Эта ее манера пугала Пьера Буржуа.

— Чем ты теперь занимаешься? — спросил он.

— Так, рисую для детского журнала. А вообще всем понемногу — что подвернется.

— Помог бы ей найти место, — подхватил Поль Визер. — Она делала для меня отличные макеты книг. Но, как ты знаешь, я сейчас сижу без денег.

— Надо подумать.

— Мы наверняка встретимся в Париже, — сказала Мишель. — Я верю в судьбу. Мы потеряли друг друга из виду на многие годы и вот свиделись. Держу пари, теперь мы будем встречаться постоянно. — И она добавила, широко раскрыв глаза и слегка переигрывая: — Я так счастлива, что вижу тебя, Пьер!

Он записал ее домашний адрес и телефон.

И действительно, эта встреча оказалась не единственной. Некоторое время спустя Пьер Буржуа столкнулся на улице со своим бывшим университетским однокашником Морисом Ледрю. Он бы его, конечно, не узнал, ибо некогда худенький мальчик стал поперек себя толще, но тот окликнул его сам. Ледрю тяжело дышал, вид у него был такой, будто он изнемогает от бесконечных забот и беготни по городу. Они разговорились. Прежде Ледрю строил планы в области музыкальной критики: собирался писать эссе о дактилических ритмах в фортепьянных произведениях Шуберта или что-то в этом роде. А сейчас писал кое-какие статейки для радио, сочинял тексты, которые печатались на конвертах для пластинок, составлял программы концертов.

— А я несколько лет проработал в рекламе, сейчас пишу книжки для детей, — сказал Пьер.

— Да, тяжело. Приходится много бегать. Ну что ж, в конце концов, каждый живет, как может. Что ни говори, тексты для пластинок тоже доходная статья, — вдруг рассмеялся Ледрю.

Друзья зашли выпить по рюмочке.

— Послушай, ты пишешь для детей, — сказал Ледрю, — надо полагать, тебе будет интересно познакомиться с человеком, который занимается тем же. Это будет полезно для вас обоих.

Морис предложил пообедать вместе. Пьер пришел в ресторан первым и уселся за столик, наблюдая за входом. Вскоре в дверях появился запыхавшийся Ледрю. С ним была Мишель. Пьер поднялся им навстречу. Ледрю представил их друг другу.

— Кажется, мы уже знакомы, — улыбнулась Мишель. — Причем очень давно, еще со времен работы в рекламном агентстве.

— А вы-то как познакомились? — спросил Пьер.

— Мишель делала рисунки на конвертах для пластинок.

— Я и не знал, что ты увлекаешься музыкой.

— В самом деле, когда-то мы называли друг друга на «ты». И ты не знал, что я увлекаюсь музыкой? Слышишь, Морис?

Когда подали кофр, Мишель стала тихонько напевать песню Малера «В полночь», и толстяк Ледрю подхватил мелодию. Песня, видимо, была им хорошо знакома, и оба испытывали удовольствие от этого пения дуэтом, которое время от времени прерывалось восторженными возгласами. «До чего же противны иногда эти меломаны. Просто голову потеряли от счастья! — подумал Пьер. — Впрочем, что это со мной?» Слушая их пение и реплики, которыми они обменивались, он подумал, что эту парочку, судя по всему, связывают более чем дружеские отношения. Видимо, Ледрю сменил Поля Визера. Хорошо хоть он не завел разговор о Болонье! Он вообще-то не отличался сообразительностью, но на этот раз не сплоховал.

Два месяца спустя, проходя мимо «Двух Маго», Пьер увидел сидящих на террасе Мишель и Поля Визера. Он хотел сделать вид, будто не заметил их, но Мишель окликнула его. Пришлось остановиться и изобразить удивление.

— Ну как дела? Вы так и не виделись после Болоньи? — спросила она.

— Да, ведь ты хотел встретиться с ней в Париже и подыскать ей работу, — подхватил Визер.

— Не удалось.

Они просидели в «Двух Маго» весь вечер. И вдруг ни с того ни с сего Пьер Буржуа спросил:

— Ты помнишь Гувьона?

— Конечно.

— Он умер.

— Подумать только….

А в следующий раз он встретил ее с Ледрю в Доме радио. Они искали студию «Музыкальная Франция», чтобы записать какой-то текст на пленку.

С тех пор он виделся с ней почти каждый день — то в какой-нибудь редакции, то на литературном вечере, то в кинотеатре на левом берегу Сены. Она была либо с Визером, либо с Ледрю, а иногда одна. Фортуна так и не, улыбнулась ей. Она по-прежнему рисовала для детских журналов. Когда Пьер встречал ее одну, она охотно болтала с ним о своих знакомых — как об одном, так и о другом, не касаясь, однако, отношений, которые связывали ее с ними. «Да и к чему, собственно, объяснять что-либо?» — спрашивал себя Пьер. Зато из ее рассказов он узнал, что у издателя дела идут из рук вон плохо. Ледрю тоже выбивался из сил, работая ночи напролет над грошовыми статейками, за которые к тому же с трудом выбивал гонорар.

— Вам надо чаще встречаться, — говорила она. — Он тебя очень любит. Не знал? Ты мог бы ему помочь.

Но каждый раз, когда они виделись, этот бедняга Ледрю, запыхавшись, мчался куда-то в надежде получить заказ на радио, пустяковую статейку в редакции, какую-нибудь работу на студии грамзаписи или, наконец, просто материал для перепечатки. Только рядом с Мишель он, казалось, обретал покой и, как прежде, принимался напевать вместе с ней какую-нибудь замысловатую мелодию.

Перед самой пасхой, собираясь в горы на отдых, Пьер забежал в редакцию одного женского журнала, чтобы сдать написанную им к празднику пасхальную сказку, и встретил там Мишель. Она пыталась пристроить в журнал свои рисунки.

— Еду в горы кататься на лыжах, — сообщил он ей.

— Далеко?

— В Савойю. — Он назвал горный курорт.

— Конечно, знаю, я частенько бываю там.

— С друзьями?

— Там есть прекрасный отель — «Л’Адре». Очень рекомендую. Правда, он совсем маленький, но прелесть.

— Да нет, я к знакомым, у них свой домик. Ты не собираешься туда случайно? Сейчас самый разгар сезона.

— Вряд ли.

Отдыхая в горах, Пьер спросил своих знакомых, не знают ли они Мишель Н., которая обычно останавливается в отеле «Л’Адре». «Ну конечно, это та самая блондинка, что всегда бывает здесь с депутатом от правительственного большинства. Ее тут знают все. Они приезжают каждый год». Депутат входил в число знаменитостей, которыми очень гордился курортный городок.

— Депутат от большинства… забавно, — тихо сказал Пьер. — Очень жаль, что их здесь нет. Хотел бы я взглянуть на них.

— Но ты же знаешь, сейчас идет парламентская сессия. Они приедут позже.

Возвратившись в Париж, он при встрече с Мишель постарался быть немногословным:

— Погода была дивная. Почти весна. Каждый раз, когда я проезжал мимо «Л’Адре», вспоминал тебя.

— Благодарю. По правде говоря, лыжи меня не очень интересуют. Но я люблю этот городок, отдыхать там чудесно.

— Все зависит от того с кем.

— Да.

Теперь, встречая Мишель то с Ледрю, то с Визером, Пьер поневоле вспоминал и о депутате.

Вскоре Поль Визер вылетел в трубу. И от него ушла жена. Вернувшись в Париж, он занял место главного редактора в одном из литературных издательств. Пьер подумал, что эти события должны как-то отразиться на судьбе Мишель: теперь Визер может жениться на ней. Но этого не случилось.

«В конце концов, — рассуждал он, — каждый стремится к тому, чтобы различные стороны его жизни не соприкасались одна с другой. У одних это работа и личная жизнь. У других — разные этапы в личной жизни; эти обычно ведут сложную игру, однако не всем это удается. Что же касается Мишель, то она виртуозно выходит из всех сложных ситуаций. Я по чистой случайности знаю всех трех ее поклонников, однако сами они даже не подозревают о существовании друг друга».

Пьеру казалось, что он наблюдает из мансарды за окнами дома напротив и видит, как Мишель появляется то в одной, то в другой, то в третьей комнате, которые между собой не сообщаются. Его давнее знакомство с Визером и поездка на горный курорт, куда Мишель ездит отдыхать со своим депутатом, — просто цепь случайных совпадений. Только благодаря этой случайности и обнаружилась причастность к судьбе Мишель всех троих мужчин, считавших, что они в полной безопасности. Однако Пьер умел держать язык за зубами. Эта ситуация забавляла его, но он не позволил себе ни одного неосторожного слова, которое могло бы повредить Мишель. И он вовсе не собирался воспользоваться случаем, чтобы установить более тесные отношения с ней. При встрече с Мишель он даже не пытался намекнуть на то, что было известно лишь им двоим, и только в глазах его вспыхивали веселые искорки — эта женщина удивляла и восхищала его.