Литмир - Электронная Библиотека
A
A
Утром года, утром мая,
В час, увенчанный цветами,
Солнце свет на землю льет.
Пробудившись, дрозд поет,
Но печален у опушки
Зов покинутой кукушки.
Улетает ночь зимы
В царство холода и тьмы.
Утихает ярость бури
В ласке западного ветра,
Океан затих в лазури.
Дол — в душистом белом цвете.
Жарким полднем над лугами
Рой пчелиный ищет мед.
А раскисшими путями
Скот на пастбища бредет.
Звон далекой Арфы Тайрту
Раздается над лесами,
Голубой туман клубится
Над озерами, ручьями
На холмах лиловый вереск
Сенью стал любви утехам.
Ветер буйно ветви треплет,
Май — пора любви и смеха!
Май — пришла пора могучим!
Воины коней седлают,
Солнца луч пронзает тучи,
На клинках огнем играет!

Встало солнце во всем своем блеске и славе, разбросав сияющие лучи по прекраснейшему острову в мире. Моя светлая Гвенддид удалилась, когда золотое сияние, червонное, ослепительное, как ее слегка вьющиеся волосы, заполнило весь край Поуис, Рай Придайна. Я радовался при мысли, что настанет время и под пологом ночи я вернусь в ее податливые объятия, к ее нежным ласкам. Теперь же настало время действовать! Знак Тельца, под которым собрались войска короля Мэлгона Высокого при Каэр Гуригон в Поуисе, красный и оранжевый — цвета крови и огня. Цвета войны, угона скота и разрушений замков.

Вся с грана внизу, подо мной, зашевелилась — послышался звон кузнечных молотков, звяканье оружия, топот копыт. Я встал на содранную шкуру мертвого короля Алнона и увидел, как тень прошла над заросшей ярким кустарником вершиной Динллеу Гуригон. Оглядевшись, я увидел над собой парящего Орла Бринаха. Его оперение горело золотом, как жгучий шар солнца, а размах его могучих крыльев был широк, как самое небо. Орел закричал, и я послушно повернулся, чтобы спуститься со священного холма. Перед тем как стать пророком, я был воином, и я понимал, что мне и людям Острова Могущества предстоит потрудиться мечом и копьем.

В голове моей пронеслись слова, которые я сказал Талиесину, когда мы играли в гвиддвилл на горе Меллун:

Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.

XII

ПРАЧКА У БРОДА

Приближалось бледное ясное утро, и Заря ласкала нежными своими пальцами росистую вершину Динллеу Гуригон, прославленного превыше всех холмов Острова Придайн. Незаметно перейдя в своем волшебном легком плаще через море Удд, начала она золотить восточный край небес над мрачными холмами и лесами Ллоэгра. Одна за другой гасли свечи небосвода, когда божественный Ллеу пустился на Своем бледно-золотом жеребце в погоню за Своей неверной Блодеуэдд по угасающему сиянию Каэр Гвидион.

Прекрасная, ясная, одетая в белое, встала, улыбаясь, из тьмы розоперстая Заря в сознании своей красоты, как девушка, что выходит после купанья с обнаженной грудью и прохладной кожей на прибрежный луг. Девственная, бесконечно возрождающаяся — как истекает и снова начинает свой путь время, — прекрасна она, дочь небес и родительница дня. Она мать и сестра моей Гвенддидд, Утренней Звезды, и возлюбленная Охотника, звездное скопление которого лежит в восточной ночи, откуда и является ее краса. Сладостно, нежно и тепло было прикосновение ее уст к плодородной равнине и поросшему вереском склону холма, росистой лощине и холодной скале. Ее поцелуи пробуждали к жизни и давали силу травам и деревьям, коровам и оленям, закованным в доспехи пчелам и парящему ястребу-перепелятнику и не в последнюю очередь истерзанному сердцу ее ночного возлюбленного — Мирддина маб Морврин.

Пришло время и мне стать Охотником, поскольку разделил я с возлюбленной моей Зарей долгий и трудный путь, в конце которого были смерть, и ночная тьма, и погружение, и растворение в Стеклянном Доме Океана. Свет проникал сквозь мои веки во внешние чертоги моего разума, затуманивая быстрыми переменчивыми тенями те глубокие пещеры, что разведывал я во время своего ночного странствия. Закрыта была Голова Аннона, и пора было браться за дело! Осторожно перешел я от сна к яви, ибо сон так близок к смерти, что дух неосторожного человека может бессознательно скользить от одного к другому с извилистой легкостью змеи, заползающей в свою трещину.

Я поднялся с травянистого ложа и тотчас ощутил, что жестокие тени прошлой ночи покинули меня. Я омылся росой, в которой купался сейчас весь край Поуис — он лежал у меня под ногами, встававший, словно вновь родившись, из рассеивавшихся туманов того памятного Калан Май. Это был кинтевин, летняя пора, время свежего ветерка, зеленой росистой травы и веселых, громко распевающих птиц. Я взобрался на восточный вал, окружавший гребень Динллеу Гуригон, и воздел руки к светлеющему небу в одиноком приветствии:

Радость, радость по всей земле!
В золоте берег, в золоте волны,
Радостен юный зеленый лес,
Ласточки в небе радости полны.
Нечисти злой разбиты полки!
Яблонным светом сады сияют,
В бороздах нежные дремлют ростки —
Ждите щедрого урожая!
Пчелы над лугом душистым гудят,
Мир наполнен теплом и светом.
Радость и счастье пришли к нам опять —
О, долгожданное, светлое лето!

При этих словах край золотой Колесницы Бели показался над восточным краем окоема, и ее яркое сияние осветило каждую выпуклость и каждую впадину. Я не мог оторвать глаз от прекрасной равнины внизу. Когда золотое сияние Бели падало на молодые ростки ржи и рассыпанные по полям первоцветы, то сердца людей начинали биться горячее и побуждали их к трудам. Из каждого крестьянского двора клубами поднимался дым горящих рябиновых веточек, изгоняя костлявых ведьм, засевших на каждой крыше. Злобные создания не тянули — бежали с воплями в темные провалы и непроглядные пруды высоко среди заснеженных утесов Эрири. Освобожденные от смертоносной стаи небеса остались теперь во власти Орла Бринаха, который величественно парил в вышине, а его медные перья отражали сияние Бели Великого, в честь которого назван этот Остров — прекраснейший в мире. Ликующе звенели голоса петухов с красными гребешками из их твердынь навозных куч. Гортанно мычали коровы, пронзительно кричали пастухи, и звонко трубили их рога, когда выгоняли скот, готовя его к длинному дневному подъему на горные пастбища. Шесть тяжких зимних месяцев изводили их проливные дожди и тяжелые снега. Со дня мрачного праздника Калан Гаэф лишь вепрь да олень паслись на холмах да голодный волк из диких краев искал убежища в покинутом пастушьем хаводе.

Весело пели и прелестные девушки королевства Брохваэля, приветствуя лето. «Весело девушкам, когда приходит к ним Калан Май» — так говорят. И радостно мне было видеть, как они проходят внизу, босые и прекрасные, стройные и страстные, без груза на спине или на сердце, без греха и без печали и чистыми голосами хором поют свое приветствие. Мое сердце устремилось к их щекам, пылающим и розовым, как сама Заря, к золотым прядям, развевающимся на ветру, как ветви ив, и к маленьким рукам и ногам, гибким, как олень, пробирающийся по тропе вниз по холму. Как просто может зло проникнуть в их ясные юные мысли — так ведьма проходит через лабиринт, начертанный на земле перед порогом каждого дома[93]. Ах, если бы и я так же легко мог вновь обрести ту чистоту и невинность, что были во мне перед тем, как раскололся Котел Керидвен!

вернуться

93

Подобный охранный лабиринт был призван запутать нечисть и не дать ей перебраться через порог дома.

88
{"b":"27693","o":1}