Тогда правительственные войска, демидовские отряды и все, кому не лень, будут безнаказанно грабить вогулов, отбирать у них женщин и добытую пушнину. А все попытки выставить защиту из лучников, пока род уходит в лес, будут легко подавлены. Парни, пришедшие на учёбу ко мне, реально оценивали возможности выживания своего племени. С севера угроза набегов чукчей, сильных и опытных воинов, отбиравших добычу и женщин. Закованным в железные латы, чукчам не страшны стрелы вогульских охотничьих луков. Единственной возможностью спастись от набегов с севера становилось переселение ближе к люча, принятие крещения и выплата дани русским. Но, вблизи русских селений мало добычи, охотники вынуждены уходить одни далеко в тайгу, где их грабили те же русские и убивали чукотские отряды. Ассимиляция лесных жителей шла тяжело, в первую очередь из-за невозможности перейти на крестьянский образ ведения хозяйства в Приуралье. Скудные почвы, холодный климат, отсутствие поддержки не способствовали переходу вогулов к оседлой жизни. Те из охотников, что рисковали податься в рабочие, погибали ещё быстрее, спивались или заболевали туберкулёзом, генетика, никуда не денешься. Большинство же родов, переселившихся к русским селениям, постепенно вымирали от голода и болезней, обираемые торговцами, попами и кабатчиками.
Понятно, что Егор и Пахом не слышали таких понятий, как генетика, и говорили совсем иначе, но, общий настрой их речи я примерно передал. Собственно, для нас с Палычем это не стало откровением, в приснопамятном двадцать первом веке положение северных народов было аналогичным, за исключением отсутствия воинственных чукчей, которые успешно спивались вместе с хантами и прочими якутами. Мы великолепно поняли то, чего боялись произнести вслух наши знакомые вогулы, они просили дать им ружья с патронами, чтобы защитить своих родных от чукчей и разбойников. Учитывая, какую цену готовы были заплатить лесовики, я не сомневался бы ни минуты, но… негласный запрет на продажу огнестрельного оружия вогулам обойти страшно. Мало нам конкуренции с демидовскими приказчиками, едва не погубившими завод и самих нас, тут мы рисковали поссориться со всеми торговцами Приуралья. Теми самыми, через которых мы пытаемся реализовать наши ружья. Продав оружие вогулам, мы погибнем от голода раньше, чем нас сожгут конкуренты. Наш товар просто перестанут брать, а наших приказчиков в других городах сожгут или разграбят.
Да и вогулам десяток-другой ружей не помогут отбиться от демидовских отрядов, насчитывавших на порядок больше бойцов. Не говоря уже о регулярных войсках, их не преминут послать в леса на зачистку в случае первой же победы вогулов над разбойниками. Тогда наши ружья принесут вогулам больше вреда, чем пользы.
— Что делать, Палыч? — взглянул я на Ивана, отлично понимавшего все хитросплетения, в которые нас могли затянуть неожиданные ученики. Единовременный выигрыш в освобождении моей любимой девушки мог стать первым шагом к общему краху, разрушению всех наших трудов и надежд на будущее.
— Думал я об этом, — прошёлся он, глядя на замолчавших вогульских вожаков, почувствовавших, что решается их судьба, — есть вариант. Если вогулы переедут к нам, мы поможем им осесть на свободных землях и примем на работу, никто не сможет возмутиться вооружению наших работников ружьями. Но, необходимо купить земли или арендовать их у казны, и, уговорить самих вогулов.
— Мы переедем, — поспешил ответить Егор, — дайте ружья и мы переедем.
— Ты переедешь, а твои старейшины? Все ли твои родичи согласятся поселиться здесь и не охотиться в здешних лесах? — Палыч мрачно упёрся взглядом парню в глаза, — В наших краях мы только рыбачим и землю обрабатываем, вам придётся поступить также. Другое дело, мы дадим вам инструменты, лошадей и коров, научим землю пахать, поможем дома выстроить с тёплыми печами.
— Как же мы без охоты? — дошло до Пахома.
— Охотиться будете, но придётся уходить далеко, зато с нашими ружьями, — подсластил я горечь перспектив.
— Надо думать, — решили оба парня, — но, драке ты нас всё равно научи, пока думаем.
— Вот ещё проблема, — Палыч сел на лавку, — придётся земли выкупать или арендовать у казны, надо Лушникова подключать и Никите письмо готовить. Там, в столице, проще казённую землю передать заводу, особенно, после получения образца наших ружей в подарок. Опять надо полсотни подарочных экземпляров готовить. Одно радует, — он погладил по вороху мехов, — дефолт нам не грозит.
Спустя неделю, после нескольких консультаций со знакомыми купцами по оценке мехов, продаже большей части беличьих шкурок, я отправился к управляющему Прикамским заводом. С Алимовым за последнее время сложились достаточно ровные деловые отношения, завязанные в основном на перспективе производства пушек и, самое главное, на взаимовыгодном сотрудничестве. Прикамский завод поставлял нам полуфабрикат в виде чугунного литья, стальные поковки для ружей, небольшое количество кровельного и листового железа. Не удивлюсь, если по документам величина продаж не совпадала с оплаченным нами товаром. Практически вся остальная продукция завода уходила вниз по Каме на тульские и другие казённые заводы. Единственным крупным покупателем продукции в Прикамье был наш заводик, открывавший хорошие перспективы при дальнейшем росте производства.
Сергей Николаевич не был простаком в подобных планах и, с удовольствием бы получил способ воздействия на меня, чтобы решать вопросы к своей выгоде в первую очередь. Потому я не заикался о своём желании связать жизнь с Валентиной, тогда её выкуп стал бы невозможным. Потому покупку семьи Быстровых я обставил театральными эффектами, начав с разговора о совместных делах, предстоящих закупках на заводе и рассказами о росте продаж наших ружей, естественно, рост был вымышленным. Поделился планами расширения производства под изготовление револьверов, продемонстрировал впервые постороннему человеку свой образец личного оружия. Тут же мы устроили стрельбы на заднем дворе усадьбы Алимовых. Хорошо сбалансированное оружие, с мягким спуском и небольшой отдачей, восхитило инженера оригинальностью некоторых конструктивных решений. Управляющий не просил ничего, но, желание обладать таким оружием горело в его глазах.
Обычно, я всегда шёл навстречу невысказанным просьбам Сергея Николаевича, благо, не так много их было за время нашего знакомства. Тут, подобрав стреляные гильзы, я пожаловался на проблемы с обустройством своего жилья и хозяйства в Таракановке.
— Сергей Николаевич, — словно в раздумье спросил я, — продай мне одну девушку, ту, что у меня занимается, Быстрову Валентину? Определю её на хозяйство, одной заботой меньше станет.
— Почему именно её, — насторожился Алимов, — бери другую, вон, у Марковых баская девчушка выросла, у Александровых толковая дочь.
— Так я привык к Быстровой, она мои привычки знает, всё равно у меня тренируется, нет, другую обучать надо, уступи её.
— Возьми другую, у меня на Быстрову свои планы, — управляющий откровенно наблюдал за моей реакцией, пытаясь определить, насколько ценна мне именно эта девушка, нельзя ли посадить меня на крючок.
— Другую, так другую, — я вынул из кобуры револьвер, покрутил барабан, любуясь плавностью хода, — найму бабу в Таракановке, чего далеко ходить. А что, Сергей Николаевич, такие пистолеты в столице рублей по триста пойдут, как Вы полагаете? Я, пожалуй, съезжу в Санкт-Петербург, расторгуюсь новыми пистолетами, да соболей своих пристрою выгодно, не здесь же их продавать. Кстати, Вы ещё не слышали, как удачно мы соболями и куницами разжились?
— С удовольствием послушаю, — побагровел Алимов, услышав стоимость револьверов, отдавать столь значительную сумму, он не собирался, а бросить понравившуюся игрушку уже не мог, как и большинство мужчин.
В результате моих намёков, перешедших в откровенную торговлю, не хуже, чем на базаре, за соболей, куниц и револьвер, казна, в лице управляющего Прикамским заводом, продала мне всю семью приписного крестьянина, коим мгновенно переписали рабочего Быстрова. Впервые у меня появились сразу пять крепостных душ, которые без лишнего шума и крика на следующий же день перебрались в Таракановку, отстраивать себе добрую избу. Пока все разместились в общежитии. Я же отправился в Сарапул, где за два дня оформил вольную на всю семью Быстровых, с соблюдением всех формальностей. Об этом я рассказал только моему будущему тестю, договорившись, что он не скажет никому, кроме старшей дочери. Лишняя реклама мне не нужна, хватит двух арестов и поджога заводика, вольная сразу всей семье крепостных крестьян, словно красная тряпка для быка, станет вызовом для всех приуральских заводчиков и помещиков.
