Ко мне подбегает Гретхен и пытается помочь мне встать.

— Тренер, могу я отвести ее попить воды?

Должно быть, Теренс соглашается, потому что Гретхен помогает мне с трудом добраться до

коридора, ведущего к женской уборной. Как только мы переступаем порог, я падаю на пол, мое

тело сводят судороги.

— Что я могу сделать? Я позвоню твоему отцу.

Я качаю головой из стороны в сторону. Папа не может знать, что со мной происходит.

— Во-ды

Она подбегает к раковине и смачивает несколько бумажных полотенец водой, передавай их

мне один за другим, но это не помогает. Я не могу успокоиться. В груди разрастается жар,

поднимаясь к горлу, распространяясь по всему телу, пока я не цепенею. Я делаю еще один вдох, и

меня тошнит на себя, на пол, на Гретхен. Затем меня снова сводят судороги, я вся трясусь, у меня

стучат зубы. Гретхен умывает меня и брызгает на лицо водой. Мой лоб кажется липким и горячим.

Раздается легкий стук в дверь.

— Это я, — произносит голос. — Могу я войти?

— Да, поторопись, — отвечает Гретхен, и я замечаю, что ее лицо стало влажным от слез.

Зайдя в комнату, Ло застывает, ему требуется секунда, чтобы собраться.

— Мы должны отвести ее домой, пока никто не заметил, — говорит он. — Ари, ты можешь

идти?

— Не знаю, — произношу я, мой голос больше похож на шепот. Ло берет меня на руки и

кивает Гретхен, чтобы она открыла дверь. Он осматривается по сторонам и выходит из уборной.

— Как ты узнал? — спрашивает Гретхен.

— Подумай, Грет. С чего бы Ари стало плохо?

— Нет, — говорю я. — Там лишь немного… — Я не договариваю, зная, что другого

объяснения быть не может. Ло прав. Я совсем не подумала о том, что во мне достаточно ксилемы

для того, чтобы произошло что-то подобное. Я так думала, потому что у меня не получалось себя

вылечить. Я решила, что во мне совсем незначительное количество ксилемы, и что поэтому мне не

о чем беспокоиться. Я только предполагала… А теперь…

По дороге к электрону никто не произносит ни слова. Должно быть, Ло уже устал меня

тащить, но он не останавливается. Мы садимся на предпоследний ряд, ожидая, когда войдут все

пассажиры. Электрон уже заполнен практически полностью, когда пожилая женщина начинает

заходить, но вдруг делает шаг назад. Ее лицо становится бледным, а затем ее тошнит на тротуар.

Ло наклоняется ко мне и вздрагивает.

— Это не хорошо. Возможно, ты не единственная…

Я поворачиваюсь к нему лицом, мурашки пробегают по моей коже.

— Что единственная?

Он не отвечает. С каждой секундой тишина приближает меня к реальности. Я откидываюсь

на спинку сидения, заставляя свой мозг искать ответы. Затем у меня проскальзывает мысль,

настолько странная, что просто сложно в нее поверить. Я не могу быть… Невозможно. Мысли и

воспоминания пробегают передо мной в хаотичном порядке, одна за другой: сны, изменения, то,

как Джексон сказал, что ксилема размножается. Я предполагала, что я на какую-то часть Древняя,

может, на треть. Кроме того, у меня не вышло заживить рану, после того, как я себя порезала, когда

Древний смог бы это сделать. Но если я плохо себя чувствую, это должно значить…

Ло выносит меня из электрона и идет по направлению к моему дому. Гретхен врывается во

входную дверь, зовя мою маму. Ло помогает мне устроиться в гостиной, приносит воды и садится

напротив меня. Никогда в жизни я не видела его таким нервным и напуганным.

— Я смогу с этим справиться, — говорю я.

Он кивает.

— Я знаю.

— Тогда в чем проблема?

— Я не могу. — Он кусает губу и потирает подбородок. — Это я во всем виноват.

— Ты виноват?

— День взрыва, — говорит он. — Помнишь?

— Немного. Джек… — я обрываю себя. — Он сказал, что исцелил меня. Ты не виноват.

— А вот и нет. Ты кричала. Я боялся, что ты умираешь. Поэтому я упросил его это сделать.

Он не хотел. Я заставил его, а теперь… — Он берет меня за руку. — Мы что-нибудь придумаем.

Не переживай.

Что-нибудь придумаем? Здесь нечего придумывать. Я на какую-то часть Древняя, может,

даже наполовину. В моем теле течет ксилема, размножаясь каждую секунду. В воздухе распылили

нейротоксин, и прямо сейчас я его вдыхаю. Это ведет к одному достаточно неприятному факту:

скоро я умру. Вопрос только в том, как долго мне осталось жить?

Глава 25

К тому времени, как мама приходит с работы, болезнь поглощает меня. Гретхен и Ло

поднимают меня в мою комнату и остаются, чтобы помочь добираться до ванной и обратно.

Каждые несколько минут они просят позвонить моим родителям. Я думала, что сама справлюсь.

Думала, что мне станет лучше, или я привыкну к ужасному изнеможению. Но каждая следующая

секунда намного тяжелее предыдущей, и прямо сейчас я хочу, чтобы мама вернула меня в

нормальное состояние.

Гретхен приводит ее ко мне в комнату, и я могу сразу сказать, что она в полнейшем ужасе. В

городе становится все беспокойнее. Оперативники выставили охрану по всему периметру, они все

вооружены, и им приказано стрелять в каждого, кто выглядит подозрительно. Я не уверена, от кого

они обороняются. Полагаю, от армии Древних, значит, несмотря на нейротоксин, они боятся, что

Древние найдут способ атаковать.

Но если в городе еще остались Древние, то почему нет ни единого признака их

присутствия? Как минимум, я ничего не слышала об одном их представителе… Я стараюсь

игнорировать боль в груди, возникающую при мысли о нем. У меня не было возможности сказать

ему прощай. Прощай. Я и не думала, что такое произойдет. Сейчас мне плохо, а он меня бросил.

Нет ни единой причины верить, что мы когда-нибудь снова увидимся.

Я гляжу в никуда, игнорируя мамин тревожный взгляд. Она кладет руку мне на лоб, смотря

на мои щеки.

— Ты слишком бледная, — произносит она с сильным беспокойством в голосе. — Когда

тебе стало плохо? Ты съела что-нибудь не то? Ты…

— Мама, я на какую-то часть Древняя, может, даже наполовину. Мы не уверены.

Ее голова резко дергается.

— Что? Это не возможно. Будь серьезна. Что с тобой произошло?

— Она говорит серьезно, миссис Александр, — говорит Лоуренс.

Мама переводит на него взгляд, а затем на Гретхен, которая кивает головой в знак

подтверждения его слов.

— Нет, это не так. Говорю тебе, это невозможно.

Все молчат в течение одной долго секунды, не зная, как ее убедить. Я внезапно понимаю,

что надо сделать, чтобы она поверила.

— Мама, это действительно так. Посмотри на мои глаза. Они должны быть такими же

изумрудными, как и у тебя, но…

Мама подносит ко рту дрожащую руку, ее глаза наполняются слезами.

— Я не понимаю. Как это с тобой произошло?

— Мне жаль. Я…

К шее подступает жар, и я бегу в ванную, надеясь справиться с тошнотой. Мама следует за

мной, придерживая мои волосы и говоря себе что-то шепотом, а мне становится только хуже и

хуже. В итоге мое тело падает на пол ванной, и холодный кафель успокаивающе прикасается к

моему лицу, пылающему от жара.

Гретхен вбегает со стаканом воды, помогая мне сделать небольшие глотки. Я делаю

глубокий вдох, потом еще один и закрываю глаза. Через несколько секунд мама помогает мне

встать и проводит обратно в кровать.

— Я сейчас вернусь, — говорит она. — У меня есть кое-что, что может тебе помочь.

Посмотришь за ней? — спрашивает она Гретхен, пристально смотря на нее и Ло.

Как только она уходит, Гретхен оказывается рядом со мной.

— Как много ты хочешь, чтобы она узнала?

— Сейчас это не важно. — Я тянусь к воде, но останавливаюсь на полпути, замечая, что

моя рука трясется так сильно, что я просто не смогу удержать стакан. — Я слишком сильно устала.

— Позволь мне помочь, — говорит Гретхен, поднося стакан к моим губам. В любой другой