Казалось, оледенение началось с ног. Что должен предпринять человек, решивший остаться жить? Решивший? Окончательные решения не принимаются по нескольку раз. Хочу — не хочу! Мысли путались. Начало паники? Сколько времени ей еще осталось? Вряд ли она сможет удержаться на холодных как лед ногах. Подвинувшись к краю кровати, Сильвия скатилась на пол. Халат, как жгут, обвился вокруг тела. Сильвия уперлась ладонями в пол и, оттолкнувшись, поднялась на колени. Передвигаться можно и не вставая на ноги! Сковывавший движения халат остался на полу, он ей больше не мешал. Сильвия даже не пыталась встать. Чем выше голова, тем, пожалуй, труднее сохранить равновесие, и она грохнется на пол. Но передвигаться на коленях было непривычно, к тому же двигалась она медленно. Почему бы не попробовать на четвереньках? Конечно, так проще и быстрее! Через порог, теперь по паркету — пальцы ног и рук заелозили по скользкому лаку, уже недалеко и до кухни. Странно, голова вроде бы довольно ясная. Что если опереться о косяк кухонной двери и попробовать встать? Ведь нужно зажечь свет и что-то делать, чтобы освободиться от яда. Кажется, в таких случаях пьют молоко. Но молока в доме нет. Пьют и кофе, но нужно время, чтобы его сварить. И она впустую потратит свои последние ясные минуты. Сильвия Курман напрягла память. Искать помощи в книгах не было времени. Полосканье желудка! Но не впитался ли уже люминал в кровь?

И все-таки нельзя не испробовать последнюю возможность! В шкафчике для медикаментов всегда был в запасе концентрат марганцовки. Цепляясь за косяк двери, Сильвия начала подниматься. Под потолком вспыхнул шар из молочного стекла. Свет резанул по заплаканным глазам. Вот если бы сейчас к гаражу подъехал Карл — несколько прыжков, и уже кувшин в руках, раствор готов! Сильвия пила бы лиловатую воду стакан за стаканом, потом засунула бы пальцы в глотку. Чушь! Карл уже никогда не вернется домой! Сотни раз пережитое не повторится больше никогда. На протяжении многих лет каждый вечер наступала минута, когда скользнувшие по двору снопы света освещали кухонную занавеску как экран: вот мы снова вместе, в доме мир и покой. Что человеку еще надо?! Теперь ей не на кого было надеяться. Если она хочет жить, должна со всем сама справиться. Когда это раньше была она слабой?! Сейчас нужно сосредоточиться на самом главном — вернуть себе возможность жить. Странно, откуда столько сил: открыла шкафчик, налила из кувшина воду в стакан, довольно твердой рукой нацедила туда же из темной бутылки концентрат. Ну вот, можно приступать к делу. Теперь необходимо набраться терпения, ведь и белье полощут в нескольких водах, человека тоже одним глотком не промоешь. После каждого стакана Сильвия переводила дух. Откашливалась. Закончив пить, с минуту набиралась сил. Подошла к раковине, вцепилась в край, чтобы кухня не раскачивалась, и сунула пальцы в рот. Потом захотелось лечь и отдохнуть. Нет, разве она мало провалялась в кровати! Сильвия включила электроплитку, поставила воду для кофе.

Откуда-то несло холодом по ногам. Дверь! Дурацкая сентиментальность: войдут без хлопот, легко найдут ее хладный труп! Чувство презрения к себе погнало Сильвию в прихожую, она с размаху захлопнула дверь, заперла ее на ключ, закрыла на задвижку и навесила цепочку — пусть ломают в щепы, если она все-таки отправится в мир блаженства. Сильвия обошла комнаты и зажгла все лампы. Задвинула на окнах гардины. Включила телевизор. Из Москвы передавали прогноз погоды. Неужели еще так мало времени?! А она-то думала — за полночь! На плите забулькала вода. Вполне можно обойтись растворимым кофе. Сильвия тут же на кухне села за стол, прижала холодные пальцы к чашке, принялась жадно пить горячий напиток. Каков будет следующий приказ себе? Нужно натопить дом. Живой человек не может спать в таком собачьем холоде. Хватит ли у нее сил притащить из подвала дрова и брикет? Ладно, сначала разведет огонь, в углу кухни в корзине лежат несколько поленьев. Потряхивая зажатым в кулак коробком, Сильвия направилась к печке. Она открыла печную дверцу — приятный сюрприз, в подвал можно не ходить, утром перед уходом Карл набил печку дровами и брикетом. С треском разгорелась береста. И в другой печке было приготовлено топливо! Чудеса! Подумать только — Карл пожалел ее, решил напоследок позаботиться о ней — предвидел, что восставшей из мертвых захочется согреться! Нежный, заботливый супруг! Сильвия швырнула спички в огонь. Коробок взорвался синим пламенем.

На экране телевизора певцы вытряхивали из себя вопли. Сильвия уменьшила звук и попыталась собраться с мыслями. Что теперь на очереди? Команды должны быть наготове!

Кто живет — тот молотит. Неизбежная вульгарная грань бытия. А еще необходимо держать в чистоте свою берлогу. Кавардак в доме может засосать человека, погрести под собой. Пляска жизни продолжается: завтра у директора совещание — нужно выстирать блузку, выгладить жакет. Будильник она поставит звенеть на час раньше обычного, чтобы успеть к парикмахеру. Небрежно одетым и плохо причесанным женщинам на совещаниях лучше рта не раскрывать. Посмотрят на такую и решат — чучело. Выглядеть всегда нужно бодрой и предприимчивой. И тут Сильвия пронзительно всхлипнула. Возьми себя в руки, чувство жалости к себе — с голодухи. Мясо как раз согрелось, она с трудом проглотила его. На столе раздражающе белели крошки. Сильвия смахнула их рукой. Неужели это она совсем недавно глотала тут таблетки? Как же она любила поучать других, не уставала талдычить зашедшим в тупик женщинам: сосчитайте до десяти, прежде чем приметесь кого-нибудь обвинять, и вообще — не порите горячку. Никому еще не удавалось вернуться с конца снова в начало. Не спешите, подождите, пока растает снег или прорастет трава. А сама она даже не вспомнила о возможном варианте — жить. Странно, почему же не подействовали таблетки?

Сильвия Курман выпила еще одну чашку кофе. Хватит ли ей теперь энергии на все необходимые дела? Раньше пузырек 6 йодом упал на пол, на полу пятно, нужно смыть.

Но сначала — поставить на место концентрат марганцовки, Руки дрожали — как бы и эту склянку не уронить! Сильвия стала особенно тщательно расставлять пузырьки, чтобы освободить место для марганцовки. В руки попался пожелтевший бумажный пакетик. Поискала место, куда бы его положить, при этом машинально прочла поблекшую надпись: люминал. Люминал! Что же она проглотила?! Сбитая с толку Сильвия наклонилась над мусорным ведром и, пересилив чувство брезгливости, стала рыться в нем. Сквозь неплотно закрытую пробку на бумагу просочился йод. Сильвия испачкала руки, потом уколола палец о выброшенную утром рыбью кость. Фу, какая гадость! Но должна же она выяснить, что она проглотила! Вот — глюконат кальция! Эти таблетки когда-то покупались для пуделя Юмбо, боже мой, собачье наследство! Сильвии было не до того, чтобы вымыть руки. Словно лунатик, прошла она в гостиную к бару, налила полный бокал коньяку, вернулась на кухню, присела к столу, она уже не думала о неотложных делах, ей вдруг стало совершенно безразлично, есть ли у нее для завтрашнего совещания чистая блузка. Она пила коньяк, и плечи ее сотрясались от рыданий. Она плакала и вспоминала своих давних собак — Паулуса и Юмбо, а заодно и мужа, который ее предал. Она плакала отчаянно, громко и безутешно. Хотя конец и не наступил, в начало ей было уже не вернуться. В печах погас огонь, в трубе гудел ветер. И с особенной болью она вспоминала о том, что как-то ударила Юмбо хлыстом. Тоже мне причина — пес удовольствия ради разрыл клумбу с цветами.

Со дня неудавшегося самоубийства прошло несколько долгих мучительных недель. Прежде Сильвия Курман никогда не замечала, что завершающие неделю выходные уходят в небытие с такой удручающей медлительностью, что минуты еле тянутся, а часы будто резиновые. В сером потоке времени мелькали незначительные события повседневной жизни, и стоило трудов, чтобы по прошествии времени вспомнить о них; но Сильвия заставляла себя заниматься именно ими, чтобы хоть этим сором забить себе голову.