Ученый почувствовал, что его схватили за рубашку. Харпер сжал руку в кулак.

— Я с тобой говорю, придурок, — прорычал техасец и потянул Карсона к себе.

Карсон начал подниматься с места, но ощутил, как пальцы ассистентки сжимают его предплечье.

— Извини, — пробормотал они почувствовал, как де Вака ослабила хватку.

— Почему вы меня игнорируете? — громко спросил Харпер. — Что вы от меня скрываете?

— Послушай, Джордж, я правда сожалею. Просто я задумался.

— В последнее время у нас было полно работы, — вмешалась ассистентка, стараясь, чтобы ее голос звучал оживленно. — Нам нужно многое обдумать.

Карсон почувствовал, как кулак Харпера сжался сильнее.

— Но ты две минуты назад сказал, что ничего особенного не происходит. Я знаю, я слышал. Так в чем же дело?

Карсон огляделся. Люди за соседними столиками посматривали в их сторону, и, хотя их глаза были равнодушными и пустыми, он ощутил, что они ждут скандала или драки.

— Джордж, — снова заговорила де Вака. — Мы слышали, что у вас недавно был серьезный прорыв.

— Что? — спросил техасец.

— Так мне сказал доктор Сингер. Он заявил, что вам удалось сильно продвинуться вперед.

Харпер опустил руку, моментально забыв про Карсона.

— Джон так сказал? Я не удивлен.

Де Вака улыбнулась и накрыла ладонью его руку.

— И я должна признать, что на меня произвело впечатление то, как вы вели себя во время приступа у Вандервэгона.

Харпер откинулся на спинку стула и посмотрел на женщину.

— Благодарю, — проговорил он после долгой паузы.

— Мне бы следовало сказать об этом раньше. Прошу меня извинить.

Карсон наблюдал, как ассистентка смотрит в глаза Харпера, на ее лице появилось сочувственное и понимающее выражение. Затем она медленно перевела взгляд вниз и со значением взглянула на руки Харпера. Не подозревая о ее замысле, техасец невольно опустил глаза и принялся изучать свои ногти.

— Вы только подумайте, — пробормотал он. — Какая грязь. Вот черт! Здесь столько бактерий, нужно соблюдать осторожность.

Он тут же отодвинул стул и направился в уборную. Карсон облегченно вздохнул.

— Господи, — пробормотал он.

Ученые за соседними столами вернулись к трапезе, но неприятные ощущения не исчезли: все чего-то напряженно ждали.

— Пожалуй, мы напрасно сюда пришли, — прошептала де Вака. — К тому же у меня совсем нет аппетита.

Карсон прикрыл на мгновение глаза, стараясь восстановить дыхание. Но как только он это сделал, мир стал уходить у него из-под ног.

«Боже мой, как я устал», — подумал он.

— Я больше не в состоянии думать, — сказал он. — Давай встретимся в полночь в лаборатории радиологии. А сейчас нужно постараться немного поспать.

Де Вака фыркнула.

— Ты спятил? Как я могу спать?

Карсон посмотрел на нее.

— Другого шанса у нас не будет, — сказал он.

Чарльз Левайн смотрел на голубую папку с множеством почтовых штемпелей и замысловатой подписью, сделанной поверх печатей. Он начал ее открывать, но потом остановился. Профессор уже знал, что там окажется. Рука потянулась к мусорной корзине, но потом он сообразил, что это бессмысленно. Уничтожение документов ничего не изменит.

Он выглянул через распахнутую дверь в заставленную коробками и контейнерами приемную. Всего неделю назад там сидел Рэй, который спокойно отвечал на звонки и разбирался с фанатиками. Секретарь хранил ему верность до самого конца, в отличие от других коллег и членов фонда. Как работа всей его жизни могла быть полностью скомпрометирована за такой короткий срок?

Он сидел в своем кресле и пустыми глазами смотрел на единственный предмет, который оставался неупакованным, — его ноутбук, все еще подсоединенный к серверу кампуса. Прошло несколько дней с тех пор, как он забросил крючок в глубокие холодные воды сети, рассчитывая получить помощь в своей отчаянной борьбе. Вместо этого он поймал левиафана, морское чудовище, которое уничтожило все, что было ему дорого.

Он совершил главную ошибку — недооценил Брента Скоупса. Или переоценил. Скоупс, которого он знал, не стал бы бороться с ним такими методами.

«Быть может, — подумал Левайн, — я сам виноват, что стал прибегать к гиперболам, делать поспешные заключения». Более того, он нарушил этические нормы, когда проник в сеть «Джин-Дайн». Он спровоцировал Скоупса. Тот, в свою очередь, сознательно опорочил память убитого отца Левайна — а это непростительный поступок социопата. Профессор не мог забыть об их прошлой дружбе — он до сих пор не сумел заполнить образовавшуюся пустоту, — такими интеллектуальными, глубокими и напряженными были их отношения. Он так и не смирился с их потерей, и ему казалось, что Брент переживает из-за их разрыва ничуть не меньше.

Но теперь стало очевидным, что Левайн жестоко ошибался.

Взгляд профессора вернулся к пустым книжным полкам и распахнутым шкафам. В затхлом воздухе медленно клубилась пыль. Потеря фонда, репутации и должности все меняла. Теперь проблема выбора упростилась. Пожалуй, остался один путь. Постепенно в его сознании начал вырисовываться план.

После наступления темноты «Маунт-Дрэгон» превращался в дом тысячи теней. Вымощенные дорожки и ровные поверхности многогранных зданий мерцали бледно-голубыми отсветами в сиянии молодой луны. Редкие звуки шагов и шорох гравия лишь усиливали тишину и ощущение одиночества. За тонким ожерельем света, окаймляющего ограду, вступал в свои права глубокий сумрак, который тянулся на сотни миль во всех направлениях, нигде не потревоженный светом или отблесками костра.

В глубокой тени Карсон шел к радиологической лаборатории. Снаружи никого не было, в жилом корпусе царила тишина, что лишь усиливало его тревогу. Он выбрал эту лабораторию, поскольку ее перенесли в другое место из-за новой аппаратуры, установленной в гриппозном отсеке, и теперь мало посещали. Кроме того, это было единственное место с низким уровнем секретности, где имелся полный доступ к сети. Но сейчас он начал сомневаться в правильности своего решения. Лаборатория находилась в стороне от его обычных маршрутов, за мастерской, и если бы он кого-то встретил, ему было бы нелегко объяснить причину своего появления здесь.

Он приоткрыл дверь и немного подождал. Из внутренних помещений лился бледный свет; ученый услышал какой-то шорох.

— Господи, Карсон, ты меня до смерти напугал.

Это была де Вака — бледный призрак в сиянии монитора. Она жестом предложила ему войти.

— Что ты делаешь? — шепотом спросил он, усаживаясь в кресло рядом с ней.

— Я пришла сюда заранее. Послушай, я придумала способ проверить наши предположения о неокрови, — быстро прошептала она, продолжая печатать на клавиатуре. — У нас проводятся еженедельные медосмотры.

— Не напоминай мне.

Ассистентка посмотрела на него.

— Ты еще не понял? Мы ведь можем проверить анализы.

Карсон наконец догадался. Во время осмотра делали спинномозговую пункцию. Они проверят спинномозговую жидкость на повышенное содержание допамина и серотонина.

— Но у нас нет доступа к этим данным, — возразил ученый.

— Cabron, ты отстал. Я уже их добыла. Ты не забыл, что в первую неделю пребывания здесь я работала в медицинском отделении? И мой допуск к медицинским файлам так и не был отозван. — В отраженном свете ее скулы выделялись резкими синими пятнами на фоне тьмы. — Я стала проверять разные данные, но их оказалось слишком много. Тогда я воспользовалась языком структурированных запросов^[77] для работы с базами медицинских данных.

— И что он тебе дал? Таблицу с содержанием допамина и серотонина в кровеносной системе всех работников?

Де Вака покачала головой.

— Спинномозговая пункция не покажет наличия нейромедиаторов. Но сведения о продуктах их распада — основных метаболитах — можно получить. Гомованилиновая кислота — это производная допамина, а 5-гидроксииндол-уксусная кислота — продукт распада серотонина Поэтому я задала программе поиск именно этих сведений. И для контроля таблицу МГФГ^[78] и ВМК,^[79] продуктов распада другого нейромедиатора, норадреналина. Теперь у нас есть возможность сделать сравнительный анализ.