает.

Вот ещё почему детей недолюбливают – они логичны до безумия, с ними даже иметь дела невозможно.

– Ладно, ребят, – сорванцы чуть с мысли не сбили, – мы – необычные охотники, мы как раз убиваем демонов…

– Вы – волшебники? – перебил меня тот самый Шарль в кепке.

– С чего ты взял?

– Мне родители рассказывали, что есть такие волшебники, которые защищают нас от демонов.

– Нет, мы не совсем волшебники, но мы всё равно можем справиться с птицей.

Такое ощущение, что уже вспотел за минуту разговора с ребятишками. Никогда не мог похвастаться умением убалтывать их. Везло ещё, что мне этот навык и не приходилось регулярно оттачивать.

– А как вы это сделаете?

– У нас есть особое оружие…

– Да, – помог-таки Эдмор рассеянным басом, – оружие такое… знаете… оно лучше любого ружья.

– А можете показать? – тотчас спросил предводитель детворы.

– Нет, с собой мы его не взяли, – вывернулся я.

Но это мне только показалось, что вывернулся.

– Как же вы собираетесь искать птицу без оружия? Она же может выскочить в любой момент.

– Да, об этом мы не подумали…

– Лучше всегда ходить с оружием: птица нападает внезапно.

– А кто-нибудь из вас видел, как птица напала на человека здесь? – попытался я подвести детей к нужному разговору.

– Марсель видел, – прыгнул лидер своры к худющему бледному пацану и схватил его за руку то ли для поддержки, то ли чтоб не убежал. – Но он так испугался, что боится вспоминать. Он вам всё расскажет, но его нельзя торопить. Газетчики его торопили, и Марсель расплакался, а потом его вырвало.

– Хорошо, пусть расскажет, как может, – примирительно выставил я руки. Угроза детскими слезами для меня страшнее наставленного револьвера.

Конопатый ловкач усадил бледного Марселя на ящик и стал тому что-то нашёптывать. Тот давно понял, что ему придётся снова пересказывать те страсти, теперь его приходится усиленно уговаривать. Пару раз он делал такое жалобное лицо, что до плача недалеко. Но у него хватило детского мужества начать страшную историю:

– Птица внезапно появилась… я смотрел в небо на облака, а потом заметил его. Он сперва летел высоко, а потом стал снижаться. Я понял, что это демон, мне стало страшно, я захотел закричать, но у меня не вышло. Горло свело, и я просто застыл на месте. А потом он спикировал вниз, очень быстро, как пуля. Здесь узко, а он такой большой, больше, чем вон тот дядя, – указал Марсель на Эдмора, старающегося держаться подальше, – я думал, что он заденет стены или застрянет, но он пролетел прямо между домами и приземлился на месье Швоба. Грохот стоял такой, словно стена обрушилась – мы как-то видели, как обрушилась стена неподалёку, и звук был такой же громкий.

Парень взял очередную передышку. Конопатый мальчуган не зря предупредил: рассказчик сглатывает и умолкает через каждую фразу. Таким образом, его история уже заняла минуту, хотя услышали мы всего ничего.

Ей богу, хочется дать подзатыльник для скорости. И чего все свалили на него рассказывать про птичьего губителя? Сами-то должны были эту историю слышать несколько раз.

– Мне было страшно, но я не смог отвернуться. Демон хотел клюнуть несчастного месье Швоба в голову, у него такой большой длинный клюв… но его стегнул кнутом месье Бролль, он шёл рядом. Птица издала крик, как у вороны, но не совсем, раскинула в стороны крылья.

– У неё сразу четыре крыла! – встряла-таки в рассказ одна девочка.

– Месье Бролль стал бить кнутом снова и снова, он хорошо им владеет: стегал прямо по голове. Демон отбросил месье Швоба в сторону, как тряпку, и двинул на месье Бролля. В этот момент отец Шарля, месье Рэльен высунулся из окна и выстрелил из ружья. Он торопился, но хорошо прицелился и попал точно в птицу. Она упала, во все стороны разлетелись перья, но вскоре демон вскочил, подпрыгнул и замахал крыльями с такой силой, что поднялся ветер, мне пыль полетела в глаза. Он медленно взлетел – я думал, что с четырьмя крыльями он взлетит очень быстро, а потом он улетел.