Посмеявшись над результатами тестов, проведенных среди выпускников, Александр задумался над общим планом проблемы.

Платное образование, неважно, имеет ли эта платность официальный характер или просто нужны взятки и за поступление, и за учебу, приводит к увеличению расслоения общества и закреплению кастовости в нем. По тому, какие специальности остаются бесплатными, можно судить о потребностях дирижирующей образованием элиты. То, что компьютерщики в общем-то учатся почти как в Союзе, означает, что они нужны сливкам общества, а сами эти сливки подобными профессиями не интересуются. Аналогично с геологами и нефтехимиками, а вот с юристами и управленцами ситуация обратная, чужих в эти области стараются не допускать. Но почему у будущих врачей похожая картина? А, сообразил Саша, элита ведь у своих российских медиков лечиться не собирается, для этого есть или вовсе заграничные, или учившиеся там, а с народом пусть разбираются поступившие за пачку денег и аналогичным образом сдающие экзамены. Что ж, все логично. Но в этом свете интересен принятый в Империи порядок. Обучение всем инженерным, медицинским и естественнонаучным специальностям бесплатное. Желающим выучиться на юриста придется труднее, государственная квота совсем небольшая, но плата для не попавших в нее умеренная. Скорее всего, государство все-таки немного доплачивает и за них. А вот бесплатно выучиться на художника, литературоведа, филолога и так далее невозможно – исключительно за деньги. Это что же, руководство здешней России сознательно взяло курс на то, что гуманитарные дисциплины станут доступны только обеспеченной части населения? Сделав в блокноте пометку «уточнить у Г.А.», Саша перешел к следующему вопросу.

Как это ни странно, студенты в здешней России все еще делились по половому признаку. То есть смешанных групп не было, имелись женские на медицинских факультетах в Москве, Питере и Казани, а вообще девушки учились в специально для них созданных учебных заведениях типа Бестужевских курсов. Ну натуральные же пережитки феодализма, по-другому и не скажешь!

Но от Бестужевских курсов мысли лаборанта быстро перетекли к одной их слушательнице по имени Наташа, знакомство с которой потихоньку становилось все более близким, но до кульминационной стадии еще не дошло.

А вот не съездить ли мне завтра к ней в гости, подумал Александр. Заодно и послушаю ее мнение по этим вопросам, оно тоже лишним не будет.

Ситуация с гуманитарными дисциплинами прояснилась на первых минутах встречи с Наташей, не пришлось и канцлера беспокоить.

– Я же хотела поступать в Санкт-Петербургское высшее педагогические училище, – объяснила девушка. – Там учеба бесплатная, но по окончании пришлось бы отработать три года по распределению. А это либо в каком-нибудь уездном городке, либо вовсе в сельской школе. Но папа был против. Говорил, что там, в глубинке, мужики – они дикие, могут и обидеть…

– А что, не могут?

– Могут, наверное. Но боятся – за учителями ведь комиссары присматривают. Ладно, если императорские, эти вроде не такие страшные, но ведь встречаются и государственные. У одного папиного сослуживца дочь кончила педучилище, а сейчас она уже помолвлена с комиссаром.

Наташа чуть помолчала и мечтательно добавила:

– Государственным, и даже второго ранга! Через полгода у него кончится срок службы, и они поженятся. Папа уже в общем согласен, что ошибся с Бестужевкой, но мне ведь учиться-то осталось всего ничего.

Ну-ну, подумал Саша. Даже не зная точно, кто он такой, родители Наташи все равно считали его завидным женихом. Но сам лаборант до недавнего времени не был готов к столь резкой смене своего семейного положения, однако сейчас в принципе допускал и такое развитие событий. Поэтому он сказал:

– Наташ, я не говорил, где служу, потому что без консультаций с непосредственным начальником разглашать это было нельзя. Но позавчера он разрешил мне. Вот, смотри.

С этими словами он достал свое служебное удостоверение. В принципе там не было написано ничего особенного – всего лишь «старший лаборант объекта „Заря“», но эта бумага была заверена печатью секретариата государственного канцлера. А главное – подпись под этой печатью! Скромная, без указания титулов и должностей, просто – «Г.А.Найденов».

Саша, конечно, рассчитывал на некоторый эффект, но столь сильного не ожидал. Наташа была близка к обмороку, а, придя в себя, тут же, не забыв спросить разрешения у Саши, кинулась делиться сногсшибательной новостью с отцом.

На него Сашин документ произвел еще большее впечатление, чем на дочь. Ибо он служил столоначальником в министерстве юстиции и в отличие от молодых людей знал, что на самом деле означает комбинация печати секретариата и простой подписи «Найденов». Такое он до сих пор видел всего один раз, в удостоверении генерального комиссара! И, значит, ранг знакомого дочери примерно такому и соответствует.

С этого момента остаток срока пребывания Александра Кобзева в холостом состоянии можно было смело считать на недели, если не на дни. Он и сам что-то такое почувствовал и только подумал – надо же, как интересно иногда действует подпись Георгия Андреевича! Он небось и не догадывается о таких нюансах.

В какой-то мере лаборант был прав – Найденов не догадывался. Он совершенно точно знал, как будет развиваться ситуация. Разумеется, имелись и другие причины того, что Саша получил именно такое удостоверение, но и эта среди них была далеко не последней.

Просто канцлер считал – если пришелец из-за портала женится на подданной Российской империи, то это хорошо.

И если немного забежать в будущее, то там можно будет увидеть, что организации Российского научно-учебного Физического института данное обстоятельство нисколько не помешало, а скорее даже наоборот.

В начале сентября из Штатов пришло сообщение, сразу потребовавшее немедленных действий и от меня, и от Татьяны. Оно было от Альперовича и заключалось в том, что Мося нашел-таки свой идеал человека и женщины. Короче говоря, он мало того что влюбился, но и добился полнейшей взаимности. В принципе с его деньгами это было нетрудно, вокруг него постоянно вертелись великосветские шлюхи высшей пробы, но Мося пошел иным путем. Этот принц взял и нашел свою Золушку. Она была вдовой лейтенанта с «Пенсильвании», погибшего в самом начале войны на Тихом океане. К Золушке прилагался сын восьми лет от роду.

Надо сказать, что в отношении наших заграничных агентов глубокого внедрения мы исповедовали принцип полнейшей добровольности. Каждый разведчик знал – он может в любой момент заявить, что устал, и через некоторое время, потребное для хоть какой-то замены, вернуться в Россию. И абсолютно никаких оргвыводов сделано не будет. Ему предложат неплохую службу внутри страны или дадут возможность просто жить как вздумается. Более того, агентам настоятельно рекомендовалось сообщать о своей усталости даже в том случае, если они не собираются прекращать свою работу и навсегда возвращаться на родину. В этом случае, если была возможность, человеку предоставлялся отпуск.

Так вот, один отпуск Альперович уже отгулял сразу после войны. Он купил небольшой островок на озере Верхнем и построил там резиденцию для уединенного отдыха. После чего предупредил всех своих партнеров, что у него возникла потребность примерно месяц отдохнуть от цивилизации, и отчалил. Охрана никого на этот остров не пускала, но одному репортеру все-таки удалось туда проникнуть. Правда, его быстро поймали и привели к хозяину острова. Тот предложил ему выпить, потом еще раз, потом еще…

Затем репортер пытался подпевать хозяину, начавшему орать какие-то песни на неизвестном языке, похожем на немецкий. Далее хозяин вспомнил, что он собирался на охоту. За это было выпито, и, взяв двустволку, Альперович вывалился на улицу. Там он начал стрелять в небо, объяснив, что если птиц не видно, то это еще не означает, что их нет. Они же небось маскируются! Но вскоре миллионеру надоела пальба не пойми куда, и, с каким-то нехорошим интересом присмотревшись к собутыльнику, Альперович осведомился, случаем не кабан ли он, больно уж рыло похожее.