– Спит царевич.

– Буди. Возможно, бой придется принимать, а нам сейчас лишняя шпага не помешает.

– Что верно, то верно господин капитан, – проговорил Онегин, – Шипицына разбудить мне так и не удалось. Спит, как младенец. Только храп стоит.

– Ну, и пусть спит. – Вздохнул Христофор, – втроем справимся.

На дворе стемнело. Ливень кончился. Золотарев, после того, как Яков Полонский отрапортовал о благополучном состоянии крепости, лично решил осмотреть бойницы. Андрей как-то сомневался, что те, в случае нападения неприятеля, в состоянии будут долго держаться. Вот и решил, прогуляться, прежде чем идти к семье, на крепостной вал. Осмотреть самолично бастионы, фашины.

Кутаясь в епанчу, меся ботфортами грязь, он стоял, разглядывая темный небосвод, что искрился мириадами звезд.

«Неисповедимы твои пути, господи – думал Андрей, разглядывая окрестности, – ну, кто бы мог подумать, что я буду вот так вот стоять на стене цитадели. Судьба штука такая. Еще семь лет назад, был простым бизнесменом, за тем в одночасье золотарем стал, секретный агент на таможне, боцманмат и вот теперь… Страшно подумать комендант Нарвы. Из грязи, так сказать, в князи. Вернее в графы, – поправил себя Золотарев. – Судьба. Вот и сейчас эта самая судьба, а может быть, и господь бог дает в руки возможность – оборонить сей славный город. Защитить его жителей от нового нашествия».

Вот только тут Андрей вновь испытал сомнение. А будет ли хорошо жителям города от действий его? Захотят ли они, чтобы Нарва по-прежнему находилась в руках русских? Не рады ли окажутся они, если государь московский Петр Алексеевич, сдаст город без боя? Эстонец на секунду задумался, и попытался вспомнить судьбу города в его истории. Вздохнул. Со знаниями истории, у него, как это он уже понял давно, были проблемы. Андрей даже вспомнил, как когда-то предложил сбрасывать бомбарды с воздушного шара. Тогда собеседник его, об ошибке его умолчал, а сейчас, когда в познаниях оружия этой эпохи он продвинулся, ему вдруг стало смешно.

«Ну, надо было такое сморозить», – подумал Золотарев, но вслух не произнес.

Вновь взглянул на окрестности и проговорил:

– Поздно, решение принято. Отступать не куда.

Андрей, будучи комендантом, утаил от полковников второе письмо Петра Первого, что пришло, за месяц до описываемых событий. В нем тот приказывал: вернуть шведам Дерпт и «Ежели тем довольны будут», то, не возвращая шведам Нарву, уплатить за нее денежную сумму. Но еще ли они на это не согласятся, то отдать и Нарву, «хотя б оную и уступить сего без описи не чинить. Оговорить сроки и другие условия. Единственный город, что стоило оставить за собой, по мнению Петра, был Санкт-Петербург. Да вот только Золотарев с этим ни как смериться не хотел, да и не желал. Вот отчего и послал царевича Алексея за помощью к Голицыну, в будущую столицу, а не к Меншикову в Псков.

– На свой страх и риск, – прошептал он. – На свой страх и риск. Надо будет в церкви свечку поставить!

Неожиданно ему захотелось попросить помощи у господа. Комендант скинул шляпу. Преклонил колено, несмотря на грязь, что была под ногами, и со слезами на глазах стал молиться. Никогда с самого тысяча семьсот четвертого года, тогда он впервые прибегнул к ним, его молитвы не были так усердны.

Встал и невольно взглянул на лес, что виднелся вдалеке. В том направлении был его родной Таллинн, правда, сейчас он носил более скромное имя – Ревель. Вдруг захотелось туда. Увидеть эти красные крыши домов, часы на ратуше.

Вздохнул. Спустился с вала и направился к своему дому.

«Нужно еще много, что сделать, – подумал комендант, – хорошо, что осталось много фейерверка, плюс ко всему, слава богу, удалось убедить полковников в возможности использования «чеснока» (3). Как вспомню их слова, что не по правилам введения войн, аж в пот кидает. Женевской конвенции нет, – отметил Андрей, – а правила в этом еще средневековом мире существуют. Вот только сейчас все средства хороши, – Золотарев вздохнул, – даже запрещенные».

Кузнецы уже вовсю ковали эти бесхитростные шипы.

Капитан Христофор Шредер посмотрел на денщика и произнес:

– Буди Алешку, – потом подумал и добавил, – заодно и Монахова. Опыт у этого пропойцы еще тот, может нам и удастся привести его в чувства. Думается мне, что Шипицын нам не помощник, эвон как назюзюкался. Так что давай буди только этих двоих.

Онегин кинулся выполнять приказание.

«Совсем еще дети, – подумал Шредер, – Онегин вон к царевичу прилип как банный лист, с тех самых пор, как государь наш корабли волоком с Холмогор до Ладоги тащил. Всюду с Алешкой таскается, вот и приходится мальцу терпеть все причуды. А может и к лучшему? Оба владеют шпагой не хуже взрослого мужика. Вот только денщик моложаво смотрится, в отличие от царевича, который на вид лет осемнадцать – девятнадцать тянет. Этот сухой, долговязый и верткий. Эх, война, война сгубила ты детство мальчишек…»

Капитан вздохнул, покосился на Онегина. Улыбнулся, глядя, как тот пытается выполнить его приказание.

«Вороги не нападают, значит – время еще есть, – решил Христофор, – Небось, считают, что мы сном непробудным спим. Пусть медлят, вот только нам сейчас медлить нельзя. Кто знает, а вдруг решат ускорить события».

Начал проверять оружие, время от времени поглядывая то на двери, то на денщика.

Шредер вновь улыбнулся. Пистоли заряжены, фузеи к бою готовы. Если сунутся, то постарается он, капитан русской армии, превратить этот скромненький, покосившийся от времени, сарайчик в крепость.

Затем встал с земляного пола, стараясь не шуметь, подошел к дверям. Только бы враг не догадался, что они в курсе их появления. Ведь гостей не ждали. Выскочить, размахивая шпагами, без подготовки это не дело, а поэтому и нужно, вначале убедиться, что это шведы.

Дверь открывать не стал. Достал из-за пояса багинет, и проковырял отверстие. Прильнул к нему глазом. Вроде разглядеть что-то можно. Немного, правда, но можно. За спиной раздалось шуршание. Шредер прекратил смотреть и повернулся на шорох.

Царевич Алексей был уже на ногах. Он растерянно смотрел на капитана, сжимая в руках фузею Монахова. Денщик стоял тут же рядом. Тот развел руки в сторону, давая понять, что солдата так разбудить и не удалось.

– Эка незадача, – прошептал Шредер, – значит, биться будем втроем, – в сердцах сплюнул на пол. – Будем молиться богу, чтобы у нас все получилось.

Он все еще надеялся, что отряд, прибывший сюда, был небольшой. Эффект неожиданности, и кто знает в чьих руках будет удача.

Поднес к губам палец и прошипел:

– Шшшшш….

Вновь прильнул к отверстию в воротах. Видно было только старика да двух мужиков, в стареньких потрепанных стрелецких кафтанах. Еще несколько человек, явно не попали в поле зрения, о присутствие их можно было понять, по разговору. В темноте трудно разглядеть лица, но узнать в старике хозяина дома было не сложно. Тот махал руками, и что-то рассказывал. Изредка показывал в сторону сарая.

– О нас толкуют, – пробормотал капитан, – эх, чувствовал, что какой-то не простой хозяин этого дома. Одно пока радует, что не шведы это. Скорее всего, русские, может быть разбойники.

– Тать? – переспросил царевич.

– Да нет. Именно разбойники. Эти налетят, ограбят, а тать она по-тихому. Воровство без разбоя.

-А что делать то будем господин капитан? – спросил денщик.

-Люди – русские, предлагаю поговорить. Нам втроем с этой оравой – не справиться. Был бы трезв хотя бы Шипицын… – Вздохнул.

Вернулся к тому месту, где несколько минут назад спокойно спал. Поднял кафтан.

– Если бы, да кабы, – проговорил Шредер, – то во рту росли грибы.

Стряхнул с него прилипшую солому.

– Ничего, прорвемся, – подмигнул мальчишкам, накинул на плечи кафтан.

Направился к воротам. Остановился на минуту, вновь подмигнул царевичу и открыл дверь. Сделал шаг в ночную тьму.

Старик, когда узнал, что сыновья его (все пятеро) с отрядом к нему скачут, чуть не поперхнулся. Не ожидал, что они так быстро с промыслов вернутся. Поэтому, прежде чем всадники к дому подъехали, самолично выскочил на улицу. Гости «дорогие» сейчас в сарайчике почивали, и будить их непотребно было. Без умысла их медовухой напоил, надеялся, что те отоспятся утром да по делам уедут, а тут эвон как все вышло. Сама добыча в капкан попала. Чай если бы не гроза мимо проехали.