Так что день, начавшийся с великой радости, завершился беспокойством и всеобщим смятением. Рейчел и слышать не хотела о том, чтобы оставить родителей, и вернулась к ним, а Мэтт и его мать, исполненные сочувствия, — в свой дом на Тринити-роуд. Планы о путешествии в Ирландию были на время забыты.

Планы Джейн тоже изменились.

До венчания Рейчел ей неоднократно говорила:

— Джейн, ты ведь поедешь с нами в Бейли-Крейг? Скажи, что поедешь! Мэтт хочет этого, и я тоже. Ты знаешь, что папа и мама после свадьбы собираются к нам с долгим, очень долгим визитом, а миссис Диксон и Сэм приедут, когда Сэм достаточно поправится, чтобы перенести путешествие. Ты поедешь с нами? Только не говори, что нет! Я вообще не знаю, как смогу жить без тебя!

Но Джейн твердо отказалась и, несмотря на неоднократные приглашения Рейчел, ее родителей и Диксонов, продолжала стоять на своем. Ничто не могло поколебать ее решимость. С самого начала было согласовано, что по достижении ею двадцати одного года или после замужества Рейчел она начнет собственную жизнь и будет преподавать. Теперь время пришло. Дальше тянуть не было смысла.

Несчастный случай отложил решающий шаг, но только временно.

— Как только твои родители поправятся, — сказала она Рейчел, — я вернусь в Лондон и начну искать место через одно из агентств.

— О, Дженни!

— Да, Рейчел, мы обе знали, что когда-нибудь в будущем нам предстоит расстаться. Я и так откладывала слишком долго. И вот этот день настал.

Но день расставания, как показали события, все еще оставался в будущем. Раны полковника затягивались необычайно медленно. Странно, но пока ему было так плохо, для него не было никого ближе, роднее и нужнее дочери. Казалось, что ее неизбежный отъезд неожиданно заставил его понять, как много для него значит эта робкая заикающаяся девочка. Он приходил в недовольство всякий раз, когда она покидала комнату, и казалось, каким-то образом чувствовал, когда она выходила из дома, чтобы прогуляться с мужем. Полковник томился, раздражался, становился придирчивым и неразумным, если дочь не находилась с ним постоянно. За это время отношения между ними стали ближе, чем когда-либо раньше. Рейчел сначала выполняла каждый каприз отца; когда ему стало немного лучше, она беспрерывно читала ему вслух; истинное чудо заключалось в том, что, пока она читала, заикание ее практически полностью покидало, но впоследствии все же возвращалось.

Никто не любил миссис Фицрой, никто сильно не горевал о ее уходе; на самом деле Рейчел, Джейн и полковник считали ее отсутствие в семейном кругу благом. Она никогда не пыталась скрыть своего низкого мнения о полковнике и недоверия к Джейн, и с годами ее характер стал только хуже, а предубеждений — больше. Хотя Рейчел она отдавала своего рода язвительное и вздорное, но все же предпочтение, оно никоим образом не было взаимным, и из троих именно Рейчел выказала самое большое облегчение, избавившись от бабушки.

— Если бы это случилось раньше, не возникло бы и мысли о моем представлении ко двору и прочей чепухе, — говорила она.

— Но тогда мы не приехали бы в Уэймут, — не соглашалась Джейн. — А ведь именно здесь ты нашла свое счастье.

— Да, но, узнав, что Диксоны здесь, я бы нашла способ убедить папу, — сказала Рейчел, которая после замужества, несмотря на то что была разлучена с мужем, приобрела удивительную уверенность в себе.

Улучив момент, чтобы выскользнуть из дома и погулять часок с Мэттом, она всегда возвращалась с порозовевшими щеками и блестящими глазами. Джейн, тщетно старавшаяся справиться с хитросплетением собственных эмоций, могла только задаваться вопросом, все ли мужчины столь непостоянны. Мэтт, обладавший неистовой страстью к правде и красоте, четким пониманием добра и зла, казался ей последним человеком, который с такой быстротой и готовностью переметнется от одного объекта обожания к другому. Она не могла не вспоминать его слез, его очевидной и глубочайшей грусти. Впрочем, какой смысл снова и снова думать об этом? Когда подобные мысли слишком уж одолевали ее, она усилием воли старалась отвлечься и помочь миссис Кэмпбелл, единственному члену семьи, который был по-настоящему огорчен внезапной и нелепой смертью миссис Фицрой. Хотя в зрелом возрасте между этими двумя дамами симпатии не было, узы крови разорвать трудно, и потеря родителя, как бы сильно ни отличались его вкусы и привычки, — это всегда больно. Миссис Кэмпбелл была настолько потрясена случившимся, что несколько недель не могла вернуться к своей обычной деятельности. Все это время Джейн неустанно помогала с перепиской, делала вырезки и выписки, читала вслух памфлеты и, главное, никогда не отказывалась поговорить, иными словами, давала утешение и скрашивала одиночество.

Так прошло три месяца — октябрь, ноябрь и декабрь. И в один печальный декабрьский день останки Сэма Диксона навсегда упокоились на кладбище церкви Святой Девы Марии — той самой, на которой прошла свадебная церемония. На этот раз военный оркестр не играл, но звонкие голоса певчих возносились к небесам — их пение всегда любил при жизни Сэм Диксон.

Фрэнк Черчилль вернулся в Уэймут на похороны; его тетя и дядя, естественно, уже давно уехали в Лондон, где собирались оставаться до февраля. Миссис Черчилль посетила церемонию погребения миссис Фицрой (что многие сочли удивительным и выдающимся знаком глубочайшего уважения, поскольку миссис Черчилль никогда не удостаивала своим присутствием подобные мероприятия). Джейн долго и с интересом рассматривала эту великую даму, поскольку сидела в ее экипаже, но не нашла ничего достойного восхищения или удивления. Женщина была небольшого роста, имела очень горделивое и чрезвычайно неприветливое выражение лица, куталась в меха и ни с кем не разговаривала. Джейн искренне посочувствовала Фрэнку, который был вынужден подчиняться такой родственнице. Но приехав в Уэймут на похороны Сэма, он говорил о тетке с незлобивой легкостью.

— Ее мучат постоянные боли, и, мне кажется, она искренне ко мне привязана; поэтому я стараюсь не обращать внимания на ее вздорный нрав. Вам и мне, мисс Фэрфакс, пришлось научиться мириться с резкостью; мы оба сироты и должны быть кроткими, тем более когда обстоятельства против нас.

На следующий день после похорон Сэма Фрэнк пришел вместе с Мэттом Диксоном справиться о здоровье полковника и, если возможно, пригласить юных леди на прогулку — день был теплым, больше похожим на весну, чем на зиму. Полковник неохотно согласился расстаться с дочерью на час, и Рейчел получила возможность побыть с мужем, пока Фрэнк и Джейн шли за ними на довольно-таки большом расстоянии, чтобы не мешать их общению.

— Итак, каковы теперь ваши планы, мисс Фэрфакс? — спросил Фрэнк.

Джейн чихнула; день похорон был влажным, и она сильно замерзла на кладбище.

— Когда все уедут в Ирландию, я начну искать себе место и, полагаю, как только найду, начну работать.

В ее голосе не слышалось энтузиазма. Она снова чихнула и добавила:

— Но сначала я вернусь в Хайбери, чтобы навестить тетю, бабушку и всех друзей, которых я люблю и высоко ценю. Я не была в родных местах уже так давно! Ну а как ваши дела, мистер Черчилль? Вы уже съездили в Хайбери? Повидали отца и его невесту?

Фрэнк засмеялся, хотя и немного смущенно.

— Сказать по правде, мисс Фэрфакс, я точно не знаю, как это получается, но, хотите верьте, хотите нет, постоянно возникает то одно, то другое препятствие, не позволяющее мне посетить это заколдованное место. Я, наверное, самый бессовестный бесчестный индивид на свете. Боюсь, с глаз долой — из сердца вон, это обо мне. Я не знаю никого из жителей Хайбери, и поэтому мне трудно туда стремиться. Уверяю вас, все изменится, когда я наконец окажусь там. Вы должны показать мне дорогу, мисс Фэрфакс.

Фрэнк казался искренним, ругая себя, и все же Джейн не могла поверить в то, что он и в самом деле такой мелкий и легкомысленный человек. Разве он не побеспокоился приехать в Уэймут на похороны Сэма? И он был искренне опечален его смертью; днем раньше он провел несколько часов с миссис Диксон и Мэттом, утешая их и помогая укладывать вещи для возвращения в Бейли-Крейг. Неискренние и ветреные люди так себя не ведут.