Не успели македонцы расправиться с колесницами противника, как к их рядам уже приблизился новый противник в лице боевых слонов. Руководимые сидевшими на шеях погонщиками, серые гиганты мерной поступью уверенно приближались к ощетинившейся лесом копей фаланге. Одетые в броню, с башенками стрелков на спине, они казались малыми горами, чья сила и мощь была способна сокрушить любое препятствие на своем пути.
Правда, эта ударная сила царя Аграмеса, еще до столкновения с противником понесла некоторые потери, и виной тому были свои же колесницы. Вынужденные повернуть назад по тем или иным причинам они встретили на своем пути с идущими в атаку слонами. Многим возницам благодаря своему мастерству управления лошадьми удалось избежать столкновения с серыми гигантами, но были и такие кто, наскочив на зверей, серьезно ранил их и погубил себя.
Впрочем, эти мелочи были не в силах остановить этот живой вал идущий в бой по воле властителя Магадхи. Величаво и неторопливо накатывался строй могучих животных, призванных проложить гангаридам дорогу к победе над врагом.
Вот сидевшие на слонах лучники натянули свои тугие луки и стали забрасывать острыми стрелами передние ряды македонской фаланги. Вот погонщики слонов стали энергичнее похлестывать специальными баграми своих подопечных, пробуждая в них ярость и гнев против стоящих у них на дороге македонских гоплитов.
Выполняя приказ, выдрессированные животные незамедлительно подняли хоботы и бросились на шеренги солдат, готовясь схватить ближайшего к ним воина и отбросить его далеко в сторону. Этому их учили в специальной слоновьей школе, и именно этим зрелищем собирался насладить царь гангаридов, пребывавший в скверном настроении после столь разгромного провала атаки его колесниц.
Казалось, что ничто, не способно противостоять этому живому валу. Пройдет несколько минут, и ряды македонской пехоты будут растоптаны и растерзаны ногами и бивнями могучих зверей, но это только казалось. Удачно исполнив свою роль в отражении атаки колесниц гангаридов, легкая пехота македонцев смело атаковала любимцев Аграмеса. Пока лучники и пращники обрушили свои камни и стрелы на погонщиков и сидящих на слонах стрелков, специально выделенные Никандром пельтеки стали забрасывать зверей дротиками, стремясь попасть в хобот или хвост, которые самыми уязвимыми местами у серых гигантов.
По мере того, как слоны стали приближаться к фаланге гоплитов, в их сторону полетели факелы и обмотанные горящей паклей стрелы и дротики. Вместе с этим, специальные люди стоявшие за спинами гоплитов принялись бить в литавры и стучать в барабаны, создавая страшный шум, который сильно напугал животных.
Не выдержав столь яростного отпора, многие животных в испуге остановились, а затем бросились прочь отрядов македонцев. Напрасно погонщики свирепо колотили слонов баграми, требуя повернуть обратно. Обезумевшие и обозленные от боли, грохота и огня звери выходили из-под контроля своих ездоков, отказываясь повиноваться их приказам.
Часть слонов обрушила свой гнев и злобу на собственную пехоту, что шла в атаку вслед за ними. Не разбирая, кто свой, кто чужой, животные принялись в бешенстве топтать людей, безжалостно разбрасывая в стороны не успевших отбежать от них воинов.
Видя эту страшную картину, погонщики были вынуждены прибегнуть к последнему средству. Отбросив в сторону багры, они достали из наплечных мешков стальные клинья и стали при помощи долото загонять их в затылок животных, стремясь разрушить головной мозг. Это был старый хорошо опробованный способ и вскоре несчастные животные, превращались в большие серые холмы посреди поля битвы.
Но как не храбро и отважно сражались воины Никандра с серыми исполинами, некоторые из них все же смогли пройти их ряды и приблизиться к ощетинившимся копьями гоплитам. Презрев страх и боль, яростно подгоняемые погонщиками, одетые в броню животные бросились на фалангитов, но коварные македонцы вновь не приняли бой. Как и при атаке колесниц, солдаты быстро размыкали свои ряды, давая дорогу бегущим животным, а затем проворно смыкали их обратно.
За спиной фаланги прорвавшихся гигантов встречали воины вооруженные широкими ножами и секирами. Они смело подбегали к слонам сзади и наносили удары в подколенные области задних ног животного. Эта слабая сторона гигантов была обнаружена стратегом Эвмен, приказавшим максимально её использовать. Одного удачного удара по сухожилиям слона, было достаточно, чтобы он заваливался на бок и был уничтожен.
Находящемуся позади своих копьеносцев, владыке Аграмесу было прекрасно видно, как одна за другой рушились стрелковые башни, укрепленные на спинах могучих животных. Ему не было слышно предсмертных криков своих любимцев, но с каждой минутой его лицо все сильнее и сильнее заливала краска гнева.
Но одновременно с бурей гнева, в душу правителя державы Нандов проник и легкий ветерок опасения за исход сражения. Никогда ещё ранее его конница и слоны не терпела такого фиаско как ныне. Наверняка македонцу помогали злобные демоны ракшасы, что вложили в его уста обольстительную ложь и ведут за руку по священной земле Ганга.
Ледяная игла страха больно кольнуло царское сердце, но одного взгляда, брошенного на неисчислимые ряды пехоты гангаридов, быстро достаточно для его быстрого излечения. Как мириады огненных муравьев, что загрызают в джунглях случайно оказавшегося на их пути человека, так и воины Аграмеса раздавят армию Александра, несмотря на все её мастерство.
Так думал властитель Магадхи, и сердце его радостно забилось, когда он увидел, что желто-зеленое море копьеносцев обрушилось на врага, намериваясь поглотить его своей огромной массой. Столь многочисленны были его ряды.
Засыпав густой тучей стрел македонских гоплитов, индийцы яростно атаковали ряды сариссофоров. Огромная людская масса навались на передние ряды македонцев, но были остановлены стальной щетиной фаланги. Подобно хорошо отлаженной машине, сариссофоры принялись разить наседающего на них врага своими длинными копьями. Их острые жала с легкостью пробивали деревянные щиты гангаридов, повергая воинов противника в прах и окропляя их кровью поля Варакаси.
Почти одновременно с началом атаки вражеских колесниц, Александр ринулся на врага во главе катафрактов. Подобно огромной хищной птицы летел вперед клин тяжелой конницы, равномерно ускоряя свой бег.
Гулко стучали копыта македонских коней по земле священного Ганга, домчав своих всадников за считанные минуты до рядов неприятеля. Миг и катафракты на всем скаку столкнулись с кшатриями царя Аграмеса прикрывавшими левый фланг его войска.
Завязался яростный встречный бой, но ничто не могло остановить македонцев в их стремительном броске. Подобно огромному бронированному тарану, клин катафрактов легко смял передние ряды конных гангаридов, и стал стремительно проникать вглубь вражеского войска, рассекая его на две неравные части.
Хитрое построение македонской кавалерии с самого начала ставило противника в неравное положение, так как вместо одного врага, любому всаднику Аграмеса приходилось сражаться с несколькими кавалеристами Александра. И поэтому, ведомые своим царем катафракты неудержимо продвигались все дальше и дальше.
Страшный гул из треска щитов, лязга мечей, ржания лошадей и криков людей, сошедшихся в смертельном бою, стоял над местом схватки. Прикрываясь от ударов врагов небольшими железными щитами, македонцы уверено разили своими тяжелыми копьями противников, сражавшихся преимущественно мечами. Привыкшие сражаться один на один, благородные индусы были обречены на поражение в схватке с подвижным и ловким противником.
Узнав Александра по его богатым доспехам, кшатрии с яростью бросались на него, в надежде одним ударом решить исход битвы. Десятки мечи высокородных воинов были нацелены на македонского царя, желавших оборвать нить его судьбы, но сегодня был день торжества живого воплощения бога Шивы.
Выпив перед боем священный напиток хаому приготовленный Нефтехом по особому рецепту жрецов, царь был неудержим. Молниеносно работая божественным клинком, Александр буквально прорубал себе дорогу среди рядов вражеских воинов, нанося стремительные удары направо и налево. С непостижимой легкостью он отражал многочисленные выпады противников, проворно уклоняясь от брошенных в него копий, и безошибочно угадывал малейшую угрозу, откуда бы она для него не исходила.
