– Ай-яй-яй, господин поручик, – проворчал он, в секундную передышку, – вы уж поосторожнее, так и убить можно.

Царевич отсалютовал и вновь встал в позицию. Сошлись почти вплотную. Так простояли около минуты, пытаясь отцепиться многократными рывками. В результате шпага поручика застряла в гарде Шредера. Сильный рывок и обе шпаги вылетели из рук.

Капитан с поручиком одновременно подняли оружие, и схватка возобновилась. Шредер порвал своими атаками рубаху на Алексее, а тот в свою очередь остановил свой клинок в нескольких миллиметрах от правого соска.

Капитан, будучи в опасной ситуации, теперь имел возможность атаковать почти любую часть тела царевича. Алексей отбил несколько уколов направленных ему в шею. Христофор хотел, было нанести решающий удар, получая возможность выиграть поединок у поручика, но Онегин, прервал их своим сообщением:

– Господин капитан, – доложил он, – приехали еще три разбойника.

Андрей не ошибся на счет шведов. И хотя те не решились начать штурм ночью, поспать коменданту сном праведника так и не удалось. В постели ворочался, кряхтел и иногда (правда, не сильно) ударял локтем Марту. Женщина хоть и ворчала, но как-то пыталась войти в положение супруга.

Она гладила его по волосам, надеясь таким способом его успокоить. Потом не выдержала, встала с кровати и подошла к окну. Честно сказать она не понимала упрямство супруга. Ей вдруг вспомнился поступок пастора Глюка, приемного отца, что вывел всех жителей из осажденного города Мариенбурга. Андрес мог поступить также.

Сейчас глядя в окно Марта, пыталась понять, что происходило в шведском лагере. Множество костров, у которых, не смотря на ночь, копошились люди. Раздавался бой барабана, и пела заунывно флейта.

Где-то внизу заговорили караульные. Залаяла крепостная собака. Та самая псина, с которой любили возиться ее малыши.

Взглянула на супруга, тот по-прежнему ворочался. Неожиданно Марта поймала себя на мысли, что Андрес никогда не был в положении осажденного. Муж хоть и рассказывал ей, о попытке шведской эскадры захватить архангельский городок, но тогда все было по-другому.

Решение приняла сразу. Поступила просто, ушла в комнату, где спала ребятня и расположилась в кресле. И только тут ей удалось уснуть.

Обойдя поутру свой двухэтажный каменный дом с мезонином, не забыв спуститься в подвал, Золотарев прежде чем отправиться в Ратушу, где он предложил собраться представителям населения города, направился в залу. Пересек ее насквозь и вышел на балкон. Минут десять любовался на течение реки Нарвы

«В четверти версты к югу от города находится большой шумный водопад, – подумал вдруг эстонец, – он низвергается со скалы. Около водопада в большом количестве водятся лососи. Видимо так и не удастся их половить, – вздохнул Андрей, – в будущем, – тут он себя поправил, – в моем прошлом, там лососей уже не было. Сейчас они еще водятся. Вот только тогда было время для рыбалки, а сейчас его нет. – тут же вспомнился тост, из одного из советских фильмов, – Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями».

Печально улыбнулся, хотел было еще постоять, да трубку выкурить, когда за спиной раздался голос адъютанта:

– Карета подана комендант!

До Ратуши можно и пешочком прогуляться, но этикет требовал ехать.

-Хорошо, сейчас спущусь, – проговорил Андрей.

Запихнул трубку в кисет. Подправил кафтан и парик. Быстрым шагом прошел через зал и уже через несколько минут стоял у дверей своего дома. Как помнил из истории города Золотарев, в прошлом, семнадцатом веке он принадлежал нарвскому бюргеру Якову Ниману, портрет того до сих пор пылился в подвале. Андрей подумывал извлечь его на свет божий, но Марта отговорила. Потом здесь жил некто Иоганн Луде, говорили, что он ушел со шведами, когда Нарва пала после осады.

Сейчас же глядя на Рыцарскую улицу, тянувшуюся от Темных ворот через рынок к магистрату, Андрей неожиданно для себя сообразил, что дом в двадцать первом веке назвали – «Дворец Петра Великого». Может он когда-нибудь здесь и остановится, но на данный момент этого еще не сделал. Единственное что тут было от Петра Алексеевича (не считая сына Алексея) так это его портрет, что висел в одной из комнат.

Спустился по ступенькам, сам (скорее всего по привычке) открыл дверцу кареты. Забрался внутрь и приказал кучеру:

-Трогай.

Карета медленно покатила по городу. Неожиданно (почему Андрей не задумывался об этом раньше) Золотарев подумал, что город совершенно не похож на тот из его прошлого. Это там «умная голова» волевым решением снесла большую часть домов построенных в семнадцатом – восемнадцатом веке, построив на их месте множество некрасивых и безобразных серых однотипных домов прозванных – «хрущевками». Хорошо, что хоть уцелел замок Вышгорода, с его четырехугольной легендарною башнею. Там сейчас по распоряжению коменданта находились казармы, Андрей предпочел сосредоточить солдат в специальных домах, чем расселять их по квартирам нарвцев. Вторые такие казармы располагались в районе бастиона Глория. Если так посмотреть, то замок и крепостная стена города, с восточной стороны омывались водами реки, а с остальных окружены рвами и валами. Именно крепость и составляла центр городской жизни.

-А город то большой по современным меркам, – молвил вслух Золотарев, – как-никак более ста пятидесяти каменных домов и около полусотни деревянных. Последние, скорее всего, возможно придется разобрать, – вздохнул, – не охота конечно, но скорее всего, придется.

Можно было бы сейчас заехать и свечку поставить в Александро-Невской церкви, да вот только времени нет. На данный момент единственный действующий собор, второй Преображенский все еще находился на реставрации. Уж больно сильно пострадал после осады. Стоит, отметить так же, что Александро-Невская церковь – бывшая лютеранская кирка.

-На обратном пути вернусь, заеду, – прошептал Андрей, чай она на территории крепости, в отличие от тех же бань, что остались за чертой города. – Вот разобьем шведа – попарюсь. – Решил он.

Карета остановилась. Кучер спрыгнул и открыл дверцу.

-Прибыли господин комендант, – проговорил он.

Золотарев выбрался наружу. Здесь он бывал раз в месяц, заезжал, чтобы убедиться, что дела бургомистра, идут хорошо. Один раз Андрей чуть не прозевал мятеж, который возглавлял предыдущий глава города, назначенный еще до осады комендантом Горном. Слава богу, его людям удалось перехватить письмо, написанное на имя Левенгаупта. Пришлось доложить государю, ну а тот в свою очередь готов был выселить большую часть населения города в Вологду, Астрахань, Казань и Псков, но Золотарев заступился, пообещав Петру, что больше мятежей не будет. В острастку пришлось произвести показательную казнь – бургомистра высекли и отправили все в ту же Вологду. Сейчас же глава города был назначен под личным его контролям.

Вбежав по ступенькам лестницы, остановился у дверей. Те резко открылись, и впустили в здание.

Поклоны, поклоны и еще поклоны. На второй этаж. Двери в зал, уже открытые слугами. Народу много, все стояли и о чем-то разговаривали, отчего в просторном помещении слышался шум. Он тут же смолк, как только комендант попал в поле зрения бургомистра.

-Господа! – Произнес громко Андрей, – я прибыл к вам, чтобы сообщить пренеприятное известие!

Утром, когда солнце поднялось над лесом, под стенами крепости зазвучала труба. Золотарев прервал совещание. Посмотрел на полковников, перевел взгляд на представителей города, затем на бургомистра и проговорил:

– Парламентеры!

К Нарве шведы вышли под вечер, все-таки ливень и неприятности происшедшие во время непогоды сделали свое дело. С одной стороны это было плохо, потерянно время, но с другой, так, по крайней мере, считал генерал-майором фон Шлиппенбах, все равно все подготовительные работы по штурму крепости обычно проводили ночью.

Расположились фронтом по периметру крепости. У фельдмаршала появилась возможность за происходящим в Нарве, наблюдать в подзорную трубу. Разглядел он и знакомый ему летательный аппарат, что висел над замком. Говорили, что русские его именовали – андларом. Вещь любопытнейшая, жаль, что в руки шведских ученых так и не попала. Стерегут сей аппарат, как зеницу ока.