– К шведам бежали немец Мюленфельс и гетман Мазепа, – проговорил лифляндец. – Гетман пустил слух, что не только Украина, но и весь запад Россия будет приветствовать их вторжение. Между тем в середине марта Карл выступил к Радашковичам, где и стоит до сих пор. Есть предположение, что швед стремится в ставку гетмана Мазепы – Батурин.

– А русские? – уточнил Андрей.

– Петр приказал Меншикову выступить к тому же Батурину и овладеть городом, раньше, чем туда прибудут войска Карлуса. Но пока, ни Петр, ни его офицеры не уверены, куда пойдет швед. Действия Меншикова скорее попытка перехватить инициативу. Государь же больше склоняется к двум другим версиям продолжения наступления Карла XII.

– Какие же у него варианты? – уточнил Андрей, и наполнил кубки.

– Или на Ингрию, или на Смоленск – Можайск – Москва. После того, как потерпели неудачу под Нарвой последнее предпочтительнее. Одним ударом нанести царю Петру поражение.

Паткуль вновь наполнил кубки, и в этот момент Андрей решил спросить, о том гуцуле, что разговаривал по-украински. Ответ оказался самым простым. Наемник. Один из тех, что поступил на службу к Ференцу II Ракоци, после того, как разочаровался в политике гетмана Мазепы.

– Один из лучших воинов в армии князя.

Посидели еще минут двадцать, а затем просто оба вырубились.

Утром следующего дня, Андрей сообщил, что собирается отправиться на встречу с армией Меншикова. Графу захотелось предотвратить ту трагедию, что разыграется под Батуриным осенью тысяча семьсот восьмого года. Объяснять барону причину своего отъезда не хотелось, поэтому в качестве предлога Андрей предпочел сказать, что просто обязан вернуться в действующую армию.

Барон посоветовал в качестве проводников взять двух реестровых казаков, что так же состояли на службе князя.

– Думаю, их помощь вам не помешает.

Между тем погода настроилась. Дождь, продолжавшийся всю ночь, закончился. Дорога по-прежнему оставалась непроходимой, но это не пугало Золотарева. То, что помнил Андрей о городе Батурине пугало его.

В истории России было несколько темных пятен, и Батурин был одним из них. Причиной послужило то, что Мазепа пообещал Карлу зимовку в своей резиденции. Как знал Андрей, в ней сейчас было достаточно припасов, артиллерии, имелся хорошо подготовленный и преданный Мазепе гарнизон, которым руководил полковник Чечель. Планам изменника помешал князь Меншиков, который по указанию Петра взял город и все припасы в нем. Это была официальная версия тех событий, но существовала и другая, по которой Мазепа в какой-то мере был белым и пушистым. Согласно ей Карл вынужден был отказаться от похода на Москву. Швед повернул на истекающую «медом и молоком» Украину. Когда гетман узнал это, то произнес свою знаменитую фразу: «Дьявол его сюда несёт!».

Существовало предположение, что шестидесятидевятилетний Мазепа Карлу обещал одно, Петру – другое. А чего хотел сам – знал только он.

Примерно с неделю Меншиков вёл переговоры с восставшими. Но в начале ноября ввиду близости шведских войск, в течение двух часов вынужден был взять город. В тот же день, после того, как были подожжены деревянные стены крепости и продовольственные склады, взяв с собой пушки, русские в спешном порядке ушли. Люди Мазепы в большинстве своем были убиты.

Еще, Андрей в этом был уверен, в ходе штурма погибла большая часть жителей города, отчего и решил он отправиться в войска Меншикова, чтобы с меньшими потерями со стороны батуринцев взять город, и, если удастся, пленить гетмана Мазепу.

Поэтому вечером переговорив с Паткулем, оставив двух своих товарищей по путешествию, взяв хорошего коня и двух гайдамаков, что готовы были присоединиться к отважному эстонцу, он выехал из Ужгорода в сторону города Батурина.

О том, что Мазепа изменил, оказалось знали пока только Иоганн фон Паткуль и граф Золотарев, это выяснилось в ставке русской армии, что стояла под Стародубом, в ожидание войск Карла XII, куда в конце сентября прибыл Андрей. Петр Великий по-прежнему считал гетмана своим союзником и о предательстве того не ведал. Человек от барона так и не добрался до лагеря, вполне возможно угодил к преданным гетману запорожцам в полон.

– Он сообщает, то что болен хирагричной и головной болезнью, то возмущался в простодушном народе, – проговорил Меншиков прохаживаясь от одной стены шатра к другому. – Мне сразу показалось, что очень не хочет он идти на встречу. Все придумывает отговорки, а на самом деле вон оно что выходит. Ты уверен, эстляндец?

– Как никогда, – проговорил Андрей, всматриваясь в лицо князя и пытаясь определить, как тот отреагирует на поступившие сведения.

Меншиков молчал. Сейчас он обдумывал информацию, что доставил граф Золотарев. С одной стороны Мазепу уже не в первый раз обвиняли в измене, при этом гетман успешно оправдывался и оставался преданным слугой в глазах Петра. Александр Данилович тогда еще не знал, что в Батурине за несколько месяцев, до его встречи с графом Андреем, Мазепа казнил Кочубея и Искру, пытавшихся раскрыть глаза на истинную игру старого лиса. Петр по доброте своей выдал их гетману, так как больше доверял тому, чем этим двоим. С другой стороны именно Андрей, тогда еще Андрес Ларсон подтвердил слова Алексашки, что лучший друг монарха лифляндец Ян Гуммерт – изменник. Неужели Мазепа изменник? Меншиков решил не спешить.

– Значит ты, граф, возвращаешься к жене и детям, – проговорил Александр Данилович.

– Увы, но мне хотелось бы остаться.

– Ты, граф вроде служил в Преображенском приказе? – уточнил фаворит.

– Был такой грех.

– Так может тебя в Преображенский полк перевести, – князь задумался на секунду, улыбнулся, – вряд ли нам понадобятся сейчас золотари, – тут он замолчал, словно вновь попытался сопоставить полученную информацию. – хотя, если в твоих словах есть истина, то золотарь может быть ой как нужен. Но я, граф, шучу. Поэтому, я сейчас напишу записку полковнику, чтобы он тебя взял к себе адъютантом.

Кем-кем, а адъютантом Андрей никогда не был. Слава богу, работа эта ему, по поступкам Юстаса Лемме была знакома. Не хотелось быть человеком на побегушках, но что делать? Меншиков вдруг задумался, вспомнил первую их встречу и произнес:

– Может медовуху на мухоморах?

– Честно признаюсь не обедал со вчерашнего вечера, – проговорил Андрей, и припомнил, как в последний раз сидя у костра с двумя казаками ел кашу. Приготовил ее Палий, так звали одного из его попутчиков. Нечеса, его приятель сидел тогда да наставлял:

– Гляды ж, вары так, шоб и не сыра була, шоб и не прикипела. А я пиду розвидаю.

Он ушел, явился только под утро, и сообщил, что обнаружил русский лагерь.

– Точно русский? – уточнил Андрей, понимая что тот мог просто наткнуться на шведов.

– Я що росийську мову не розумию? – обиделся хлопец.

Золотарев выругался. Он-то предполагал, что казак наткнулся на лагерь. Заметил людей в европейской одежде, да и решил, что те русские. А ведь ночью как известно – все кошки серы.

Собрали вещи, и уже через полчаса Андрей разглядел стан русских. Те разбили лагерь на берегу реки Бабинец. Золотарев вытащил из суммы, подзорную трубу. Драгуны, обнаженные по пояс, вели на водопой коней. Несколько офицеров толпилось у палатки главнокомандующего. Видимо Меншиков, а то что армией командует Александр Данилович, в тот момент граф не сомневался, вызывал каждого из них себе и о чем-то беседовал. Прискакал гонец, растолкал офицеров и вломился в палатку. Оттуда пятясь вывалился толстяк. Через несколько минут появился Меншиков что-то произнес, затем показал рукой на северо-запад. Зазвучала труба и лагерь закопошился. Позже Андрей, когда его доставили к Светлейшему узнал, что на горизонте появилась шведская армия. Алексашка хотел было дать бой, чтобы отстоять Стародуб, но те решив, что силы не равны отступили.

Закончив разглядывать, Андрей и товарищи направились в лагерь. А дальше было почти, как под Нарвой. Вот только в этот раз обошлось без рукоприкладства, и все благодаря тому, что сопровождали его казаки. Вот тогда и закралось у Золотарева сомнение, что Меншиков, а может и сам царь, не знали об измене Мазепы.