Его рогатый шлем, щит, и богатые доспехи были словно заговорены от вражеских дротиков и стрел. Они или отскакивали от них, не причиняя Александру вреда, или пролетали вблизи царя к огромному огорчению врагов.

Зато все удары покорителя Ойкумены были убийственно точны и губительны для противников. С каждым взмахом сверкающего клинка кто-то из кшатриев неизменно валился на землю либо расставшись с жизнью, либо отчаянно зажимая смертельную рану. И от вида этого, взор Александра наполнялся яростной жаждой боя, а лицо было охвачено неудержимым азартом сражения.

Неожиданно наперерез Александру устремился всадник в богатых доспехах с красным плюмажем на голове. — Матхор! Благородный Матхор! — закричали со всех сторон кшатрии, приветствуя родственника царя Аграмеса. Могучий всадник проворно подлетел к Александру и замахнулся своим тяжелым мечом, намериваясь поразить царя, но ипостась бога Шивы оказался проворнее гангарида. Упреждая его удар, Александр с непостижимой быстротой рубанул по шлему Матхора стальным клинком, и царский родственник вывалился из седла с окровавленной головой.

— Матхор погиб! Горе, горе державе Нандов! — немедленно разнеслось среди благородных кшатриев, и многие всадники стали заворачивать коней с дороги несущего смерть Александра.

Не отставали от царя и его товарищи. Яростно тесня кшатриев, гетайры, катафракты, дилмахи, уверенно прорубали брешь в рядах врагов, вызывая страх, ужас и отчаяние в их душах.

Удар, удар, еще удар и вот левый фланг Аграмеса прорван под неудержимым натиском македонской кавалерии. Как только всадники царя Александра, оказались за спинами кшатриев, страх и паника охватили ряды представителей благородной касты, и они дружно обратились в бегство. Позабыв обо всём на свете, кшатрии устремились в разные стороны от могучего клина катафрактов, уже мчавшегося к своей главной цели.

Опрокинув кшатриев, Александр не стал преследовать бегущего врага, а устремился к слону под царским штандартом, хорошо видневшемуся в центре войска. Произведя перестройку на ходу, смертоносный клин катафрактов вновь двинулся в бой, теперь против пехоты гангаридов.

По началу, все шло хорошо. Не имевшие сплоченного строя, пехотинцы Аграмеса не могли оказывать серьезного сопротивления конным македонцам, и таран катафрактов без особых затруднений двигался к царю гангаридов. Многим всадникам уже казалось, что победа уже склонилась на их сторону, но все изменилось в один момент, когда под копыта вороного коня Александра бросился отчаянный смельчак.

В одно мгновение он был смят и раздавлен, но царский жеребец, пронзенный копьем воина, рухнул на всем скаку и сбросил своего божественного седока. Выброшенный из седла Александр, со всего маха ударился о землю, перевернулся и, завалившись на бок, застыл в неподвижности. Множество взглядов с обеих сторон с тревогой и надеждой впились в распростертое тело повелителя Азии, обвитое красным плащом.

Невыносимо медленно летели тревожные секунды длиною в жизнь, а Александр всё так и не поднимался. И тогда радость, и ликование родились в душах гангаридов, ибо каждый воин знал слова царя Аграмеса о богатой награде за голову вражеского предводителя. И в предвкушении баснословной награды устремились они к Александру, стремясь первыми получить для себя столь заманчивый трофей.

Скакавшие рядом с Александром телохранители сбились в кучу вокруг неподвижного царя, стремясь защитить его от рук неприятеля, однако это у них плохо получалось. Не считаясь с потерями, индусы яростно наседали на македонцев, пытаясь завладеть телом павшего полководца. Отчаянно отбиваясь от неприятеля, жидкий заслон защитников царя шаг за шагом отступал, прогибаясь под его натиском. Положение казалось безнадежным, и гетайры уже готовились пасть рядом с телом Александра, когда за их спиной раздался громкий пронзительный крик.

Очнувшись от удара о землю, потрясатель Вселенной проворно вскочил на ноги и как ни в чем, ни бывало, вступил в бой с воинами владыки Магадхи. Стремительным сабельным ударом он рубанул подбежавшего к нему противника и, не дожидаясь пока гангарид рухнет с окровавленной грудью, напал на нового врага. Ловко отбив щитом направленное в его грудь копьё, Александр в мгновения ока ударил по шлему желто-зеленого воина и тут же мощным взмахом кисти разрубил колено набегавшего на него третьего воина.

После столь завораживающей атаки, царь остановился на мгновение, а затем, вскинув над собой смертоносное оружие, с победным кличем устремился на врагов. Забрызганный с головы до ног кровью убитых им воинов, с неутомимой жаждой смерти в глазах, Александр представлял собой столь ужасное зрелище, что индусы сначала замерли от страха, а затем бросились прочь от него.

В этот момент, сквозь ряды вражеской пехоты к царю пробились катафракты потерявшие своего предводителя. Увидев, что царь лишился своего скакуна, один из всадников спешился и подвел своего коня к царю. Александр птицей взвился в седло и, не теряя ни минуты, вновь повел свою кавалерию в атаку на царя Аграмеса.

Сбившиеся с наступательного темпа из-за непредвиденной заминки, македонцы вновь стали теснить врага, однако время было упущено. Осознав опасность, что грозила их владыке, гангариды спешно подтянули к месту прорыва свежие силы, и бой разгорелась с новой силой.

В это время на левом фланге македонского войска, хилиарх Гефестион вел отчаянный бой с атакующей его кавалерией гангаридов. Ему противостояли отборные силы кшатриев, возглавляемые сыном царя Аграмеса принцем Джанином. Стремясь добыть победу и быть отмеченным отцом среди остальных принцев, он упросил Аграмеса доверить ему эту атаку.

Не имея той слаженности и ударной силой, что обладал клин катафрактов Александра, кшатрии не смогли быстро прорвать строй конницы Гефестиона. Скифские кавалеристы, вооруженные тяжелыми плетеными щитами и копьями, под прикрытием конных лучников удачно сопротивлялись атакам врага. Высокородные всадники, обученные сражаться с врагом один на один, сильно проигрывали скифам привыкшим биться строем.

Увязнув в сражении, словно пчела в сиропе, кшатрии только теснили врага, но прорвать вязкие ряды противника и отбросить его со своего пути они не смогли. Минута шла за минутой, но левый фланг македонцев держался, и это породило у Гефестиона надежду, что он сумеет отразить удар противника.

Это прекрасно понимал и Джанин. Желая добить успеха, он бросил в сражение свою личную сотню кшатриев, появление которой и решило дело в пользу гангаридов. Используя численный перевес, принц, буквально продавил строй македонской кавалерии и, прорвавшись через её ряды, устремился в македонский тыл.

Сейчас же вслед за ним в прорыв устремились и другие кшатрии, но воины Гефестиона не отступили. Мужественно сражаясь с наседающим противником, они смогли потеснить индийских кавалеристов и, сомкнув свои ряды, захлопнули окно прорыва. Кшатрии вновь увязли в борьбе, а подоспевшие на помощь скифам агема дилмахов являющейся личной охраной Гефестиона, окончательно восстановили фронт. Кавалерия гангаридов была отброшена назад, а прорвавшийся принц Джанин оказался отрезанным от главных своих сил.

Конечно, молодому воину следовало остановиться и ударом с тыла попытаться разбить конницу Гефестиона но, стремясь добиться успеха над македонской фаланги в центре, Джанин не сделал этого.

Охваченный радостным предвкушением скорой победы вел он своих кавалеристов в атаку, намериваясь обойти две линии гоплитов и ударить в спину фаланги сариссофоров отбивших атаку слонов и теперь сражавшихся с пехотой гангаридов. Однако не все было так просто.

Прорвавшихся кшатриев встретил заслон греческих наемников Мемнона, стоявших в резерве строя гоплитов. В отличие от пехотинцев царя Аграмеса не знавших строя, греки встретили скачущих к ним всадников грозной стеной копий и щитов. Уверенно держа строй, гоплиты без труда отбили атаку кшатриев, ставя жирный крест на планах царевича.

Обозленный постигшей его неудачей, Джанин лихорадочно пытался решить, что ему делать, продолжить натиск на колкого ежа или попытаться обойти вражескую фалангу и все же ударить в тыл сариссофорами. Каждый из вариантов имел свои плюсы и минусы, но за принца эту дилемму решил неприятель.