– Помню, как однажды вы спасли мне жизнь, я никогда не остаюсь в долгу и мог бы позаботиться об этом чужаке.

– У тебя странное для головореза-контрабандиста понятие о чести, Томми Стиллингз.

– Вы оскорбляете меня. – Он тихо рассмеялся. – Особенно после того, как я предложил вам свои услуги.

– Не сомневаюсь, в это рискованное партнерство включено и убийство.

– Возможно. Сегодняшний гость оставил мне побрякушку с определенной целью. Будь я ее владельцем, стал бы искать, кто в наших краях может защитить меня от него.

Стиллингз пришпорил коня, поскакал к своим дружкам, и они с шумом помчались по дороге, оставив за собой облако пыли. Виктория осталась стоять на холодном ветру. Кровь леденела в жилах. Она сжала в руке пистолет.

Мяукнул Зевс. Виктория позвала его и обрадовалась, когда он перебежал дорогу и бросился прямо к ней в руки. Сова появилась из густых ветвей дуба и, расправив крылья, полетела в амбар.

– Ш-ш-ш, – прошептала она коту, пятясь в тень. – Все хорошо.

Но, глядя на сову, пролетавшую над двором, она еще крепче прижала к себе Зевса, понимая, что эти успокаивающие слова были ложью. То, чего она так долго боялась, все-таки настигло ее.

Кто-то ее нашел.

Верхом на серой лошади Виктория поднялась на холм и, глубоко вздохнув, оглянулась на коттедж. Ей удалось ускользнуть из дома и, почти не производя шума, оседлать кобылу. Она села в седло, опасаясь, как бы скрип кожи не привлек внимания кого-нибудь из слуг. Подавляя страх, она выехала из конюшни в темноту. Проехав минут пять по дороге, свернула на дорогу, ведущую обратно, затем съехала на узкую заросшую тропу и поскакала к большому дому на холме. Виктория затолкала свои длинные темные волосы под потрепанную шляпу и опустила поля на лицо, чтобы защититься от обжигающего холода. Низко наклонясь к шее лошади, она пробиралась через чащу. Шерстяные брюки и толстые чулки оберегали икры и ступни от мороза, но ей нечем было защитить лицо, и она подняла воротник.

Страх погнал ее в дом и заставил переодеться. И сейчас страх гнал ее вперед. Минут пятнадцать спустя она увидела силуэт каменной башни, построенной в XVI веке, – все, что осталось от деревянной церкви. Она стояла на краю кладбища, где сэр Генри похоронил своего единственного сына, отца Бетани, чье тело девять лет назад привезли на пароходе из Индии. На этом старом кладбище когда-то хоронили членов семей, живших и работавших на земле Манро. Пять лет назад церковь сгорела во время пожара. Теперь, за исключением подозрительных личностей и кладбищенского сторожа, мало кто отваживался появляться там.

Через железную арку ворот она въехала на кладбище; царившая там тишина, надеялась Виктория, поможет ей успокоиться. После того как уехал Стиллингз, она ждала, пока все в коттедже уснут, чтобы отправиться сюда.

Виктории хотелось верить, что появление серьги – просто случайность, но кто-то знает о похищенном ожерелье и приехал в этот город в поисках ее самой. Когда она увидела серьгу, ее охватил ужас, желание забрать сына и бежать из Англии.

Но она не могла бросить сэра Генри и Бетани, отказаться от той жизни, которую годами создавала для себя и сына Натаниела.

По земле стелился туман, колеблясь, словно призрачное дыхание, над старыми, покрытыми мхом камнями, пряча их вековые тайны. Виктория тронула поводья и поехала по краю кладбища. Ничто не указывало на то, что здесь кто-то недавно побывал.

Она уже приготовилась спрыгнуть с седла, когда кобыла насторожила уши. Виктория замерла и, обернувшись, вгляделась в темноту. Прислушалась. Тишина. На всякий случай достала из дорожной сумки старый револьвер сэра Генри.

Сколько времени прошло с тех пор, когда она отправлялась ночью с намерением убить человека? Дрожа от холода и страха, Виктория спряталась в тени деревьев. В ночном воздухе чувствовалась напряженность, она обволакивала кладбище, как сгущавшийся туман.

Викторию охватило странное ощущение. Будто кто-то едет следом за ней.

– Кто вы? – крикнула Виктория.

Взглянув на тропу, уходившую в сторону, она хотела отъехать еще дальше под деревья, но из темноты выступил всадник, его силуэт четко выделялся в свете полной луны.

– Это я должен задать тебе этот вопрос, Мэг, – донесся до нее через церковный двор голос из прошлого. Через десять прошедших лет – из мира, от которого ее после побега отделяли четыре тысячи миль. – Или я должен теперь называть тебя леди Манро? – спросил он. От его тона мурашки забегали по коже. – Но как назвать прелюбодейку, к тому же еще обманщицу, воровку и убийцу?

– Уезжай, Дэвид! – Ее сердце бешено колотилось. – Я хочу, чтобы ты уехал.

Порыв ветра подхватил его плащ, и он поднялся над всадником подобно крыльям коршуна, а его черный конь отскочил в сторону, и она смогла разглядеть и коня, и всадника.

На одно ужасное мгновение она подумала, что его призрак нападет на нее.

– Я не могу этого сделать, Мэг, – ответил он из темноты. – Ты знаешь это не хуже меня.

Виктория натянула поводья и ударила лошадь каблуками. Лошадь выскочила из-под деревьев и перескочила через низкий частокол, ограждавший заросший церковный двор. Виктория уклонилась от низко нависшей ветки, и в эту минуту Дэвид выехал из леса и у подъема на холм преградил ей дорогу.

Не растерявшись, Виктория повернула лошадь и выбрала другую тропу. Она не хотела подниматься на холм, но поехала бы куда угодно, только бы спастись от него.

Лошадь добежала до поля, отделявшего церковный двор от крутого берега у холма, и ускорила бег. Наклонившись к шее лошади, Виктория погнала ее через поле и натянула поводья, когда они вылетели на берег. Они мчались слишком быстро. Сбившись с хода, кобыла поскользнулась на глинистом склоне холма, но сохранила равновесие. Лунный свет, пробивавшийся сквозь верхушки деревьев, освещал заброшенную пастушью тропу, на которую выехала Виктория. Ветви цеплялись за ее шляпу и одежду. Позади слышался топот копыт лошади Дэвида, догонявшей ее. Затем подобно сове, охотившейся за Зевсом, он, как огромная крылатая тень, оказался рядом с ней.

Лошади столкнулись. Крик замер на ее губах, когда Дэвид выхватил ее из седла. Тропа, бегущая между зарослями с одной стороны и медленно текущей рекой – с другой, сужалась и опускалась футов на пятьдесят вниз, к воде.

Дэвид недооценил ее силу. Или ее отчаяние.

Он натянул поводья коня, и тот заскользил по опавшим листьям. Она, отбиваясь и крича, ударила его локтем по ребру. А ее голова ударялась о его губы. Он схватил ее за запястье.

Он не успел понять, что зажато в ее руке, как около его щеки, оглушив его, выстрелил пистолет. Обе лошади в испуге поднялись на дыбы, конь сбросил Дэвида с седла, и он, не выпуская Викторию из рук, свалился на землю.

С проклятием он ударился о склон, и они, разбрасывая сухие листья, скатились вниз.

Она оказалась верхом на его бедрах.

– Ублюдок! Почему ты не дал мне умереть?

Ее черные, пахнувшие ванилью волосы рассыпались по Дэвиду. Потрясенный, он не заметил занесенный над ним кулак. Уклонившись от удара, он перевернул ее, и они снова покатились вниз. Он чувствовал под собой ее мягкое тело, и в нем пробуждались воспоминания. В схватке у нее задралась блузка и спутались волосы.

Она закашлялась и потребовала:

– Слезь с меня!

Дэвид схватил ее руки и завел их вверх за голову. Его тело давило на ее грудь, ион чувствовал, как бьется ее сердце. Борьба с ней возбудила его. Он посмотрел на изгиб ее губ, на ее раскрасневшееся лицо и неожиданно обрадовался, увидев растерянность в ее глазах. «Ну же, Мэг!» Он почувствовал кровь, сочившуюся из пореза на нижней губе, и сплюнул в сторону. «Зачем мне все это нужно?»

Его одолевало желание схватить ее за горло и задушить. Девять лет он думал, что она умерла. Она исчезла на целых девять проклятых лет.

Ей удалось скрыться в самой могущественной стране в мире, и лишь силой воли он сдерживал свой интерес к ней. Он охотился на владельца серьги, а теперь растерялся, найдя ее живой.