Моё объяснение с Валентиной произошло скорее по её инициативе, хотя, смелости предложить ей руку и сердце у меня хватило. По обоюдному согласию, мы вскоре тайно обвенчались в церквушке села Бабка. В нашей крепости, однако, скрыть замужество Валентине не удалось. Не успела она перебраться ко мне в жилище, как мои «дочери» пришли поздравить «маму» с законным браком. За ними уже меня пришли поздравить наши мастера, а утром нас обоих встретили весёлыми частушками ученики. Так, что без официального торжества обойтись не получилось, но, в относительно узком кругу учеников и мастеров, давно ставших нашими друзьями. И началась у меня не жизнь, а сплошное счастье, как у сеньора Робинзона, того самого, что «двадцать семь месяцев воздержания», если кто помнит итальянский фильм. Никакими словами не передать моё счастье первых дней женитьбы на восемнадцатилетней красавице. Увы, всё хорошее быстро кончается, за неделю до Масленицы ко мне поздно вечером ввалился Палыч, заиндевевший, словно Дед Мороз. Он молча разделся, стёр полотенцем иней и сосульки с бороды и мрачно попросил Валентину выйти.

— Такое дело, Викторыч, завтра в Сарапул прибывает полицейский чин из Казани с полуротой солдат, для нашего ареста, — он перестал расхаживать по комнате, налил себе чашку чая и присел у окна, — надо решать, что делать.

— Извечный русский вопрос, кто виноват, и что делать, — я схватился за голову, — сейчас то, какая сволочь донос отправила?

— Говорят, от башкир жалоба пришла, что побили мы с тобой не орду, а целый купеческий караван, к Демидовым де шёл. Несчастных купцов в холодной держим, императорских подданных без ведома Екатерины неволим. А уж, сколько там жалоб от окрестных промышленников скопилось, я не берусь предположить, о пяти знаю точно, — скривился в ухмылке Иван, — скорее всего, башкирский донос стал последней каплей. Речь не об этом, давай решать, что делать будем. По башкирскому делу могут наших ребят закрыть, мы с ними оборонялись от орды. Тогда нам в холодной не скучно будет.

— Нет, я больше за решётку не пойду, за два года дважды сидел, — я отхлебнул остывшего чая, — как там, в анекдоте про Суворова? Один раз случайность, другой раз случайность, третий раз, однако, тенденция. Под арест больше не пойду, лучше в лесах прятаться, зиму пересижу с вогулами, а летом в Сибирь подамся, там меня никакой полиции не сыскать.

— А замыслы наши? Как мы Россию изменим, если в леса сбежим? Для того мы сюда попали, чтобы партизанить?

— Ну, из тюрьмы тоже ничего путного не сделаем. Не знаю, Палыч, думать надо, — мне тоже стало обидно, что наши задумки проваливаются, — Россия Россией, но Валю под арест не пущу. Ты же понимаешь, что не найдя нас и наших учеников, завод начнут грабить. Там коркинские мастера, да и вогулы наши под удар попадают. Всё на нас двоих завязано, сотовых телефонов тут нет, из тюрьмы руководить не сможем. Полурота нам не страшна, но с государством воевать нельзя, всю перспективу нашего развития разрушим.

— Тогда поступим так, соберём всех участников обороны завода от орды, их в любом случае придётся уводить. Для охраны завода вызовем наших ребят из Прикамска, думаю, справятся. Зови жену и тестя, будем думать вместе, — Палыч откусил добрую половину картофельной шаньги, — две головы хорошо, а четыре лучше.

Совет затянулся за полночь, один за другим обсуждались самые невероятные варианты наших действий, от немедленной поездки в Санкт-Петербург, просить милости у Екатерины, до обороны завода своими силами. Избегая крайностей, приняли достаточно осторожное и взвешенное решение. Моему тестю пришлось рискнуть и остаться временным управляющим завода, до возвращения Лушникова или Володи. К самому Лушникову, в столицу рано утром отправили доверенного приказчика Акинфия Кузьмича, чтобы через Никиту занялись снятием обвинений и нашим оправданием. Для быстрейшего решения вопроса, приказчик вёз с собой два десятка ружей в подарочном исполнении. По пути в Сарапул он доставит моё письмо Алимову, подтверждающее все наши закупки и объяснение моих действий.

Мать и сестра Валентины отправились к дальним родственникам «погостить». Палыч со всеми участниками обороны завода от башкир, с миномётами, ружьями, револьверами, большим запасом боеприпасов, караваном из двадцати саней и пятнадцати всадников, отправился на «охоту», как было объявлено утром при всём честном народе. С собой Иван взял всех пленных башкир, собираясь добраться до стойбищ доносчиков и взять клеветников за горло. Мы решил, что такой путь отзыва жалобы может оказаться действеннее и быстрее помощи из Санкт-Петербурга. Кроме того, мы с Палычем не забывали, что уже в этом году на Яике начнётся восстание Пугачёва. Палыч, старый авантюрист, побывал во всех горячих точках бывшего Советского Союза и не собирался упустить последний крестьянский бунт. Мы заранее договорились, что Палыч уйдёт к восставшим, один или нет, там будет видно.

— Жаль, что нам пришлось уходить зимой, — Валентина повернулась ко мне, растирая рукавичками побелевшие от мороза щёки, — летом было бы проще пробираться по этим заснеженным местам.

— Что ты, дорогая, — я невольно улыбнулся такому простодушию жены, — летом здесь настоящий ад. Мошка донимает круглые сутки, духота днём и холод ночью, пауты, комары и полное отсутствие нормальных дорог. Нет, именно зимой мы сможем пройти весь путь достаточно легко и незаметно для наших врагов.

Неделю мы шли на лыжах напрямик через леса в родные места наших учеников-вогулов. Двадцать два человека, с ружьями и запасами патронов. Других вещей, кроме еды на дорогу и одежды, Егор нам брать не разрешил, заявив, что оскорбим его гостеприимство. С ним согласились все остальные девятнадцать вогулов, получившие в свои руки невероятную ценность — наши ружья с полусотней патронов. Они, как один, уверяли нас, что старейшины родов поддержат их приглашение и будут рады обеспечить нас не только жильём и пищей, но и заплатят за каждое ружьё не меньше трёх соболей. Я сильно сомневался в таком оптимистическом варианте, но, особого выбора не было. После того, как наши охранники с большей частью оружия отправились на юг, мы с Валентиной собирались до весны укрыться в тайной крепостице, где обитали вогульские ученики. Я был уверен в том, что нас никто там не обнаружит, а чиновник с полуротой солдат вскоре вернётся восвояси.

Первые дни перехода на нелегальное положение, мы с Валей наслаждались общением. Я, в отличие от последних месяцев, плотно заполненных работой, занялся исключительно тренировками вогулов. За четыре месяца, прошедшие с начала занятий, парни неплохо продвинулись в рукопашном бое, как оказалось, они были не новичками. Егор привел с собой лучших бойцов селений. Вогулы были умелыми бойцами, удивив меня некоторыми нестандартными приёмами борьбы, потому наши уроки осваивали быстро и толково. Теперь, оставалось научить их грамотному владению ружьями, которые лесные охотники освоили легко. Не терял времени и я, обучаясь у них виртуозному владению ножевого боя. Умением обращаться с холодным оружием, охотники напомнили мне индейцев из старых американских фильмов. Увы, наши совместные тренировки не затянулись надолго, не прошло и недели, как к нам появились неожиданные гости.

Рано утром к одному из сторожевых постов вокруг нашего убежища вышел незнакомый человек, попросивший свидания со мной. Я удивлённо смотрел на мужчину лет тридцати, по одежде явного старовера, теряясь в догадках.

— Кто ты и как нашёл меня? — Меня испугала лёгкость, с которой чужаки попадают к нам, — чего тебе надо?

— Меня прислали родные Акинфия Кузьмича, Фролом меня кличут, брат он мне троюродной, — он скинул свой полушубок на лавку у двери и присел к столу, привычно отёр ладонями бороду от выступившего инея, мрачно уставился на меня ярко-синими глазами, — завтра придут за вами. Сегодня из Сарапула вся полурота должна выступить, чтобы на рассвете взять всех, тёплыми. Проводника нашли из Таракановки, Акима знаешь?