День был в самом разгаре, когда Док высадил Кэрол у железнодорожного терминала Канзас-Сити-Юнион. Поскольку из них двоих она была гораздо менее эмоциональной и более «холодной», вероятность того, что ее личность установят, была гораздо меньше, поэтому она оставила сумку с деньгами при себе. В то время как Док уехал, чтобы избавиться от машины, она зашла в здание вокзала и направилась к окошкам, где продавались билеты в пассажирский вагон с сидячими местами. Она купила билет до Лос-Анджелеса в одном вагоне, а на значительном удалении от него, уже в другом, — второй. Потом, поколебавшись и посмотрев на вокзальные часы, снова взяла сумку с деньгами и другую, с самыми необходимыми вещами.
До поезда еще оставался почти час — Док предварительно изучил расписание по телефону. Он должен был появиться в последнюю минуту, так что ей предстояло куда-то убить почти час времени и оставаться единственной хранительницей приблизительно двухсот пятидесяти тысяч очень «горячих», очень кровавых долларов.
Прежде ей никогда не доводилось делать ничего, что требовало подобного нервного напряжения. Сейчас она должна была взять это на себя, и все-таки где-то в глубине души ей льстило, что это взвалили на нее.
Она огляделась по сторонам в сводчатом тоннеле, потом, чуть согнувшись под тяжестью сумки, отправилась в женскую комнату отдыха. Сделав где-то с дюжину шагов, она поставила сумку и хотела было переложить ее в другую руку. И сквозь какое-то движущееся пятно — при том страхе и нервозности, которые она испытывала, это показалось размытым пятном — она ощутила, как сумку подхватывают с пола.
Это был носильщик, один из нескольких, которые уже предлагали свои услуги. Но в этот момент он не являлся для Кэрол каким-то конкретным человеком: он был просто кистью руки, рукой, спиной, расположенной к ней вполоборота, — чем-то, что вот-вот пустится наутек с ее сумкой.
Разглядев ее выражение лица, он сказал:
— Надеюсь, я не напугал вас, мэм. Я просто подумал, что надо бы...
— Дайте сюда! — Она яростно вцепилась в сумку и отняла ее. — Вы меня слышите? Отдайте!..
— Да она вроде как уже у вас, мэм. — Он любезно улыбнулся ей. — Разве нет? Ну а как насчет того, чтобы я сдал ее в багаж?
— Нет! — Она попятилась от него. — Я хочу сказать — я не хочу сдавать ее в багаж. Я п-просто...
— Тогда давайте я внесу ее вам в поезд. Уж очень тяжелая сумка для такой маленькой дамочки, как вы.
— Нет! И вообще, лучше отстаньте от меня, не то я... я...
— Ладно, мэм, — холодно сказал он. — Слушаюсь, мэм!
Немного придя в себя, она забормотала какие-то невнятные объяснения. Отчетливо сознавая, что он провожает ее взглядом, она торопливо двинулась по сводчатому тоннелю. У нее заныла рука. Она задыхалась, вспотев от напряжения. У нее было такое чувство, что все здесь наблюдают за ней, воспринимают ее с удивлением.
В конце концов — показалось, что позади остались часы, мили, — и она вышла наконец из зала ожидания, направляясь в боковое крыло здания вокзала. Помедлив там с облегчением, она прислонила сумку к стене и прижала ее носком туфли. Отдышавшись, утерла пот с лица, остыла, успокоилась и невольно почувствовала стыд за себя. У нее не было никаких причин для паники. Это сумка выглядела как любая другая. И если даже полиция поднята по тревоге, нет даже одного шанса из десяти тысяч, что они ее вычислят. Все, что от нее требуется, — это следовать наставлениям Дока: держаться в толпе, все время держать сумку при себе, самой внести ее в поезд. Все было достаточно просто. Это было то, что она могла сделать и самостоятельно, без подсказки Дока. Но...
Никаких но. Это то, что она должна делать. Служащие камеры хранения постоянно теряют вещи. Выдают их не тем людям, колотят по чемоданам, пока они не распахиваются настежь. Столь же рискованно иметь дело с красными кепками — носильщиками. Естественно, ничего никогда не случалось с чемоданом за два доллара, в котором лежала одежда еще на несколько. Но как только в поклаже оказывалось что-то незаконное — деньги, драгоценности, или наркотики, или часть расчлененного трупа — это как пить дать случится.
Подобное происходило все время, достаточно почитать газеты, чтобы узнать об этом.
Док опасался, что сумка окажется слишком тяжелой для нее. Она подняла ее, заверила, что справится. Она также заверила его в том — причем в довольно резкой форме, — что у нее хватит нервов справиться со всем этим. Но это было тогда, и каким-то образом с тех пор все переменилось. Уверенность, которую она испытывала рядом с ним, растаяла; и внезапно, охваченная паникой, она поняла почему.
Ей не только никогда не приходилось иметь дело с подобной ответственностью, она никогда не имела дело даже с чем-то отдаленно ее напоминающим. Ни с чем, что являлось бы вопросом жизни и смерти; ни с чем таким, в чем Док бы не направлял ее и не работал вместе с ней. Она раньше думала, что это так; Док тактично поддерживал в ней эту уверенность. Но они неизменно действовали в паре. Единственное, что она провернула самостоятельно, — это сделка с Бейноном; и, независимо от последствий, было очевидно, что как раз ее-то лучше было бы не проворачивать.
Вообще-то говоря, Кэрол не приходилось много разъезжать. Она практически не путешествовала. До тех пор пока не повстречалась с Доком, она никогда не выезжала из своего родного города. С тех пор было много поездок на машине, но на поезде она ездила только раз в своей жизни.
Она не привыкла к железнодорожным вокзалам. Даже без сумки с деньгами она наверняка испытывала бы некоторую неуверенность. «Которую, черт возьми, лучше бы было преодолеть», — мрачно подумала она. Если Док ненароком увидит ее, действующую подобным образом, стоящую в уголке, на отшибе... Она не додумала мысль. Ему бы это не понравилось. Слишком уж много произошло такого, что было ему не по нраву.
Она решительно подняла сумку и опять отправилась в зал ожидания. Решительности ее хватило на несколько метров, а потом она начала замедлять шаги, колебаться. Если бы только она могла избавиться от этой штуки на несколько минут. Нет, на достаточно долгое время, чтобы убедиться, что ее не вычислили; выпить, немного привести себя в порядок. В выпивке она особенно нуждалась. В хорошем глотке чего-нибудь крепкого, позволившем бы ей взять себя в руки и...
