Литмир - Электронная Библиотека
A
A

20 мая Екатерина пишет Еропкину из Бахчисарая: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с уничижением безелавили приобретение сего края: и. Херсон, и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что естли Петербург приносит осьмую часть дохода Империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами безплодные места» [61].

21 мая. Храповицкий заносит в дневник слова императрицы: «Говорено с жаром о Тавриде. "Приобретение сие важно; предки дорого бы заплатили за то; но есть люди мнения противного, которые жалеют еше о бородах, Петром 1-ым выбритых. А. М. Дмитриев-Мамонов молод и не знает тех выгод, кои чрез несколько лет явны будут. Граф Фалькенштейн видит другими глазами. Фиц-Герберт следует Английским правилам, которые довели Великобританию до нынешнего ея худого состояния. Граф Сегюр понимает, сколь сильна Россия: но Министерство, обманутое своими эмиссерами, тому не верит и воображает мнимую силу Порты. Полезнее бы для Франции было не интриговать. Сегюр, кроме здешнего Двора, нигде министром быть не хочет».

Мы еще остановимся на критических замечаниях императора об увиденном. Пока же царский поезд 22 мая останавливается в Инкермане. Во время обеда в путевом дворце падают шторы на окнах, и гости видят внизу прекраснейшую гавань и стоящий в ней флот! 15 военных кораблей, 1 бомбардирское судно и 10 транспортов. Это кульминация путешествия. По сигналу Потемкина флот салютует выстрелами из корабельных орудий. Спустя час от пристани отваливает гребной катер. Гребцы, как на подбор, рослые красавцы-матросы: по одну сторону блондины, по другую — брюнеты. Молодой Сенявин свидетельствует: императрица, садясь в катер, приветствовала гребцов: «Здравствуйте, друзья мои!» «Здравствуйте, матушка, Царица наша!» — был дружный ответ. «Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас»,— говорит Екатерина и слышит неподражаемый ответ загребного Жарова (который, прибавляет Сенявин, после был лучшим шкипером во флоте): «От евдакой матушки-Царицы чего не может статься!» Сдерживая улыбку, императрица роняет по-французски командующему флотом графу М.И. Войновичу: «Какие ораторы твои матрозы!» [62] В катере находятся Потемкин, графиня Браницкая, Дмитриев-Мамонов, принц Де Линь, граф Кобенцль. Гости объезжают суда. С кораблей несется матросское «Ура!» На другой день осмотр города, флота и гавани продолжается. Императрица посещает корабль «Слава Екатерины». Вечером бомбардирское судно «Страшный» обстреливает и зажигает специально построенный фальшивый городок. Путешественники покидают Севастополь, потрясенные увиденным. На Черном море, которое Блистательная Порта веками считала своим внутренним «озером», появился грозный соперник. Посетив Симферополь, Карасу-Базар, Старый Крым, Феодосию, гости возвращаются через Перекоп в Бреславль. Здесь Иосиф II прощается с российской императрицей, обещая на третье свидание прибыть в Петербург. Но эта встреча не состоится. Император умрет в самом конце начавшейся вскоре войны.

Через Блакитную, при которой Суворов, по его собственным словам, сформировал лагерь и где императрице отдали честь драгунский смоленский и легкоконные полки Херсонский, Воронежский, Ольвиопольский, Елисаветградский и Александровский, царский поезд проследовал на Кременчуг и 7 июня прибыл в Полтаву» Здесь на следующий день, после обозрения места знаменитой Полтавской баталии «под предводительством генерал-аншефа и кавалера князя Юрия Владимировича Долгорукова все конные полки маршировали мимо ставки Ея Величества, а напоследок в присутствии Ея Императорского Величества все войско, имея 40 орудий полевой артиллерии, атаковало неприятеля пред собою поставленного, причем во всех движениях доказало совершенное устройство и похвальную расторопность». Так записано в камер-фурьерском журнале. Полтавские маневры — финал путешествия, впечатляющий символ преемственности политики Екатерины II, идущей по стопам Петра Великого,— были задуманы Потемкиным. На кургане, прозванном в народе «Шведской могилой», Потемкин стоял рядом с императрицей в окружении генералов, лиц свиты, знатных иностранцев. Суворов не упоминает о своем участии в полтавских маневрах. Он присутствует на торжествах вместе с другими генералами, среди которых находится и Кутузов. Возможно, Суворов внес лепту в подготовку войск к маневрам, но честь их показа императрице и ее спутникам выпала на долю старшего генерал-аншефа князя Ю, В. Долгорукова. Тридцать лет спустя Сегюр в своих «Записках» вспоминает о полтавских маневрах. Он также упоминает и о больших маневрах в Кременчуге, о которых молчат другие источники. Нам кажется, что за давностью лет первые впечатления Сегюра об увиденных в Кременчуге войсках слились с впечатлениями о полтавских маневрах. Н.Полевой, опираясь на «свидетельство» Сегюра, написал о кременчугских маневрах и участии в них Суворова. Но камер-фурьерский журнал бесстрастно фиксирует все торжественные приемы и другие мероприятия по случаю пребывания императрицы (Суворов присутствовал на этих торжествах в Киеве, Кременчуге, Херсоне, снова в Кременчуге и, наконец, в Полтаве), не упоминая ни слова о «кременчугских маневрах».

Полевой отдавал предпочтение не документам, которые, к слову сказать, были мало известны, а устным преданиям — анекдотам. Вот Суворов беседует по-немецки со скромно одетым австрийским офицером. «Знаете ли вы меня?» — спрашивает австриец. «Не смею сказать, что знаю,— улыбаясь, отвечает Суворов и прибавляет шепотом, — говорят, будто вы Император Римский!» «Я доверчивее вас, — отвечает Иосиф,— и верю, что говорю с русским фельдмаршалом, как мне сказали». А вот другой анекдот: Суворов катается на лодке по Днепру. В лодке императрица. Когда лодка подходит к берегу, Суворов, якобы узнавший о том, что завистники хотят уволить его из армии и распустили слух о его дряхлости, так ловко выпрыгивает на берег, что вызывает восхищение Екатерины. «Ах! Александр Васильевич! Какой вы молодец!» — восторгается императрица. «Какой молодец, матушка! Ведь говорят, будто я инвалид?» «Едва ли тот инвалид,— возражает царица, — кто делает такие сальтомортале!» «Погоди, матушка, еще не так прыгнем в Турции!» — бодро отвечает Суворов. Полевой повествует и о том, как после полтавских маневров императрица спрашивает Суворова, чем наградить его за труды. «Ничего не надобно, матушка, давай тем, кто просит,— ведь у тебя таких попрошаек чай много?» — отвечает Суворов. Екатерина настаивает, и тогда генерал-аншеф после заминки просит заплатить его долг квартирному хозяину. На вопрос, много ли он задолжал, следует неподражаемый суворовский ответ: «Много, матушка,— три рубля с полтиной!» Императрица приказывает заплатить, а Суворов рассказывает всем о том, что промотался, да хорошо — матушка платит! [63]

Здесь трудно отделить правду от вымысла. Анекдоты, несомненно, доносят живые черты такой оригинальной личности, как Суворов. Но несомненно также, что в них много вымысла. Накануне войны никто не собирался исключать из армии Суворова. Вполне возможно, что Суворов позволял себе вольности в разговорах, но обвинять публично придворных в попрошайничестве в торжественную минуту на Полтавском поле — этому невозможно поверить. Не случайно Петрушевский в своей монографии опустил все упомянутые Полевым «подробности». Однако советские авторы книг о Суворове повторяют эти анекдоты без малейшего сомнения, и приходится читать, как Суворов после «кременчугских маневров», «запыленный, в легкой каске и солдатской куртке» подлетает на коне к императрице. «Чем наградить вас?» — спрашивает довольная Екатерина. Следует ответ о попрошайках-придворных, о трехрублевом долге за квартиру и т. д. [64] Но ни один из этих авторов не воспользовался рассказами Ильи Осиповича Попадичева — столетнего суворовского ветерана, записанными в 1854 г. в Пятигорске одним из офицеров, служивших на Кавказе. Участник штурмов Очакова, Измаила и Праги, участник Итальянского и Швейцарского походов, Илья Осипович бесхитростно передает подробности своей ратной службы под знаменами любимого полководца. В его рассказах встречаются ошибки и неточности. Но память у старого солдата крепкая. Попадичев называет имена своих полковых командиров, пересказывает слово в слово «Науку побеждать», подтверждая сведения о том, что Суворов требовал от своих подчиненных заучивать написанную им «солдатскую азбуку». Рассказы Попадичева были опубликованы первый раз в 1895 г. и не попали ни в книгу Полевого, ни в монографию Петрушевского, хотя последний в примечаниях ко второму изданию своего труда упомянул о воспоминаниях ветерана как о редком и ценном источнике.

вернуться

61

Там же. Сент. С. 417.

вернуться

62

Там же. Ноябрь. С. 235.

вернуться

63

Полевой. С. 111 — 114.

вернуться

64

Михайлов. С. 225—226.

28
{"b":"276971","o":1}