правительстве слишком много обмана, а что касается армии, то, так как мы миролюбивы от

природы, никто не хочет туда идти. Зевс все время этим не доволен.

Я наклоняю голову.

— А что насчет твоей семьи?

Джексон напрягается.

— Что бы ты хотела знать?

— Что ж, для начала, чем они занимаются? Они, военные, как и ты? Полагаю, что RES —

это что-то, связанное с армией.

Он взвешивает вопрос долгое время.

— Думаю, можно сказать, что это смесь всех четырех направлений. — Затем он стучит по

часам. — Почти время тренировки. Нам лучше вернуться.

— Значит ли это то, что мой отец попросил тебя вернуться? Я переживала, что ты не

появишься на тренировке, что он выгнал тебя из программы.

— Нет, я получил письмо об утренней тренировке так же, как и ты. А что будет сегодня, я

не знаю. Он вызвал меня к себе. Понятия не имею, что он хочет.

Я киваю. Это может быть хорошо или очень-очень плохо. Мы идем обратно через парк, и,

когда мы уже подходим к электрону, я поворачиваюсь к Джексону, останавливая его, прежде чем

он может сделать хоть еще один шаг.

— Ты знаешь, — говорю я голосом, полным лживого великодушия. — Ты от этого просто

так не отделаешься. Я узнаю о твоей семье, хочешь ты этого или нет.

— Знаю, — Отвечает он. — Этого я и боюсь.

Глава 23

Джексон не разговаривает на протяжении всего пути от электрона до папиного офиса. Нет,

на самом деле, он говорит, но лишь о погоде, электроне, да и чем угодно, избегая разговора о своей

семье. Что-то мне подсказывает, что какой бы там ни был секрет о его семье, в нем точно нет

ничего хорошего. Может, я и не хочу его знать.

Двери лифта открываются, и предо мной предстает Сибил, уже ожидая меня в атриуме.

— Ты поздно, — говорит она, постукивая по своим часам. Однако я пришла на десять

минут раньше. — Я надеюсь, что ты будешь пунктуальна в течение всего обучения. И ты, — Она

бросает взгляд на Джексона. — Он ждет тебя в кабинете.

Ее тон, особенно для Сибил, кажется строгим. Я следую за ней к эскалатору химиков и,

уходя, посылаю Джексону поддерживающую улыбку. Я стараюсь не беспокоиться о том, что папа

может сказать Джексону, но все равно чувствую напряжение в груди, которое не исчезнет, пока я

снова не увижу Джексона и не узнаю, что все в порядке.

Двери лифта закрываются, и Сибил поворачивается ко мне, ее переполняют волнение и

возбуждение.

— Подожди, пока не увидишь нашу последнюю разработку.

Хорошо… какие перемены в настроении.

— Что это?

— О, увидишь, но оставь это при себе. Твой отец не хочет, чтобы произошла утечка этой

информации.

У меня внутри все скручивается. Вот оно. Я чувствую это глубоко внутри. Я думаю о нас,

стоящих сегодня на тренировке: сильных, но слишком юных, идущих на войну против вида,

которому не могут противостоять даже самые натренированные из нас. Я не могу позволить этому

произойти.

Мы подходим к двери химиков, и Сибил набирает код. Сейчас начало шестого. Коридоры

погружены в темноту, в них нет ничего, кроме нескольких лампочек, освещающих путь. Сегодня

третья лаборатория снова горит ярче всех, но когда мы оказываемся уже около нее, я понимаю, что

так же ярко светятся и две другие. Тридцать, а может и больше, химиков усердно работают в

каждом помещении, все они наблюдают за чем-то, что находится за таким же стеклом, как и в

третьей лаборатории. Сибил называет их комнатами испытаний. Полагаю, это звучит более

профессионально и не так грубо, как «клетки».

Сибил проводит картой по слоту в первой лаборатории. Марик стоит напротив

единственного экрана в комнате. Он расположен справа от комнаты испытаний, поэтому она

постоянно поворачивает голову с монитора на комнату и обратно.

— Все хорошо? — спрашивает она меня, когда мы оказываемся совсем близко. —

Слышала, сегодня ты пережила свою первую Оп-тренировку. Должно быть, она была

интенсивной, по крайней мере, мне так говорили. — В ее голосе чувствуется сильное желание, и

мне становится интересно, может, в школе она готовилась стать оперативником, но не смогла

тестирование пройти. Я слышала, что после этого многие становятся химиками, так как мы много

работаем вместе.

Я пожимаю плечами.

— Было нормально. Я была подготовлена, так что это было… нормально.

Я не упоминаю свои размышления о том, что меня призвали в армию слишком рано. Не

хочу, чтобы она думала, будто я боюсь, потому что это не так. Если я и боюсь, то не так, как это

обычно бывает. Я не боюсь сражаться. Сражаться просто. Я боюсь, что не смогу предотвратить

сражение, да и все это — ранний призыв, сегодняшнее тестирование — просто показывает, что я

проигрываю.

— Итак, что это? — спрашиваю я ее, указывая на монитор, на котором медленно движется

текст.

— Посмотри сюда, — Она указывает на стекло. — Здесь контролируется его уровень

ксилемы. Заметила, как он увеличился? Мы собираемся посмотреть, насколько высоко он сможет

вырасти. — Она нажимает что-то на экране, и воздух наполняет мягкое бип, бип, бип.

Дверь комнаты открывается, и входит Оперативник. Я сразу узнаю его — это Лейн, тот, с

кем я боролась в лабиринте. Он сильный боец, но не может выстоять против Древнего. Лейн

встает позицию, но находящийся в комнате Древний, который, как минимум, на голову выше

своего противника, не двигается. Древний ухмыляется, затем поворачивает голову к стеклу.

— Это лучший, кто у вас есть? — Затем он прыгает на Лейна, прижимая его к полу. Он

тащит его тело обратно к центру комнаты. — Человек, вставай. Давай посмотрим, на что ты

способен.

Сигналы раздаются все чаще, становясь громче. Марик восклицает:

— Сибил, посмотрите на это!

Она сильно стучит по экрану, уровень ксилемы поднимается все выше и выше.

— Это потрясающе. Посмотрите на показатели. Они взлетели. Ксилема не только исцеляет

его, но и придает энергии. Это подобно энергетическому заряду, запущенному прямо в тело.

Никогда не видела ничего…

— Вытащи его оттуда! — кричит Сибил.

Все мгновенно бросают взгляд обратно к комнате, где Древний бьет Лейна снова и снова.

Его скорость, его рефлексы слишком сильны, чтобы Лейн мог им противостоять. Дверь в комнату

открывается, и когда тело Лейна падает на землю, внутрь вбегают трое оперативников.

— Больше никаких сражений один на один. Ты меня поняла? — говорит Сибил химику,

стоящему рядом с ней. — Если он умрет, ты будешь за это ответственна.

Она выходит из лаборатории, и я следую за ней, не зная, что сказать или сделать. Я была

уверена, что на сегодня уже все, но она проводит картой возле следующей лаборатории, и мы

окунаемся в едкий запах. Такое ощущение, будто что-то горит.

— Убийство электротоком? — шепчу я Сибил.

— О, нет. Мы пришли к лучшему варианту.

Она машет нескольким химикам, чтобы они отошли, и теперь мы видим, что происходит за

стеклом. Внутри комнаты пятеро Древних — два мужчины и три женщины. Все они обнажены, их

кожу покрывают темные отметины, из которых сочится желтая слизь.

— Что с ними произошло?

— Когда-нибудь слышала о самовозгорании?

Улыбка расползается по ее лицу. Я стискиваю зубы, пытаясь не закричать на нее, чтобы она

перестала вести себя так, словно это весело. Это совсем не весело. Это чудовищно во всех

отношениях.

Я перевожу дыхание, успокаивая злость, и говорю:

— Конечно. И что же из этого выйдет?

— Все что угодно, — отвечает Сибил. — Смотри, мы распылим в воздухе химикаты, и как

только они смешаются с ксилемой, Древние практически взорвутся изнутри. Блестяще, правда?

Как только большой настенный таймер достигает нуля, проходит секунда, и БАМ! Древние