Натрескавшись горячих беляшей и отказавшись дожидаться, пока сварится борщ, Данила попрощался с родственниками, сел в машину и тронулся в путь. Но когда он уже отъехал от деревни примерно метров на шестьсот-семьсот, мотор неожиданно заглох. "Е-п-р-с-т!!!" — выругался Данила в сердцах. Он всегда больше всего на свете боялся именно этого — того, что машина однажды вдруг сломается где-нибудь у черта на куличках, в ста километрах от ближайшего СТО.

Данила хотел было выйти из машины и открыть капот, но вдруг осознал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело сковало какое-то жуткое оцепенение. Такое бывает иногда во сне, когда пытаешься от кого-то убежать, а ноги отказываются тебя слушать. И ты влачишь их по земле, как стопудовые колоды.

Но паники не было. Просто оцепенение и никаких эмоций. Время как будто бы остановилось. Данила вдруг понял, что в окружающем пространстве более не существует привычных звуков. Гробовая тишина опустилась на землю. В открытое окно Короллы не доносилось ни пения птиц, ни стрекотания кузнечиков, ни лая собак из только что покинутой деревни. Только непонятно откуда доносилось какое-то странное то ли шипение, то ли жужжание, похожее на то, что иногда слышится, когда стоишь под линией с высоковольтными проводами.

Сколько времени Данила просидел в оцепенении — неведомо. Но в какой-то момент жужжание стихло и машина неожиданно сама собой завелась. Оцепенение сразу спало, и Данила выскочил из машины, как ошпаренный. Все вернулось на круги своя — пение птиц, стрекотание кузнечиков, но…

В деревне стояла гробовая тишина и с улиц куда-то поисчезали все люди, а странный туман каким-то непостижимым образом перекочевал с южной стороны деревни на противоположную, продолжая потихонечку удаляться дальше на север.

И вот тут Данилу охватила настоящая паника. "Небо прячет свои зубы в облаках. Данила, нет ничего страшнее на свете, чем облака, сошедшие на землю…"

Запрыгнув в машину и разбрасывая во все стороны куски грязи из под колес, Данила круто развернулся и на полной скорости, насколько позволяли колдобины на дороге, устремился назад в деревню.

Пока он гнал машину по переулкам, вплоть до самого дома Светиных родителей, ему не встретилось ни одной живой души — ни человека, ни кошки, ни собаки. Выскочив из машины сломя голову, Данила сорвал с петель калитку, пронесся по аккуратно выложенной из бетонных затяжек дорожке, добежал до летней кухни и замер, как вкопанный.

Железным ручейком, протянувшимся от собачьей будки до тротуара, валялась цепь, а на конце цепи — пустой ошейник — собака исчезла! Ноги у Данилы подкосились. Превозмогая вдруг нахлынувшую слабость, он доковылял до открытой двери летней кухни и заглянул вовнутрь.

Источая едкий запах гари, из полуоткрытой закопченной кастрюли на раскаленную чугунную плиту печки выплескивалась красная жижа свежеесваренного борща. Зловещее шипение красных пузырей на плите было единственным звуком, встретившим Данилу в пустой кухне. Не было слышно даже жужжания мух.

Дойдя то середины кухни, Данила остановился и замороженно огляделся по сторонам. Вся окружающая обстановка свидетельствовала о том, что обитатели кухни исчезли буквально за одно мгновение. На столе стояла недорезанная булка хлеба с торчащим из нее ножом. Либо что-то неожиданно отвлекло хозяйку и она не успела дорезать очередной кусок, либо она исчезла в мгновение ока. Один ее тапочек лежал прямо возле стола, второй же был отброшен на два с половиной метра в сторону. Он упал прямо на кошачью миску с молоком, а разбрызганное по полу молоко никто даже и не попытался подтереть.

Данила выбежал на улицу и бросился к дому. Прямо у порога валялась недокуренная сигарета. Она еще тлела, прожигая покрытую лаком ступеньку. Конечно же, Иваныч никогда в жизни не позволил бы себе бросить непотушенную сигарету прямо на ступеньку, которую сам же и красил лаком этой весной. Скорее всего, он сидел на ступеньке и курил, но что-то его жутко напугало, и он выронил сигарету из рук.

Данила забежал в дом, стремительно пронесся по пустым комнатам и завороженно застыл у северного окна. Белая булка тумана отделилась от земли и теперь висела примерно в двадцати метрах от поверхности. "Чертовщина какая-то! Куда все подевались?" Глубоко в подсознании Данила уже знал ответ на этот вопрос. Но всеми фибрами души продолжал его удерживать там, не желая выпускать на поверхность. "Этого не может быть! Я сплю и вижу страшный сон!"

В доме напротив начинался пожар. Видно там непотушенная сигарета вызвала куда более катастрофические последствия. Языки пламени бесновались пока еще только внутри дома, но со всех щелей уже валил густой черный дым. "Тушить некому. Возможно, сгорит вся деревня".

Более уже никуда не торопясь, Данила вышел на улицу за калитку и побрел вдоль пустых домов в сторону улетающего облака тумана. Но тут, буквально уже на выходе из деревни, Данила услышал детский плач. Даже не плач, а еле слышное всхлипывание.

Данила забежал в соседний двор и прислушался. Всхлипывание доносилось из старого сарая, что стоял недалеко от дома номер три. Забежав в сарай, Данила никого не обнаружил и опять прислушался. Но всхлипы прекратились. Решив, что в этом сарае существует только одно место, где можно спрятаться, Данила подошел к огромному, обитому тонким железом ларю и попытался открыть крышку, но она не поддалась. Металлические пластины обивки каким-то образом склеились между собой. Железо было горячим.

Внутри ящика послышался шорох. Тогда Данила схватил вилы, подсунул зубья под крышку и навалился на черенок. Спекшиеся платины разлепились и из темноты черного ящика на Данилу воззрились два испуганных глаза.

— Ты кто? — Обомлел Данила.

— Я… я… ик… я… мы… ик… мы играли в прятки… ик…

Это была девочка лет пяти. Лицо измазано непонятно чем. Испуганные глазенки, как у маленького мышонка, бегают по сторонам. Ручки и ножки трясутся. И все тело периодически вздрагивает, судорожно отзываясь на каждый "ик". Данила вытащил ее из ящика, прижал к груди и, не говоря ни слова, вышел из сарая. Нежно поглаживая девочку по спине, он направился обратно к дому родителей Светы.

— Мы играли в прятки. Я спряталась в ящике… ик… а потом… ж-ж-ж-ж… ик… стало тихо, потом стало жарко… трудно дышать… ик… я пыталась открыть крышку и обожглась…

— Успокойся. Все будет хорошо…

— А где все? — Девочка вдруг перестала икать и закрутила головой по сторонам. У Данилы навернулись слезы. Если бы он только знал, где все, он бы давно уже побежал туда сломя голову.

Добравшись до машины, Данила усадил девочку на заднее сиденье и, схватив мобильник, в задумчивости поднял голову вверх. Облако тумана поднялось высоко в небо и, не обращая внимания на ветер, дующий с запада на восток, продолжало продвигаться на север. Между тем, пожар в соседнем доме разгорался все сильнее. Длинные языки пламени и густые черные клубы дыма уже тянулись к самому небу и заслоняли солнце. Все вокруг гудело от раскаленного воздуха. А соседние дома начинали уже потихонечку парить и дымить, готовые в любой момент принять на себя свирепые языки пламени. Деревня была обречена. Облако похитило людей, а огонь уничтожал ненужные теперь никому дома.

— А где все? — Повторила свой вопрос девочка, на этот раз уже более настойчиво. На руках и ногах у девочки проявились какие-то красноватые пятна, и она стремительно увеличивала размеры этих пятен, нервно расчесывая их своими ноготками.

— Тебя как зовут? — Вместо ответа спросил Данила.

— Кать-тя.

— Послушай, Катя, я не знаю, куда все подевались. Правда, не знаю. Но обещаю тебе, мы их обязательно найдем и спросим у них, где они были.

Наконец-то приняв решение, Данила стал нажимать на кнопки телефона.

— А куда ты дел девочку? — Это был первый вопрос, который задал Даниле отец после того, как, внимательно и не перебивая, выслушал его невероятную историю. Отец Данилы, Евгений Николаевич, несмотря на свой внушительный вес, был весьма энергичным человеком с полными юмора и юношеского задора глазами. И, несмотря на свою довольно серьезную профессию (инженер кафедры теоретической физики), и солидное звание (кандидат физико-математических наук), Евгений Николаевич был весьма увлеченным человеком. Логические головоломки, таинственные и невероятные истории, совершенно абсурдные и парадоксальные явления привлекали, манили и возбуждали этого взрослого человека точно так же, как ребенка манят и возбуждают игрушки, спрятанные внутри шоколадного яйца. На его книжных полках по соседству с Основами Квантовой механики, Молекулярной физикой и Термодинамикой всегда находилось место для, казалось бы, совершенно несовместимых с физикой вещей: "Тибетская астрология", "Фэн-шуй: Алхимия пространства", "Законы души и кармические коды", "Код да Винчи и ряды Фибоначчи", "Чтение ауры для начинающих", "Аватар Саи Баба", "Жизнь после жизни" и… даже "Библия". Не удивительно, что мысль позвонить отцу была первой, что пришла в голову Даниле после того, как он более-менее оправился от шока.