Док ехал медленно. Первый раз в жизни у него не было плана. Он не видел никакого выхода. Они не могли повернуть обратно. И не могли пересечь границу через ворота или где-либо еще.
От полиции требуется только ждать их. Затягивать силок, пока они не запутаются в нем.
Через некоторое время он снова свернул с автострады, придерживаясь петляющей тропинки, и так ехал до тех пор, пока она не закончилась тупиком у океана. Он дал задний ход, двигаясь в том направлении, откуда приехал. А потом снова оказался на автостраде, двигаясь к югу.
Другие машины теперь ехали не так быстро. Они проносились мимо такси, потом, в нескольких сотнях ярдов от них, начинали замедлять ход. И, вглядевшись в даль, Док понял почему. И Кэрол тоже поняла и заговорила, впервые за последние несколько минут. Заговорила тоном одновременно сердитым, испуганным и чуточку радостным:
— Ну что, Док? Что ты намерен делать теперь?
— Делать?
— Впереди дорожный блокпост. Что ты собираешься предпринять? — Ее голос срывался от истерики. — Просто двигаться на него? Просто ехать себе и сказать: да, сэр, я — Док Маккой, а э... это моя жена, Кэрол, и... и?..
— Заткнись! — оборвал ее Док. — Смотри!
— Может быть, ты скажешь мне, на ч... на что смотреть?
— Да вон там, впереди нас. Вон на ту штуку на обочине дороги.
Казалось, что он подвешен примерно на высоте шести футов над дорожным ограждением, освещенный продолговатый шар, поверх которого располагался более крупный и тусклый шар. Потом, когда такси подползло к нему, очертания двух шаров стали более отчетливыми, и оказалось, что это женское лицо под мужской шляпой.
В руке она держала электрический фонарик, луч которого освещал ее лицо. На другой руке свободно болтался дробовик. Костлявая, гигантских размеров женщина была одета в комбинезон и бараний тулуп. Она пристально смотрела на них — или, скорее, на такси, освещая его прыгающим лучом фонарика.
Потом она быстро взмахнула им, свет исчез, и она тоже.
Док издал негромкий возглас. Он бросил быстрый взгляд через плечо, подождал, пока проедут две находившиеся у него за спиной машины.
Кэрол яростно тряхнула его:
— Док, что с тобой? Кто... что это было?
И Док засмеялся чуть диковато, пробормотал, что ему самому в это не верится. А потом он резко включил первую передачу, вывернул колеса вправо и с ревом проехал поверх ограждения в поле.
Это был пустырь, пространство, покрытое выветрившимися, не прикрытыми землей каменными породами. Впереди них высокая тень женщины поманила к себе, а потом стала быстро удаляться, увлекая за собой вверх по склону и вниз, в чашеобразную долину.
Там стоял дом, сумрачный, заброшенный — похожий на лачугу. Две огромные туши выскочили из-за него — мастифы — и стремглав бросились в гробовом молчании к такси. Но женщина что-то крикнула им, махнула рукой, и они присмирели, потрусили рядом с женщиной, когда она прошла мимо лачуги, в темноту за ней.
— Док! Ты меня слышишь? Я хочу знать, что все это значит?
Док не ответил. Возможно, он считал, что уже дал ей исчерпывающие объяснения, и все его мысли были теперь сосредоточены на женщине и спасении, которое она олицетворяла.
Примерно в ста ярдах, за домом, она остановилась; повернулась лицом к ним, неторопливым жестом предлагая пройти вперед, что они и сделали, пока почти не поравнялись с ней. Потом она остановила их отталкивающим движением руки и рывком открыла дверцу такси.
— У тебя здесь есть что-нибудь, что ты хотел бы сохранить, Док? Ну, тогда выгребай! Мы избавляемся от нее навсегда.
Сразу за тем местом, где стояла женщина, располагалась широкая большая яма, луна тускло поблескивала на темной воде, которой она была наполнена.
— Гравийный карьер, — коротко пояснила женщина. — Я так и не обнаружила у него дна. А теперь нужно только хорошенько подтолкнуть этот драндулет...
Они, напрягаясь, подтолкнули, потом медленно потрусили, когда такси стало набирать скорость. Затем женщина, буркнув что-то предостерегающее, остановилась, а машина переехала через край карьера, рухнула вниз и с гулким всплеском исчезла с маслянистой поверхности.
Женщина повернулась и схватила Дока за руку:
— Док, до чего же я рада тебя видеть, ей-богу! Я едва поверила, что это ты, когда вчера вечером услышала сообщение по радио.
— А уж как я-то рад тебя видеть — нечего и говорить, — тихо проговорил Док. — Ты ждала нас там, на автостраде?
— Ну да. Я знала, что ты поедешь этой дорогой. Так — на всякий случай — вдруг ты меня углядишь. Да, кстати, — ее голос чуть изменился, — не то чтобы мне было до этого большое дело, но что произошло между тобой и Руди?
— Ну... — Док поколебался. — Ты знаешь Руди. У него никогда не было порядка с головой, а теперь она стала намного хуже. Чем разумнее стараешься себя с ним вести, тем...
— Ну да, разумеется. И в конце концов снес ему башку, а? Что ж, я давно этого ожидала. — Женщина глубокомысленно покачала головой. — Ну да черт с ним, с бедолагой. Сейчас мы спрячем тебя и — и... — Она помолчала с грубоватой деликатностью, бросив взгляд на Кэрол.
Док поспешно извинился:
— Прошу прощения. Ма... миссис Сантис, я хотел бы познакомить вас с моей женой, Кэрол.
Едва ли стоило удивляться тому, что рукопожатие Кэрол было совсем вялым. Она так много слышала об этой гигантской женщине с резкими чертами лица и на протяжении такого долгого времени, что стала воспринимать ее почти как миф.
Ма Сантис. Дочь преступника, жена преступника, мать шестерых сыновей-преступников. Двое мальчиков Ма погибли в перестрелках с полицией; еще двое, подобно их отцу, закончили жизнь на электрическом стуле. Из оставшихся двоих один сидел в тюрьме, а другой, Эрл, был на свободе. Сантисы были горцы, скорее мятежники и изгои, нежели преступники в обычном смысле этого слова. Они никогда не забывали добра и не прощали обиды. Они были тем редким явлением в преступном мире, людьми с самым что ни на есть подлинным чувством чести. В другую эпоху они могли бы стать пиратами или солдатами удачи. Это было их собственной бедой и, возможно, бедой всей нации в целом, что они родились в цивилизации, которая настаивала на послушании и не прощала никакого отступления от ее законов, независимо от потребностей или мотивов человека.
