Словно и не было весны.

Наступало время жечь мусор, но намокшие листья не имело смысла сгребать, едва ли удастся выманить дымок из-под влажной кучи.

Однажды, перед самыми Майскими праздниками, погода вдруг разгулялась, хотя редкие капли дождя еще падали в лужи. Многослойные низкие облака на глазах стали редеть. Регина шла из школы с раскрытым зонтом в руках и заметила вдруг, как зонт над ее головой словно бы расцветился яркими красками. Большущие маки на ткани ослепительно зарделись. Регина сложила нейлоновый зонт, остановилась и глянула на голубой просвет в небе, с непостижимой быстротой расплывавшийся в безбрежное море.

Регина брела и думала, куда бы ей еще завернуть, — хотелось растянуть путь домой, расстояния здесь были настолько малы, что, пройдя поселок из конца в конец, не удавалось и разогреться. Следовало считаться как с собственным здоровьем, так и со здоровьем будущего ребенка. Пользоваться общепризнанными укрепляющими средствами, прогулкой на свежем воздухе и богатой витаминами пищей. Уж она-то не станет равняться на тех многочисленных нынешних женщин, которые до родов месяцами валяются на больничных койках. Удивительно, и как только наши прабабки рожали в поле на меже?

Видимо, с осени Герте снова придется замещать ее в школе. Замещать Регину? На самом деле именно Герта была для Регины незаменимым человеком. Регина не представляла, каким образом ей удалось бы справляться без помощи соседки. Пока Регина давала уроки, Герта присматривала дома за маленькой Рэси. А когда Регина останется дома с очередным малышом, Герте придется мотаться в школу, чтобы вести вместо нее уроки. Видимо, современные женщины так уж слабы — Регина, правда, на здоровье пожаловаться не могла, — что одни не могут справиться и с работой, и с детьми. Если существует такой странный статус, как соавторство, то по аналогии Регина могла бы назвать Герту соматерью своего теперешнего ребенка и будущих детей. Необходимый для материнства фертильный возраст гарантировал во всеобщем процессе размножения появление на свет очередного существа, но впереди дожидалась еще гигантская работа по уходу и воспитанию человека. До сих пор львиную долю связанных с Рэси забот Герта брала на себя; первозданное чувство материнства в полной мере еще и не пробудилось в Регине. Оно и лучше — Регину пугала слепая родительская любовь.

Сколько же требовалось людей, чтобы на свете прибавилось еще одно крохотное существо, чтобы оно смогло подняться на ноги и твердым шагом ступить на свою дорогу! Антс — как формальный отец, дающий имя, глава семьи. Затем подлинный, то есть тайный отец; не столь уж маловажна роль и самой Регины; сюда, конечно, входила и золотце Герта, не говоря уже о дедушке и бабушке, о врачах, сестрах и учителях.

Добрая Герта, у которой никогда не было собственных детей, относилась к уходу за ребенком с полнейшей серьезностью. Она запаслась целым ворохом литературы о малышах, кто знает, откуда только ей удалось добыть эти русские, немецкие и английские книги; эстонские издания конечно же само собой лежали у нее на столе. Регина подозревала, что немолодые городские подруги Герты постоянно шныряют по книжным магазинам и букинистам, целеустремленно охотясь за печатными изданиями, чтобы с горящими глазами схватить добычу: чем уникальнее книга, тем больше радость. (В старых книгах можно было отыскать уже забытые премудрости!)

Регина стала замечать, что Герта ревниво следит за тем, как она возится с ребенком. Если Герте что-то не нравилось, она этого не скрывала. По ее мнению, молодой матери на каждом шагу как воздух нужны были полезные наставления и советы. Регина не роптала: может быть, именно благодаря знаниям Герты маленькая Рэси и развивалась нормально, была здоровым и жизнерадостным ребенком.

Регина считала, что ей невероятно повезло.

Хотя для создания своей семьи Регина выбрала рискованный и бесчестный путь, тем не менее все складывалось лучше, чем можно было ожидать.

В последнее время Антс не принимал участия в беспробудных пьянках, казалось, он становится таким отцом, о котором многие жены могли только мечтать. Он был привязан к девочке, и Рэси отвечала ему тем же: все лезла к отцу на руки и не уставала ласкаться. Недавно Антс удивил Регину исполненным надежды вопросом:

— А вдруг на этот раз родится сын?

Регина от всего сердца хотела, чтобы желание Антса сбылось.

Антс успел даже выбрать имя для будущего ребенка. Это вышло почти случайно. Антс не знал, что Регина может услышать его, он держал Рэси за руку, они расхаживали в комнате вдоль половицы, и он сказал девочке:

— Вот подрастешь, возьмем с собой Рейна и пойдем бродить по лесу. Я поведу вас на берег озера. Разведем там большой костер. Будем сидеть хоть всю ночь, слушать, как трещат поленья, и смотреть, как взлетают искры.

Если родится сын, так и быть, пусть будет Рейном, подумала Регина. Ничего, что ей не нравилось это имя, пускай у законного отца кроме ответственности будут и какие-то отцовские права.

Регина прищурилась: яркое солнце заливало грязные пешеходные дорожки, лужи поблескивали, тут и там над асфальтом поднимался пар. Скоро все тропки подсохнут.

Она дышала глубоко, ступала осторожно, временами останавливалась, разглядывала набухшие почки сирени, искала в верхушке вековой березы едва заметную зеленую дымку, примету самой лучшей весенней поры, — рано еще!

Регине стало немного жаль, что осенью ей снова придется оставить своих учеников. Как раз в последние месяцы у них установились особенно хорошие отношения. После долгого отпуска Регине хотелось работать, ее приподнятое настроение заразительно действовало на детей, так же как и вялость в свое время. Следуя модным педагогическим течениям, Регина стала на уроках все чаще использовать элементы игры, — при отсутствии интереса дети отказываются что-либо воспринимать. Недавно Регина приступила, по ее мнению, к увлекательному эксперименту — если в период весенней усталости зубрить одни только правила, то успеха не жди.

Разделив класс пополам, она велела достать словари и объяснила задание. Пусть каждый напишет письмо о последнем школьном вечере. Пусть будут столь добры и представят, будто адресат живет очень далеко, например в Шварцвальде, в горной деревушке, которая из-за снежных лавин в зимние месяцы зачастую отрезана от остального мира. Естественно, что молодой человек из далекой страны не представляет, как живут люди в здешнем равнинном поселке; то, что нам кажется привычным, для него явится открытием.

Потом Регина попросила учеников обменяться между собой письмами и исправить друг другу ошибки. Потребовалось несколько уроков, чтобы зачитать все письма. При оценке работ Регина оказалась в затруднительном положении, но приняла соломоново решение: оценку выставляли за сам текст, хотя пришлось отметить и умение ученика исправлять чужие ошибки.

Сколько шума и споров было в классе! Один доказывал другому, что его письмо было несправедливо исчеркано красным. Регина дала им вдоволь выговориться и велела в словарях и учебниках грамматики найти подтверждение своим доводам. Пусть соображают! И только когда они сами по себе зашли в тупик, она сочла необходимым вмешаться: поспешность никогда не идет на пользу — после долгого просеивания зерно становится чище.

Содержание писем немало повеселило класс. Над некоторыми текстами смеялись так, что в окнах звенели стекла… В этом возрасте критическим отношением принято гордиться, а фальши и приукрашивания не терпят. Одна прилежная ученица вместо нормального письма в условный Шварцвальд составила сусальную рекламку. Последний школьный вечер, по ее мнению, заслуживал лишь восторженных восклицаний. Девочка и сама посмеялась вместе со всеми, но все же попыталась оправдаться, что не хотела показывать зарубежной молодежи теневых сторон нашей жизни. Ее соседка по парте, наоборот, разобрала последний школьный вечер с присущими официальному документу трезвостью и беспристрастностью: девчонки танцевали сами с собой, мальчишки переминались в своем кругу или стояли кучкой в углу и потрясали в такт музыке гривами. Лишь один из них удосужился явиться в галстуке. Громкость оркестра достигала ста децибел, при таком грохоте вянут цветы, девчонки тоже сникли, бесстрастно и нехотя шаркали по паркету.