отравит их за считанные минуты. Они погибли. Как видишь, не важно, что он тебе сказал. У меня

нет времени для обманщиков. А теперь иди собираться. Ты должна прийти во время на

тренировку. Поняла?

— Подожди. Ты не понимаешь. Зевс сказал…

Он замирает.

— Ты говорила с Зевсом?

— Нет, но…

— Так я и думал.

— Но отец…

Нет, достаточно. Ты должна собираться. Прямо сейчас.

В голове всплывает множество аргументов, один за другим, но, в конце концов, я опускаю

руки и вздыхаю, признавая свое поражение. Джексон ушел. Нейротоксин уже распыляется по

воздуху. Все кончено.

— А как же г-н О’Нейл? — шепчу я.

— Не беспокойся об Оливере. Сегодня утром я обсудил с президентом Картье, что делать с

тобой и Лоуренсом. Неужели ты думала, я не знаю, что он тоже принимал участие в этом цирке?

Это не важно. Вы дети, и у вас есть право на ошибку. Я не позволю этому разрушить твое

будущее.

Я опускаю голову, больше не могу на него смотреть.

— Важно только это, не так ли? Мое будущее и как оно отразится на остальных. Тебя не

волнует, почему я утаила это от тебя? Ты не хочешь узнать мои мотивы?

Эти слова держались на кончике моего языка, а злость вытолкнула их наружу. Я уже готова

закричать, что на какую-то часть Древняя, когда папина решительность начинает колебаться.

Его глаза смягчаются.

— Нет, Ари. Я не хочу знать, почему ты предпочла одного из них, предав при этом меня. Не

хочу знать, почему ты сразу не пришла ко мне. Не хочу знать, почему ты доверилась какой-то

девчонке, а не своему собственному отцу. Я не хочу ничего слышать. Я услышал достаточно.

И он выходит из комнаты, больше не сказав ни слова.

Я прислоняюсь к стене и оседаю, пока не оказываюсь на полу, держась руками за голову. Я

думала, что смогу справиться самостоятельно. Думала, что смогу наконец-то выйти из тени своего

отца и показать, на что способна. Я никогда не представляла, что папа будет чувствовать себя

преданным, как отец. Всегда и везде он играет роль командира, как на работе, так и дома. Я только

думала о его реакции как главнокомандующего, но никогда как отца, которого предала собственная

дочь. Он всегда был слишком строг со мной, но, может, так было потому, что он верил в меня. А

теперь я его разочаровала.

Мои мысли переносятся от папы к Гретхен, затем к нейротоксину, к военной угрозе и

останавливаются на Джексоне. Уверена, мое сердце исчезло вместе с ним, оставляя темную дыру,

которая никогда не зарастет. Слишком тяжело.

Мама застает меня, свернувшейся на диванчике в гостиной. Она ничего не говорит, она и не

должна. Для нее я всего лишь дочь. Она убирает мои волосы и заключает меня в крепкие объятья.

— Он любит тебя, и ты это знаешь, так ведь? — спрашивает она. Я киваю, потому что я

действительно знаю, что папа меня любит, даже если он больше мне не доверяет. — Сейчас тебе

надо собраться. Уверена, сегодня тебе будет тяжело пойти на тренировку, но так, дорогая,

поступают взрослые люди. Мы должны смело встречаться с тем, что нас пугает. Если я тебе

понадоблюсь, то буду здесь, когда ты вернешься.

Я киваю.

— Спасибо, мама. Я пойду.

Она включает телевизор.

— Хочешь кофе?

Она уходит на кухню, чтобы взять мне чашку. У меня появляется возможность посмотреть

телевизор, но не уверена, действительно ли я хочу увидеть новости. Репортер повторяет то, о чем,

вероятно, говорят уже целое утро. Наши Управляющие, совместно с Управляющими со всего

мира, распылили в воздухе нейротоксин, который, как говорят, отравит всех Древних, незаконно

пробравшихся на Землю. Приказ был подписан вчера, после того, как главнокомандующий

Александр раскрыл шпионов Древних среди населения. Затем новости прерываются для прямой

трансляции интервью с папой.

— Как только мы обнаружили Древних, живущих среди нас, — говорит отец, — мы поняли,

что должны действовать как можно быстрее. Благодаря химикам, работавшим в последнее время

над всевозможными типами оружия, мы способны немедленно нанести эффективный ответный

удар.

Мама обнимает меня рукой за плечи и протягивает кружку кофе.

— Милая, иди собираться.

Уже через двадцать минут я сижу в троне, надеясь, что смогу пережить этот день. В какой-

то момент я начинаю переживать, что токсин может убить и меня. В конце концов, ксилема течет в

моем теле. Однако я не могу себя исцелять, так что, вероятно, во мне ее недостаточно. К тому же,

к этому моменту, нейротоксин бы на меня уже подействовал.

Все находятся в приподнятом настроении, словно огромный груз свалился с их плеч.

Большинство боится Древних, ненавидит принимать их у себя дома. Многие чувствовали себя

рабами. Так что сегодня для них настал день независимости — праздник свободы от силы,

контролировавшей нас.

Я выглядываю в окно и убеждаюсь в своих словах: люди веселятся на каждой остановке. Я

закрываю глаза. Мне нечего праздновать, от этой независимости нет никакого счастья, Древние

еще нанесут ответный удар. Надеюсь, наши гениальные Химики продумали возможные

контратаки, иначе все, кого я люблю, могут погибнуть в этой войне.

Трон подъезжает к Бизнес Парку, и я выхожу, переходя на эскалатор. Я иду, вместо того,

чтобы позволять дорожке самой везти меня. В здании Управляющих все так же возбуждены, как и

те, кого я видела на улице. Я первой прихожу в спортзал. Все мои мысли только о Джексоне и о

том, как я была здесь в последний раз, когда он был вместе со мной. Уже второй раз за день я

пытаюсь сдержать слезы. Как бы я хотела поговорить с ним в последний раз. Может, хоть тогда я

бы поняла смысл всего, что сейчас происходит. Но вместо этого меня оставили с обрывками

скрываемой правды и не оставили подсказки, как понять, что было настоящим, а что фальшивкой.

Гретхен заходит через главный вход, останавливаясь при виде меня.

— Ари…

— Как ты могла? — спрашиваю я.

— Пожалуйста, я знаю, как это выглядит, — говорит она. — Но я не виновата. Ко мне

домой пришел Лоуренс, обеспокоенный тем, что ты стала вести себя как-то иначе. Он сказал

достаточно, чтобы я была уверена, что он все знает. Так что я сказала, что мне тоже все известно.

Должно быть, папа подслушал ту часть, где я говорила о Джексоне, потому что через минуту он

ворвался ко мне в комнату, заставляя нас с Лоуренсом все ему рассказать. Клянусь, я этого не

сделала.

— Что ж, теперь понятно, почему папа знает о Ло, — говорю я.

Она переводит дыхание, колеблется какое-то время, а затем подбегает, чтобы меня обнять.

— Мне очень жаль.

Я хотела было сказать, что все в порядке, когда меня внезапно накрывает жар. Я начинаю

сильно кашлять, мне не удается успокоиться в течение нескольких секунд. Комната крутится

вокруг меня, я совершенно не могу сфокусироваться, лоб покрывается потом.

Гретхен поддерживает меня за руку.

— Ты в порядке?

— Да, все хорошо, просто устала.

Она продолжает обеспокоенно на меня смотреть, но в зал входит остальная группа, следом

за ними идет Теренс.

— В нашем расписании произошли изменения, — говорит Теренс. — Жду вас обратно

после обеда, чтобы попрактиковаться со всем оружием, которое мы вчера осмотрели. А сегодня

утром мы разделимся на группы. Половина из вас будет практиковаться в рукопашном бою, пока

остальные будут работать с препятствиями, а затем мы поменяемся. После этого вы все можете

отправиться на городской праздник. Сегодня очень важный день!

Я начинаю с рукопашного боя, когда на меня находит новый приступ кашля. Грудная клетка

напрягается, и меня снова охватывает жар. Я тяжело глотаю, пытаясь успокоить кашель, но с

каждым вздохом он только усиливается, пока я не оказываюсь на полу, судорожно глотая воздух.