– Помоги перебинтовать раны, – проговорил он, обращаясь к Шипицыну.

Тот удивленно взглянул на Шредера.

– У самого постоялого двора напали, – пояснил Христофор.

– Кто?

– Они теперь не скажут.

Ночью Андрей вспомнил свою последнюю встречу с бароном фон Паткулем. Случилось это в начале тысяча семьсот пятого года…

Зима застала Золотарева в трудах. Крепость восстановить удалось, но тут же возникла иная забота. Марта должна была вот-вот родить. Пришлось среди чухонских старух искать повитуху. Слава богу, задачу облегчил адъютант Лемме. С его появлением в «команде» Андрея (так называл эстонец свое окружение) проблем становилось все меньше и меньше. Даже времени стало больше для осмысления происходящего. Однажды, ближе к приближавшимся новогодним праздникам, тот вдруг задумался, а что стало с его «Мерседесом»? Ведь как-никак он на нем в прошлое провалился. Сгореть-то тот сгорел, но не весь же? Должно же что-то остаться. Комендант даже заикнулся об этом своему адъютанту. Правда, сообщил не все подробности. Умолчал откуда он, и для чего агрегат, который комендант разыскивал, предназначался. Ответ был однозначный – подождать до лета, можно и сейчас зимой поискать, но вот, сколько времени эти поиски займут одному богу известно. Решил прислушаться, но боязнь, что некоторые детали просто покроются ржавчиной, все же осталась.

В самом начале тысяча семьсот пятого года Марта родила. Девочку назвали – Элизабет. (Почему именно так Андрей объяснить себе не мог ни тогда, ни позже, когда старым стал). Устроили праздничный обед. Тут, должен вам сообщить, весь гарнизон гулял, а о том, что коменданта жители города завалили пусть и скромными подарками, стоило бы умолчать. В честь сего знатного события, был устроен фейерверк.

Петр Алексеевич на день рождения дочери графа Золотарева так и не приехал. Как предполагал Андрей, у того и без него забот было много. Вместо него в Нарву проездом прибыл Паткуль. Лемме доложил, что тот ждет аудиенции коменданта.

Подумав немного, Андрей решил пригласить того в столовую, где собирался только-только пообедать. Юстас кивнул и ушел. Эстонец же проследовал в соседнюю комнату. Там за столом его уже ждала Марта.

Дверь отворилась и в комнату, звеня шпорами, вошел Иоанн Рейнгольд Паткуль. Поклон коменданту, поцелуй ручки супруги графа.

– Присаживайтесь, барон, – проговорил Андрей, предлагая тому присоединиться к трапезе.

– Благодарю вас, граф, – молвил тот и опустился на стул.

Тут же подошел слуга с подносом. Поставил перед гостем: серебряный кубок, тарелку с похлебкой, тарелку с жаренной курочкой. Другой слуга тут же наполнил бокал барона красным вином. Паткуль поднял кубок и молвил:

– За новорожденную!

– Спасибо барон, – засмущалась Марта. Хлопнула в ладоши, и служанка (женщина в возрасте) внесла младенца.

Иоганн встал, подошел к ребенку. Посмотрел и проговорил:

– Вся в мать. Такая же красивая.

Вернулся за стол. Подозвал слугу, того самого, что вино наливал, и что-то прошептал. Тот кивнул и удалился. Вернулся он, через минуту неся большую корзину.

– Это от меня, граф,. – молвил между тем Паткуль. Затем запихнул руку за пазуху, долго рылся и извлек небольшой мешочек, и со словами, – а это от его Величества Петра Алексеевича, – протянул коменданту.

В мешочке оказалась монета, посвященная взятию Нарвы.

«Если сделать планку, и соединить с монетой, – подумал Андрей, – получится неплохая медаль».

Взял из рук барона награду. А тот между тем продолжал:

– Сей монетой, государь наградил всех участников осады города.

– Благодарю вас, барон. – Проговорил Андрей.

– Не за что, граф, государь попросил привезти ее вам. Я выполнил миссию. А теперь разрешите мне пообедать, я только что с дороги и со вчерашнего вечера во рту не было и маковой росинки.

– Кушайте, сударь, кушайте, – проговорила, улыбаясь, Марта.

Вот только в тишине все равно поесть не удалось. Все испортил сам же барон. Иоганн просто не удержался, поведал обо всем, что творилось сейчас.

– Август, – начал тот, отламывая кусок горбушку, – окончательно показал себя неспособным на серьезное сопротивление Карлосу. Того и гляди полетит с трона. Лифляндское дворянство уже перестало верить в несокрушимость и непобедимость шведских властителей. А он, – тут Паткуль выругался, хотел, было по столу со злости ударить, но сдержался, – тянет. Ливонцы видят уже, что здесь, под Нарвой, где утвердились русские, живется, не смотря на войну куда спокойнее, чем все в той же Лифляндии, куда постоянно вторгается русская конница, а за ней, само собой, – Иоганн отпил из кубка, – пехота. Вряд ли Карлос способен справиться с Петром. Сейчас еще Рига, курляндская крепость Митава и Бауск держатся. Но дай срок, и они падут. О Лещинском я промолчу…

Кто такой Станислав Лещинский, Андрей был уже наслышан. Ставленник шведского короля, за которым по слухам шла вся шляхта. Вот только, в чем Золотарев ни капельки не сомневался, шляхта – это не весь польский народ. И если те тяготели больше к Лещинскому, то «холопы», простолюдины лучше уживались с русскими.

Слушали барона долго. Когда же, он изъявил желание покинуть сей миролюбивый город, Марта настаивала, чтобы тот остался у них переночевать.

– С радостью, госпожа, – проговорил Иоганн, – но дела государевы не ждут. И я должен оказаться в свите Августа.

Вечером, взяв свежих лошадей, барон покинул Нарву.

Утром Шредер растолкал графа.

– Вставайте граф, – проговорил майор, – нас ждут великие дела.

Золотарев потянулся и спросил:

– А? Что?

– Нужно позавтракать… и отправляться в дорогу.

– Капитан думаете, что царевич уже покинул город?

– Не совсем, но не исключаю такой возможности.

Пока Андрей умывался, капитан накрыл стол.

– Я вот все думаю, – проговорил Шипицын. – Царевич вряд ли знает дорогу в крепость Кенигштейн, поэтому считаю, что он будет искать попутчиков, кои двигаются в том направлении.

Майор взглянул на него.

– Дело говоришь, – молвил он. – Но не думаю, что они будут расспрашивать первых встречных, куда те направляются.

– То есть? – поинтересовался Андрей.

– Я думаю, что идея отправиться в Кенигштейн не могла бы сама собой прийти в головы мальчишек. Иначе, те бы уже давно удрали. Скорее всего, план побега созрел спонтанно, но чтобы что-то произошло – должен был быть толчок. – Майор сел на стул, – допустим, – продолжил он, – что гуляя по Риге, царевич встретил неких людей задумавших осуществить побег Иоганну Паткулю. Ведь должны же быть у лифляндца друзья мечтающие освободить его.

– Не думаю, – высказал предположение Золотарев, – встретить на улице людей, мечтающих освободить кого-нибудь из темницы, так же невозможно, как и…

Подходящего сравнения, как ни пытался, найти бывший комендант не смог.

– Заговорщиков проще встретить в какой-нибудь забегаловке, – проговорил эстонец, но увидев недоумение у офицеров, пояснил, – трактире или в таверне. За бутылочкой хорошего вина не такие мысли могут прийти в голову.

Майор вынужден был признать, что в своей миссии, которую ему поручил царь Петр, он совершил просчет.

– Хорошо, – согласился он, – предположим, что в трактире царевич встречает тех, кто готов освободить Паткуля. Договариваются и при первой возможности уходят…

– Нет, нет, – проговорил Андрей и замотал головой. – Если бы все было так, они не стали бы возвращаться на постоялый двор. План созрел уже здесь, когда ты, майор, искал в городе меня.

– Значит, они отправились искать тех, кто сможет привести в крепость?

– Нашли они их или нет, но нам нужно срочно выезжать в дорогу. Кстати, а где находится эта крепость?

Офицеры переглянулись. Майор кивнул и направился к небольшому сундуку. Пока он в нем рылся, Шипицын убрал со стола кушанье. И тут же на освободившуюся поверхность легла карта Европы. Христофор минут пять разглядывал ее, пытаясь отыскать нужное место на ней. Когда это ему удалось, ткнул пальцем.