Туристы осмотрели плантацию. Банановые пальмы были в цвету.

— Вот это зрелище! Девушкам сюда следовало бы вход запретить, — сказал балагур-профессор.

И только тут все обратили внимание на то, что цветы банановых пальм напоминают огромные фиолетовые фаллосы.

Некоторые туристы делали снимки. В группе было два или три человека, которые фотографировали все подряд.

— Чтобы потом все это долго снилось, — сказал профессор.

На обратном пути старый адвокат закурил в автобусе сигару, к явному неудовольствию французов. Мартина, жена руководителя группы, рассердившись, стала громко возмущаться, надеясь, что ее замечания дойдут по адресу, но адвокат, погрузившийся в какие-то свои мысли, невозмутимо продолжал дымить, разглядывая проплывающие за окном горы и долины.

Софи и актер сидели рядом. Актер говорил без умолку, и Софи, похоже, внимала ему.

— Ну вот, — сказала Жюдит, — кажется, идеальная пара и складывается.

— Складывается, — повторил за ней Жан-Мари свистящим шепотом.

— Они времени зря не теряют, — добавила она. — А мы-то, неужели мы так и останемся за бортом?

— Ты решила найти замену Крике? — спросила Ирен.

— Нет, но, поскольку он покидает меня на лето и едет с мадам и детьми в Сабль-д’Облон, я пригрозила ему не упускать случая, если таковой представится. Впрочем, похоже, его это не волнует.

— Ты напрасно теряешь с ним время. Ведь годы проходят.

— Я считаю, что если очень хочешь добиться какого-нибудь мужчины, то нужно только проявить упорство — и в конце концов достигнешь цели. Как только я почувствую, что все впустую, и отступлюсь.

Дорога шла через плоскогорье, утыканное ветряными мельницами. На их крылья были натянуты треугольные полотнища, напоминающие паруса. Туристы захотели поснимать, и по их просьбе автобус остановили.

Весь день была плохая погода. Временами лил дождь, море стало серым и неспокойным. Ирен несколько раз пыталась выйти на палубу подышать свежим воздухом. Стоя за стеклянной перегородкой, которую яростно хлестали дождь и брызги волн, она с ужасом смотрела на этот враждебный и холодный мир. Она чувствовала себя потерянной. Тоска томила ее, как никогда. Ей не хотелось спускаться в кают-компанию, болтовня спутников показалась ей вдруг нестерпимой. Какую ошибку она совершила, согласившись поехать в этот круиз! Вид воды всегда страшил ее, бескрайнее море, неутомимо катящее свои волны, рождало в ней только смутные образы отчаяния, лишенные формы и цвета, — как этот океан. После разговоров с Хосе ей стало грустно при мысли о том, что всюду царит угнетение — и не только в этой маленькой стране, где запрещалось говорить и думать, где людей бросали в тюрьмы, пытали, убивали. Разве не то же самое происходит в трех четвертях земного шара: в Европе и Америке, в Африке и Азии, на Востоке и Западе? Человек — низменное грязное животное, всегда готовое опуститься еще ниже. Безбрежное море, где она чувствовала себя такой потерянной, ничто в сравнении с потоками крови и слез, которые льются с момента возникновения человечества.

Вскоре снова выглянуло солнце. Возле одного из островов они увидели спокойные бухточки, где можно было купаться. Четыре подруги — Жюдит, Ирен, Софи и Моника — заставили актера вместе с ними позировать перед фотоаппаратом. Он стоял на скале, поднимавшейся из воды, а поклонницы плавали у его ног, изображая водный балет, — совсем как в старых голливудских фильмах с участием Эстер Уильямс.

Во время другой экскурсии, поскольку путь им предстоял долгий, туристы устроили пикник прямо в автобусе. Все передавали друг другу фляги с вином. Один только старый адвокат отказался пить и с аппетитом уплетал хлеб, колбасу и ветчину.

— Сначала надо хорошенько закусить, — объяснил он. — А потом можно это и запить.

И он в самом деле принялся за вино. Потом, как всегда, закурил сигару.

— Вы все симпатяги, а вот он какой-то противный, — сказала Ирен профессору, кивнув на адвоката.

— Моя дорогая, — ответил профессор, — это только кажется. Я не знаю человека более тонкого ума. И к тому же это очень смелый человек. Он уже сидел в тюрьме.

— У него непропорционально большая голова — будто на картинах Гойи.

— Да здесь у всех такие.

После этого объяснения Ирен, преодолев свою неприязнь, направилась к старому адвокату, несмотря на сигару. Она спросила, доволен ли он путешествием.

— Даже путешествие, — сказал он, — не избавляет от ощущения, что ты все еще в тюрьме. И все же это дает хоть какое-то отдохновение от абсурда столичной жизни. Знаете, как у нас проводят время? В кафе. Не знаю, успели ли вы познакомиться с нашими кафе. Впрочем, женщины туда не вхожи. В этом есть определенный политический смысл. Посетители проводят там целые дни и стараются объясняться больше жестами — боятся доносчиков. Те, кто занимается в этой стране политикой, находятся либо в кафе, либо в тюрьме. А что с вами, милая? У вас всегда такой грустный вид.

— Я надеялась, что этот круиз вернет мне радость жизни. У меня позади тяжелая зима. Я перенесла то, что называют нервной депрессией.

— Этим болеют, скорее, от хорошей жизни. Наша страна нищая, и здешним жителям незнакома эта болезнь. Вы видели детей, которые просят милостыню или, рискуя жизнью, ныряют за монетами? Какой позор! А ведь мы еще не добрались до самых бедных островов.

Он снова затянулся, и его окутало облако вонючего дыма.

— Наш правитель — свинья, — продолжал он, — свинья, окружившая себя ворами и убийцами. Быть может, нам удастся его убрать. Во всяком случае, мы попытаемся это сделать. Правда, еще неизвестно, устроит ли меня то, что будет потом. Перевороты нередко приводят лишь к новой несвободе и несовершенным экономическим реформам. И все-таки мы не вправе сделать другой выбор. Иногда мне кажется, что никто уже не думает о свободе и все давным-давно позабыли о тех ценностях, которыми по-прежнему дорожат такие старые люди, как я. Взгляните на нашего юного друга — актера. Я очень люблю его. Да и все его у нас любят. Но я уверен, — если вы заговорите с ним о свободе творчества, он ответит, что в конечном счете это забота лишь горстки интеллигентов, тогда как равенства жаждут все, а потому важно лишь второе. Должен ли рабочий рисковать жизнью, чтобы незадачливый писатель мог и впредь печатать свои сочинения? Если уж он вынужден рисковать жизнью, то ради того, чтобы завладеть средствами производства, ради справедливого распределения благ между всеми.

— Он такой беззащитный, такой беспомощный!

— Вы о ком?

— Об актере!

— А ведь он вам нравится!

«Не хватало еще только покраснеть», — сказала себе Ирен.

— Похоже, что у него завязывается роман с Софи.

— Я не нахожу, что они подходят друг другу. Внешне — да. Но оба они слишком привыкли к поклонению. Это неудачное сочетание. Они скорее соперники, нежели люди, дополняющие один другого.

Когда Софи шла, казалось, что ее собственная красота сопровождает ее, как эскорт. Однажды, когда она прошла по палубе в пляжном костюме с открытой спиной — черные шортики были такие короткие, что едва прикрывали ягодицы, — Мартина устроила Жюльену сцену ревности за то, что он проводил Софи взглядом. Бедный руководитель группы трусливо опустил голову, сделав вид, будто рассматривает белый от ежедневного мытья пол. А Софи с присущей ей своеобразной невинностью даже ничего не заметила.

Вечером в каюте соседки стали расспрашивать, как у нее продвигается роман с актером.

— Мне кажется, я его не интересую. Он говорит без умолку и, видимо, считает, что я для него слишком глупа. И он прав.

Раздевшись на ночь донага, она ложилась, скрестив руки на груди, поворачивалась на бочок, опускала завесу длинных ресниц и безмятежно засыпала.

На пароходе состоялся праздник. Он был примечателен главным образом выходками кичившегося своим происхождением худого, взбалмошного парня, которого все звали Аргентинцем. Он изложил целую теорию аргентинского танго. По его словам, национальная аргентинская музыка, родившись в трущобах, проделала большой путь. Он усматривал ее влияние в новых формах современной музыки, в манере письма некоторых художников, во внутреннем движении произведений литературы и даже в диалектике политической жизни… Но все впечатление от его речи было испорчено, когда он решил перейти от теории к практике. Избрав Жюдит своей партнершей, он попытался продемонстрировать несколько экстравагантных па, но это ему не удалось. Один раз он даже упал и едва не увлек за собой свою даму.