Уже под самый конец беседы Саша вспомнил про письмо Кисина.

– А, – рассмеялся Найденов, – так это он наконец посмотрел «Небесный тихоход». Как, вы еще не видели? Вот они, театры-то, до чего людей доводят. В общем, наш фильм был, мягко говоря, поставлен по мотивам вашего. Ну очень по мотивам, так что Виктор Иванович сразу сообразил, что таких совпадений просто не может быть. И сделал в общем-то очевидный вывод, что ваше с ним межмировое путешествие было отнюдь не единственным. Потом он три дня читал все, что смог найти о работе шестого отдела и контрразведки, и даже пытался расспросить товарищей по партии про ДОМ-2. Видимо, проникся, но сознаваться решил на самом высоком уровне. Действительно, пора, мне даже интересно, что этот тип собирается предложить.

– Наверно, организовать правящую партию для скорейшего претворения в жизнь всего, что только может понадобиться.

Саша отставил пустой стакан и закончил:

– Ведь у вас же ее нет? С его точки зрения это вопиющая недоработка.

Теплым июльским вечером Виктор Иванович Кисин возвращался домой с работы. Пусть квартира и съемная, но за год он к ней привык и уже считал своим домом. В немалой степени этому способствовала приходящая домработница Аглая, ибо Кисин получал уже не двадцать пять рублей и мог позволить себе прислугу, которая прибирала одно время совсем пришедшую в упадок после отъезда лаборанта квартиру. И уже полгода иногда делившую с Кисиным постель. Да, ей было не двадцать лет, как тем девицам, что липли к Кобзеву словно мухи, а как минимум раза в два побольше, так ведь и Виктор Иванович тоже не мальчик. А учитывая, что до этого он ни разу не изменял жене, ситуация вообще казалась ему захватывающим приключением в духе фильмов про Анжелику.

Интересно, подумал Виктор Иванович, подходя к дому, ответит ли лаборант на его письмо? Живет-то он теперь в Гатчине, недалеко от резиденции канцлера, ему недолго занести прошение в приемную. Или придется все-таки посылать его обычной почтой?

Поднявшись на четвертый этаж, Кисин перевел дух перед дверью – все-таки этажи в доме были отнюдь не как в хрущевке, а лифта не имелось. Зашел в квартиру, скинул котелок, пиджак и прошел в большую комнату, которая после убытия Александра стала рабочим кабинетом. И замер, как вкопанный.

Бумаги, которые он с утра оставил на столе в полном беспорядке, аккуратной стопкой лежали с краю. А точно в центре неизвестно откуда появился большой белый конверт. Ни адреса, ни марок на нем не имелось, и только в углу был оттиснут большой фиолетовый штамп «уплочено». Впрочем, толком оценить его Виктор Иванович не смог, потому как не читал «Мастера и Маргариту».

Уже догадываясь, от кого пришло таинственное послание, и недоумевая только насчет штампа – вроде бы это слово пишется не так, Кисин взял конверт и, уняв дрожь в руках, вскрыл. Да, там действительно был канцлерский бланк, на котором сообщалось, что согласно просьбе господина Кисина В.И. ему назначено на прием второго августа в девятнадцать тридцать. Кроме бланка, в конверте обнаружился билет второго класса на скорый поезд «Москва – Санкт-Петербург» и план-карта Гатчины, где красными стрелками был обозначен путь от станции до одного из подъездов дворца.

Значит, через неделю надо брать отпуск за свой счет и ехать, подумал Кисин. Доведется ли вернуться? Некоторый оптимизм внушал билет – если бы Виктор Иванович был совсем не нужен канцлеру, его бы в конверт не положили. Тем более второго класса – именно в таком они с Кобзевым доехали от Читы до Москвы. Что-то вроде советского купейного, но этих купе всего семь в вагоне, и они просторней. Правда, окна небольшие, но это не вызывает неудобства.

И вот второго августа около семи вечера Кисин подошел к обозначенному на плане подъезду Гатчинского дворца.

– Вам же назначено на полвосьмого, – заметил проверивший его паспорт охранник у входа, – так что лучше минут двадцать пять погуляйте в парке. Да, можно, а куда нельзя – вас все равно не пустят, не волнуйтесь.

Раза три обойдя небольшой зеленый квадрат с какими-то статуями меж кустов, названный охранником «парком», Кисин вновь подошел к дворцу, и на сей раз был запущен внутрь. Секретариат находился совсем рядом, а там дали провожатого до приемной.

Зайдя, Виктор Иванович с любопытством огляделся. Да, очень скромно, если не сказать большего. Комната площадью метров сорок имела десяток кресел у стены, причем у двух кожа была поцарапана, как будто ее кто-то драл когтями. Два низких столика с газетами и журналами и секретарь у двери – скорее всего, в сам кабинет. Больше в приемной никого не было.

– Подождите немного, у Георгия Андреевича посетитель, – сообщил секретарь и занялся какими-то бумагами. Но минуты через три встал и подошел к входной двери приемной.

В этот момент из канцлерского кабинета пробкой вылетел невысокий полный господинчик с заметно перекошенной физиономией, к тому же чем-то напоминающей поросячью. Он промчался мимо Кисина, на бегу причитая что-то вроде «оговорили, вот святой истинный крест оговорили», и исчез за предупредительно распахнутой секретарем дверью.

Странно, подумал Кисин. Где же я его не так давно видел? Кажется, в редакции журнала «Коммунист». Точно, заведующий отделом экономической политики, он еще расспрашивал меня про наш институтский кооператив. Как там его – Тимур Егорович или наоборот? В общем, внук какого-то писателя. Но тут-то он как оказался? Наверное, это другой, просто очень похож, решил Кисин и услышал секретарское:

– Виктор Иванович, заходите.

Кисин зашел, сделал два шага, поднял глаза на стоящего у большого стола хозяина кабинета и с ужасом почувствовал, что у него отнимаются ноги. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять – перед ним олицетворенная ВЛАСТЬ. Именно так, всеми большими буквами! Раньше Виктору Ивановичу казалось, что сосед тестя по дому на Фрунзенской, опальный пенсионер Каганович преувеличивал, рассказывая, что лично он чувствовал, входя в кабинет Сталина. Ну не бывает таких людей, чтобы внушать трепет с первого взгляда. Но теперь понял – еще как бывает! И хотя глаза канцлера были скрыты за зеркальными очками, Кисин знал, что тот видит его насквозь. Хотелось одновременно и вытянуться по стойке смирно, и упасть на колени.

– Присаживайтесь, – канцлер кивком указал на стул.

Кисину даже в голову не пришло вякнуть что-то про приличия, мол, неудобно гостю садиться первым. Ослушаться такого человека? Он сделал два шага на подгибающихся ногах и с облегчением плюхнулся на жесткое сиденье.

Некоторое время Найденов с еле уловимым интересом смотрел на него сверху вниз, а потом тоже сел напротив.

– Я вас внимательно слушаю.

Виктор Иванович попытался мобилизовать все, что у него осталось от самообладания. От того, как он сейчас себя поведет, зависит его судьба! Главное – докладывать все четко, коротко и… и… как еще, сейчас он вспомнить не мог. Но сглотнул и начал:

– В… в-ва.. ваше высочество, я пришел в целях сообщить, что не являюсь уроженцем России… то есть этой России, которая ваша… я из той, которая Советский Союз… случайно попал сюда в результате…

Тут он хотел продолжить «необдуманных действий лаборанта Кобзева», но наткнулся на взгляд канцлера и прикусил язык. Собрался с силами и выпалил:

– В результате моей собственной ошибки, произошедшей от недостаточного знакомства с принципами работы установки нетрадиционного…

Чего именно, у Кисина из головы вылетело. Там почему-то вертелось слово «секса», но оно явно не подходило к ситуации.

– Готов искупить… – неуверенно проблеял он, чувствуя, что говорит явно не то, но молчать будет еще хуже.

– Я знаю, как вы оказались в этом мире, – подтвердил канцлер, – так что можете рассказывать дальше. Кстати, папку с докладной запиской «Размышления о партийном строительстве в Российской Империи» вы забыли в приемной. Ничего страшного, ее содержание нам тоже известно. И вы, значит, желаете предложить свои услуги в этом направлении?