Сильвии стало противно слушать. Она ушла в спальню и начала раздеваться. Однако голос Карла доносился и до спальни. Ей поневоле пришлось узнать, что его молодая жена терпеть не могла скуки и после беременности и родового стресса ей нужно было расслабиться. Ох, какой же широкой стала шкала всяческих стрессов, подумала Сильвия, натягивая халат, и босиком пошла в ванную. Туда слова Карла не доходили. Шум воды заглушал все сторонние звуки. Пусть Карл жалуется на свою тяжелую долю стенам.

Когда Сильвия возвращалась из ванной, Карл услышал ее шаги и закричал:

— Сильвия, открой же дверь! Допьем коньяк. Все равно не уснуть. Ты тоже не ходи завтра на работу, позвони, что заболела. Посидим вдвоем. Я так давно ни с кем откровенно не говорил. Ты не представляешь, как страшно жить, когда не с кем поделиться своим горем! Конечно, женщины сильнее нас. У них нервы крепче. Мужики скорее изнашиваются, жизнь — сплошное дерьмо. Ну, пожалуйста, выслушай меня! Кому еще я могу рассказать, что Дагмар шлюха и падкая на деньги. А эта кривляка и трепло Хельги! Более вредной бабы я в жизни не встречал! Что твоя циркулярная пила пилила. Без устали вбивала клин между нами. Она, мол, не переживет, что ее дочь несчастна! Дагмар красива, как картинка, и такая молодая, повторяла она без конца. Да что толку в красоте, если человека-то и нет. Стерва! Если верить поговорке, красоту в котел не положишь. Но она положила и сварила себе все что хотела — надеть, обуть и на стол поставить! А другие, значит, пусть страдают, стиснув зубы?! Сильвия, ты меня слушаешь?

Сильвия забралась в кровать и свернулась от холода в клубок.

Голос Карла гудел и гудел у нее в ушах.

Какое же это наказание — отдельный дом, подумала Сильвия. В квартире с панельными стенами он не решился бы вот так зудеть и зудеть после полуночи. Держал бы рот на замке, зная, что жильцы во всем подъезде посмеиваются в кулак, слушая излияния старикашки.

А Карл все бубнил и бубнил.

Сильвия протянула руку и надвинула на голову подушку, на которой когда-то спал Карл. Все звуки стихли. Может быть, наступит, наконец, покой.

Эти Курманы ни на минуту не оставляли Сильвию в покое. Чей-то подбородок уперся в плечо Сильвии. Сильвия вздрогнула, боязливо повернула голову. Ванда Курман искала у невестки поддержки. Пряди нечесаных волос кололи Сильвии шею, взгляд водянистых старческих глаз о чем-то молил. Такой печальной и униженно молчащей Ванды Курман. Сильвия никогда раньше не видела. У нее перехватило горло, на глазах выступили слезы.

Сильвия проснулась от удушья. Оттолкнув завалившуюся на лицо подушку, она стала жадно хватать ртом воздух. Каким живительным может быть простой прохладный воздух! Но что-то продолжало мешать ей. В доме стоял какой-то грохот. Может быть, Карл включил в подвале стиральную машину? Но тут же Сильвия поняла, что это исключено. В подвал можно попасть только через кухню, на кухню же Карлу не пройти. Да он совсем спятил! Чего ради он посреди ночи завел машину? Собирается бежать? Уж не пришла ли владыке в голову гениальная мысль: укатить в Сибирь строить шоссейную или железную дорогу; умоет руки от всех домашних забот, а ребенка оставит Сильвии — пусть воспитывает. Так уж ехал бы скорее, чего ради он так долго заводит мотор, ведь никаких морозов нет, машину совсем не нужно так долго разогревать.

Вдруг Сильвия вскочила с постели, будто ее кто подбросил. Она схватила халат, не найдя тапочек, выхватила из-под туалетного столика туфли на высоком каблуке. Стуча каблуками, подбежала к кухонному окну. Ворота гаража были закрыты.

— Карл!

Сильвия бросилась к двери в кабинет. Совсем недавно у нее не нашлось сил постоять за ней и выслушать до конца исповедь Карла. Заскрежетал ключ — он никак не поворачивался, еще бы, этот замок сегодня ночью заперли, наверно, вообще в первый раз. Она должна открыть дверь! Вот, наконец-то! Чемоданы Карла стояли посреди комнаты. Сильвия чуть не упала, споткнувшись о них, едва успела ухватиться за книжную полку. Еще два долгих шага — и ручка двери, ведущей в гараж, у нее в руке. Господи, какой жуткий чад! Сильвия ринулась к воротам гаража и распахнула их во всю ширь.

В гараж с шумом ворвался влажный воздух.

Карл сидел, навалившись на руль.

Сильвия обмерла от ужаса.

Ну что же ты стоишь как столб! Сильвия заставила себя действовать. Она изо всех сил дернула за никелированную ручку, показалось, что жилы на руках вот-вот лопнут, но дверца машины не открылась. Теперь она заметила, что кнопки запора дверей были опущены вниз. Ну погоди у меня, с яростью подумала Сильвия и огляделась вокруг. На выступе фундамента лежал ржавый гаечный ключ. Сильвия с размаху ударила ключом по стеклу со стороны руля. Стекло побелело как молоко и крупными градинками посыпалось Сильвии на ноги. Сильвия просунула руку в машину и открыла дверцу изнутри.

Карл не шевельнулся.

Сильвия схватила Карла под мышки и стала выволакивать его из машины. Карл был ужасающе тяжелый. Прочь из гаража! Сейчас! Сейчас! Согнувшись, Сильвия волокла Карла по полу гаража. Во дворе на сырой траве расслабленное тело скользило легче. Сильвия отпустила Карла, он повалился на землю точно мешок. Как оказывают первую помощь? Сильвия на секунду закрыла глаза — как же это делали в одной из давних телепередач? Сильвия сдернула с ног туфли, подсунула их Карлу под голову. Рот его приоткрылся. Сильвия опустилась на колени, подняла руки Карла над головой, затем свела их на груди. Сильнее! — приказала она себе, тяжело дыша.

Он должен прийти в сознание!

Он должен жить!

Для Сильвии он единственный на всем белом свете!

Он должен!

Он не смеет!

Сильвия все поднимала и поднимала руки Карла и снова с силой опускала их ему на грудь. Она задыхалась и плакала. В холодной осенней ночи не слышалось ни звука, даже собаки молчали. Не было никого, кто бы мог ей помочь. Сильвия напрягалась изо всех сил. Она боролась со смертью и думала: что я скажу Карлу, когда он откроет глаза?

Господи, ну хотя бы одна стоящая мысль пришла в голову!

Мелькнула!

Жизнь никогда не бывает настолько ужасна, чтобы убивать себя.

Жизнь никогда не бывает так ужасна, чтобы отказаться от нее.

Орви выскользнула из-под одеяла, нашарила ногой туфли, дотянулась до халата и надела его на ночную сорочку. Она наклонилась к спинке кровати, куда каждый вечер прицепляла часы, но стрелок не разглядела. Было еще довольно темно.

Не совсем очнувшись от сна, Орви задержалась у постели, припоминая, что взять с собой. Открыла тумбочку, вынула шуршащий полиэтиленовый мешок. Перекинула через плечо махровое полотенце, висевшее на вешалке у двери. Рука нащупала в кармане халата лимонную карамельку. Карман был набит разной ерундой: английская булавка, катушка ниток, тюбик с кремом, губная помада, монеты, носовой платок. Просто удивительно — что только может понадобиться человеку.

Скрипнул в дверях ключ. Орви прислушалась — все дышали спокойно, она никого не разбудила.

Тихонько прикрыв за собой дверь, Орви очутилась на сквозняке. Она съежилась и спрятала подбородок в махровое полотенце, словно в меховой воротник.

Быстро идти Орви не могла, шлепанцы без задников громко хлопали, и коридор отзывался глухим эхом. А Орви вовсе не хотелось нарушать чей-то сон.

Орви закуталась в полотенце до ушей. Не мешало бы закутать и окоченевшие ноги.

За спиною послышался топот. Мимо нее пронеслась пыхтящая фигура. Орви отпрянула в сторону. Чтобы удержать равновесие, вытянула руку и коснулась холодной скользкой стены.

Бегущая фигура очутилась в круге света единственной горящей лампочки. Орви узнала Эртса Реги. «Были бы у меня крылья, — лениво подумала Орви, — полетела бы с ним и я».