— Спасибо, — сказал Кенри. — Позвольте, я заплачу.

— Нет. Я угощаю. — Незнакомец взял у бармена стакан и передал его Кенри. — Вот, пожалуйста.

— Ваше здоровье, сэр, — Кенри поднял стакан и выпил. Жидкость обожгла ему горло.

— Не за что, — равнодушно сказал незнакомец, — Мне это не составило труда. Меня здесь слушаются. — Это, должно быть, был какой-то мелкий преступник, возможно, член теперь запрещенной Гильдии наемных убийц. А тип его тела был не совсем человеческий. Должно быть, он относится к Специальным X, которые создавались в генетических лабораториях для исполнения определенной функции, или для изучения, или просто для развлечения. Скорее всего, его отпустили на волю, когда он исполнил поручение своего хозяина, и обосновался в этих трущобах.

— Долго был в отлучке? — спросил он, перебирая кости.

— Двадцать три года. На Сириусе, — ответил Кенри.

— С тех пор многое переменилось, — заметил X, — Антикитизм снова набрал силы. Будь поосторожнее: если тебя здесь изобьют или ограбят, обращаться в городскую охрану нет смысла.

— Очень любезно, что вы…

— Ерунда, — Тонкие пальцы сгребли кости и снова бросили их. — Я люблю чувствовать превосходство.

— О… — Кенри поставил стакан. На какой-то момент у него в голове что-то смешалось, — Понимаю…

— Нет, не уходи! — Рубиновый взгляд застыл на его лице, и Кенри с удивлением увидел в глазах X слезы, — Не сердись. Ты не можешь меня винить за грубость. Я однажды и сам хотел записаться в полет, но меня не взяли.

Кенри ничего не сказал.

— За то, чтобы совершить хоть один полет, я бы отдал что угодно, хоть ногу, хоть ключицу. Тебе не кажется, что у землянина тоже могут быть свои мечты? Но от меня было бы мало пользы. Чтобы там работать, надо вырасти в космосе, иначе ты ни к чему на какой-нибудь другой планете, о которой на Земле даже не слышали. И потом, наверное, сыграл роль мой вид. Даже низы теперь не могут ладить.

— Так было всегда, сэр, — сказал Кенри.

— Наверное, ты прав. Ты видел больше во времени и пространстве, чем мне удастся за всю мою жизнь. Итак, я остаюсь здесь, сам по себе, и кое-как живу, но не знаю, стоит ли это усилий.

Пока у человека нет чего-то более значительного, чем его собственная особа и личное счастье, чего-то, за что он, не задумываясь, умрет, он по-настоящему не живет. Ну, ладно… (бросил кости). Девять. Я что-то сбился с мысли. Я знаю такое место, где не смотрят, кто ты, и есть ли у тебя деньги.

— Благодарю вас, сэр, но у меня дела в другом месте, неловко сказал Кенри.

— Я так и думал. Ну тогда иди. Не смею задерживать.

X отвернулся.

— Спасибо за выпивку, сэр.

— Не знаю, за что. Приходи, когда захочешь, я обычно здесь. Но не плети мне про другие планеты. Я ничего не хочу о них слышать.

— Спокойной ночи.

Выходя, он услышал стук костей о стойку бара.

Дорти хотелось попутешествовать по поверхности Мардука, посмотреть планету. Она могла выбрать себе в сопровождающие кого угодно, но предпочла попросить Кенри. Звездам не отказывают, и он, бросив многообещающие переговоры о продаже кож с местными коммерсантами, нанял кар, передвигавшийся по почве, и забрал ее тут же после посадки.

Некоторое время они ехали молча, пока поселение не скрылось из виду. Вокруг простиралась каменистая пустыня, ее голые утесы, железные холмы и пыльные деревья, покрытые колючками, в прозрачном воздухе были окрашены в яркие тона. Над головами небо сияло величественной голубизной и висел диск Сириуса А, а сверкающее свечение его спутников окрашивало мертвый пейзаж слепящим заревом.

— Прекрасный мир, — заметила она наконец. В прозрачном воздухе ее голос прозвучал приглушенно. — Мне здесь нравится больше, чем на Иштаре.

— Большинство придерживается другого мнения, Фриледи, — ответил он. — Его называют унылым, холодным и сухим.

— Тогда не знаю… — Ее светлая головка была повернута в другую сторону, она смотрела на фантастическое нагромождение камней, скопление безжизненных скал и заросли суховатых кустов. Их общий ржавый тон в соединении с голубыми и красными прожилками минералов образовывал причудливую гамму.

— Я завидую тебе, Кенри Шаун — наконец сказала она. — Я видела достаточно картин, читала немало книг — все, что попадалось мне в руки, но этого так мало! Когда я подумаю обо всем странном, красивом и восхитительном, что видел ты, меня охватывает зависть.

Он решился задать вопрос:

— Именно поэтому вы прилетели на Сириус, Фриледи?

— Отчасти. Когда умер мой отец, мы захотели, чтобы кто-нибудь проинспектировал собственность семьи на Иштаре. Все думали, что надо просто послать агента, но я настояла на том, что полечу сама, и заказала место на Темерере. Они все думали, что я сошла с ума. Итак, я вернусь с новыми людьми, новым сленгом, новым стилем жизни. К тому времени мои друзья станут людьми средних лет, а я сделаюсь ходячим анахронизмом… — Она вздохнула. — Но это того стоило.

Он подумал про собственную жизнь, про действующее ему на нервы однообразие путешествий, недели, накапливающиеся в месяцы и годы, которые проводятся в железной пульсирующей раковине; приближение, неизвестность, жестокая враждебность диких планет — он видел, как его друзья погибали под оползнями, выплевывали свои легкие, когда у них повреждались скафандры в отсутствие атмосферы, заживо гнили от неизвестных болезней и он прощался с ними и наблюдал, как они уходят в безмолвие, которое никогда не возвращало их, и спрашивал себя, как именно они умирали; а на Земле он оставался призраком, посторонним, плывущим по великой реке времени, на Земле он ощущал себя нереальным.

— Не знаю, Фриледи, — протянул он.

— О, я привыкну, — заверила она, рассмеявшись.

Кар пробивал себе дорогу меж высоких дюн, оставляя пыльный след, который стирал ветер. В эту ночь они разбили лагерь около развалин заброшенного города, вместе, которое, должно быть, некогда являлось жемчужиной этого пейзажа. Кенри установил две палатки и стал готовить ужин, пока Дорти наблюдала за его действиями.

— Дай, я помогу, — раз предложила она.

— Это не подобает Фриледи, — возразил он. (И в любом случае ты слишком неуклюжа и только все испортишь.) Он ловко разжег примитивный очаг. На фоне окружавшего их мрака золотисто-коричневый свет казался особенно ярким, отбрасывая на их лица колеблющиеся от ветра алые тени. На них смотрели далекие холодные звезды.

Она посмотрела на бурлящую в котелке еду.

— Я думала, ваши люди никогда не едят рыбу, — пробормотала она.

— Одни едят, другие нет, Фриледи, — рассеянно отозвался он. Здесь было трудно соблюдать дистанции. Когда-то это было запрещено китским обычаем, когда пространство и энергия для выращивания пищи на борту корабля были в дефиците. Только богач мог позволить себе аквариум, и в мелких группках кочевников это было запрещено, чтобы не порождать неприязнь между людьми. А теперь, когда экономические сложности давным-давно отпали, только старики соблюдают этот запрет.

Дорти с улыбкой приняла от него тарелку.

— Смешно, — заметила она. — Никто не подозревает, что у вашего народа может быть своя история. Вы всегда были — и все.

— О, история есть, еще какая! У нас множество традиций, возможно, больше, чем у остальной части человечества.

В темноте проскрипел преследующий добычу маркат. Она спросила:

— Кто это?

— Местный хищник, Фриледи. Не пугайтесь. Он щелкнул хлопушкой, с удовольствием демонстрируя, что? — свое мужество? — Когда есть оружие, нечего бояться крупных животных. Опасность представляет другое — иногда болезни, чаще — холод или жара, или ядовитые газы, или вакуум и черт знает что Вселенная может заготовить для нас, — Он широко улыбнулся, на его худом лице сверкнул белизной ряд ровных зубов. — Во всяком случае, если бы он нас съел, то вскоре бы сам подох. Мы для него не менее ядовиты, чем он для нас.