— Эге… — протянул Готье, глядя мне в глаза со странным обеспокоенно-сочувствующим выражением. — А как, по-твоему. На этих переговорах… Если будет возможность покончить с Клинором одним ударом — ты это сделаешь? Хотя бы попробуешь?

В отличие от утреннего ответа Диане, на этот раз я сперва помолчал.

— Не знаю. Он, конечно, догадывается, что я теряю гораздо меньше, если решу покончить с нами обоими. Чтобы уже в другом мире продолжить разговор. С другой стороны, он может рассчитывать на то, что этот разговор в другом мире — вещь очень сомнительная, что ему уже удалось все изменить настолько, что это стало необратимым.

— А как, ты думаешь, на самом деле? Стало?

— Не знаю, конечно. Затем и хочу поговорить с ним, чтобы понять лучше, что происходит и каким образом.

— Уф, — Готье выдохнул с облегчением, помахал руками и оттянул пальцем воротник, с удовлетворением покрутив головой. — Хорошо.

— Не понял, — констатировал я, озадаченно понаблюдав за этими манипуляциями.

— Я подумал, не намеренно ли ты решил удалить меня с места событий, и не надумал ли поиграть в камикадзе.

— Но ведь это могло бы быть разумно! — запротестовал я. — Так что, конечно, если будет шанс и это будет лучший способ…

— Это нормально, — кивнул Готье. — Я просто должен был убедиться, что ты не дуришь всерьез.

— Нет, подожди, ведь если задуматься!..

Готье снисходительно похлопал меня по плечу.

— Знаю, малыш, знаю. Но мы ведь столько всего не знаем, верно?

— Одно мы знаем, если его здесь не будет — точно не будет хуже, чем уже есть. А если промедлить…

— Не торопись, — сказал Готье. — Только никаких судорожных действий. Помнишь, о чем мы всегда говорили? И помнишь, что случилось с Раулем?

Я вздохнул.

— Помню. Но может быть, я просто боюсь?..

— И что? — спросил Готье.

— Как это — и что? Упустить, может быть, единственный шанс? Из-за недостатка решительности?

— Парень, да ты сам в это не веришь. Минуту назад ты рассуждал более здраво. А насчет недостатка решительности расскажи кому-нибудь другому, вдруг поверит. Прекращай эти самокопания. До добра не доведут. Клинор прекрасно знает, о чем ты сейчас думаешь или можешь думать. Он же не полный идиот. Значит, возможность раз — его там вообще не будет, зато будет кто-то, кого он послал, чтобы нас стало хотя бы снова на одного человека меньше. И у него это может получиться, так что не расслабляйся. Либо, возможность два — у него есть какой-то козырь, чтобы убедить тебя не совершать эту глупость. Гм… хотя, если ты не дашь ему слова сказать, глупо получится… Но он решил рискнуть. Будем исходить из этого. Ведь это уже интересно, и хочется узнать, зачем он решил рискнуть, правда? Он рассчитывает на твое любопытство.

— Угу. И правильно рассчитывает, — признал я. — Ну что ж, предполагать что-то заранее бесполезно. Посмотрим на месте.

— Ага, — кивнул Готье. — Как говорили Наполеон и прочие: «Главное — влезть в драку, а там разберемся». Но послушай, если я остаюсь тут приглядывать за Огюстом… получается, что хотя бы один излучатель мне все-таки понадобится, для профилактики.

— Разумеется. Мне или хватит одного, или не хватит двух. Существовали же мы на свете как-то до этого.

— Ну, мало ли… — с сомнением протянул Готье.

Но перед тем как отправляться, оставалось еще одно маленькое незаконченное дело.

Первым делом я решил найти д’Обинье. Это было несложно. Вопрос, другой, и неугомонный Агриппа нашелся сам, спешивший мне навстречу — он и сам искал меня с тех пор как узнал, что я проснулся.

— Послушайте, вы помните тех ребят, с которыми мы как-то поспорили, является ли земля круглой?..

— Именно! — воскликнул он. — Я все хотел сказать, что не видел их со вчерашнего дня. Они где-то отстали на обратном пути, будто испарились. Никто понятия не имеет, как и когда это произошло.

— Значит, вы тоже подумали, что дело нечисто?

— Верно. Их толком никто не знал. Ну, пожелали присоединиться, и бог с ними! Насчет формы земли они больше не задирались. И я бы внимания не обратил, если бы когда-то не тот забавный случай. Да и на известный пароль они не откликались. тут уж все им грешат!..

— Ясно. На него уже много кто не откликается, кто прежде должен был бы… А про дю Барра вы что-нибудь можете сказать? Вы прежде его знали?

— Да, бывало, встречались как-то, известный баламут…

— Баламут? И он всегда был склонен так запросто забывать про смертельные обиды?

Д’Обинье поднял брови, потом, наоборот, нахмурил.

— Вот не припомню что-то такого…

— А с теми ребятами он водил компанию?

— Пожалуй, что да.

— Вам не показалось странным, что он все время поминал старые обиды, а новых будто и не замечал? То есть, конечно, он протестовал против грубого обращения, не любил сталкиваться с препятствиями. Но раньше он склонен был сносить прямую грубость?

Д’Обинье уставился на меня с веселым интересом.

— Нет! Он бы не отступил, пока его не унесли бы на носилках!

— И как он сам? Тоже отстал вчера по дороге?

— Нет. Он здесь.

— И как себя ведет, если, конечно, вы обращали внимание?

— Ворчит на старое. Но ничегошеньки не делает. И никого не задирает. Конечно, обстоятельства сами по себе престранные. Но кроме той выходки… Нет. Ничего.

— Задание выполнено, и неважно, сорвалось оно или нет… По крайней мере, он не впал в ступор… И то неплохо!

— И что теперь? — встревоженно спросил д’Обинье.

— Не поднимайте пока шума. Кроме него и тех пятерых, кто-то всерьез поддерживал мятеж?

— Нет. И странностей… да мы ведь знали не всех, разве теперь уследишь?..

— Все верно… — кивнул я. — Надо просто все это поскорей прекратить… Я поговорю с д’Аржеаром, дю Барра не причинят вреда, но пока все не закончится, ему будет лучше посидеть взаперти, где он сам никому не сможет причинить вред.

Д’Обинье вздохнул, покачал головой и скорчил невеселую рожицу.

— Ну а что потом? Каким образом вы надеетесь все исправить?

— Есть пара идей… Надеюсь, что они помогут. — И еще один момент — лучше всего все же полагаться только на тех, кого знаешь лично. Но это на будущее…

Вот и пришло время для «основного блюда»…

Я выехал со своим отрядом, за который более или менее мог поручиться. Оставляя в замке не самую легкую обстановку, но где теперь могло быть легче?

На место встречи я прибыл не первым. Не потому, что был меньше к ней готов. Хоть и это наверняка. Но если бы я прибыл на место и никого там не застал, то не стал бы ждать и сразу повернул назад. Тот, кто назначает встречу, должен явиться на нее первым, чтобы подтвердить свое намерение. В то же время, слишком запаздывать я не собирался и рассчитал все так, чтобы явиться позднее не более чем на десять минут. И если бы в это время Клинора не было на месте…

Но он был там и ждал нас, как мы и договорились. Его свита на могучих конях, облаченная в блестящие панцири, стояла на дальнем краю поляны в торжественном безмолвии, будто выстроившиеся наготове шахматные фигуры. Сам он, налегке, без доспехов, в платье одновременно светлом и чопорном — серебристо-серых тонов, будто подавая пример дружелюбной беспечности, спокойно прогуливался рядом, заложив руки за спину и рассеянно пиная попадающиеся под ноги сосновые шишечки. Выглядел он молодо, для себя же, две тысячи лет спустя, но все-таки, то ли оттого, что я знал, кто он такой, то ли в самом деле — было что-то в его облике, что хотелось назвать немного замшелым… или выдержанным — как особая крепость вина? Нет. Не то. Просто что-то чуждое, неестественное, и да — старое, но совсем не для этого времени. Наверняка это относилось ко всем нам, в той или иной степени, и вряд ли имело отношение к настоящему возрасту какой-то одной из наших составляющих.

Все же у Линна было, пожалуй, особое положение. Ведь при всем этом, он оставался собой в более чистом виде.